— Двести инквизиторов ты убил, — Марбас снова не ответил на вопрос, что указывало на раздражение, но голос его все равно оставался удивительно спокойным. — Двести. Внушительная цифра для одного человека. Никто кроме тебя. Я бы похлопал от восторга, только всех их призвал я, и мне, скажем так, немного обидно за свои труды.

— А за тех, кто служил тебе верой и правдой?

— Чем-чем? — удивился Марбас, брови его взлетели вверх, а затем он рассмеялся. — Ну что ты, у нас каждый сам за себя. Над моей смертью они бы тоже не горевали. А, может, и горевали. Ведь если они подохнут вытащить их будет некому.

Каллахан сделал шаг вперед, к Марбасу, но вдруг его что-то остановило. Проявитель внезапно почувствовал жажду, а потом горло его стало сухим, словно пустыня и он сделал шаг назад. Глубоко вдохнув, он сосредоточился и начал раздувать Пламя. Сейчас его радиус достигал десяти метров, и сила была очень плотной. Нужно еще пару десятков, чтобы достать до этой твари. Тогда Марбас перестанет быть таким спокойным, а его свита, скорее всего, сгорит.

Шлюха, шут и верзила заволновались, у Марбаса взгляд сверкнул зеленым — хищно и нетерпеливо, преодолев человеческие краски зрения. Так же нетерпеливо он облизал губы острым розовым языком, глядя на стальное лезвие Каллахана, которое он вынул из ножен мгновение назад. Его спокойствие дало трещину, когда он увидел клинок.

— Покажи мне, — не отрывая взгляда, попросил Марбас. — Я хочу видеть, как ты это делаешь.

— Я показал бы, даже если бы ты не попросил, — ответил Каллахан и поджег клинок.

Пламя сначала зашлось в груди, став ярким и светлым, и прожгло черный крест на груди Каллахана ровно посередине, потом перекинулось на плечо, дошло до локтя, запястья, ладони, а затем влилось в рукоять. Простая сталь, без ДНК-счетчика и неспособная трансформироваться, приняла на себя Пламя и вспыхнула, словно ворох сухих листьев. В глазах Инквизитора отразился свет гораздо более яркий, чем мерцал под ним. На коже заплясали яркие блики и тени на его лице растаяли. Свита Марбаса отшатнулась назад, вдали послышался испуганный визг шута. Вокруг тоже посветлело, и камни потеряли темных спутников за спиной.

«Ибо свет не отбрасывает тени», — подумал Марбас и решил это исправить.

— Держи меч крепче, Каллахан, — ни капли не дрогнув, проговорил он ровно, — иначе ты не получишь моего подарка.

Каллахан хотел сделать шаг вперед, но его вновь что-то остановило. Горло стало еще суше и жажда начала крутить его нутро. Пламя в глубоких глазницах на мгновение дрогнуло. Он опустил голову. Под его ногами, прямо у носков кожаных сапог, стоял стакан воды.

— Стакан воды? — с сомнением сказал Каллахан. — Это и есть твой подарок?

— А ты выпей, и узнаешь, — черные полосы поползли по луновидному лицу Марбаса, разнося темную кровь по венам.

Так бывало, когда тьма вступала в свою силу. На этот раз сила не уступала Пламени Каллахана — Проявитель почувствовал ее мощь, когда упал на ладони, выронив меч. Белое Пламя вспыхнуло на холодной стали, разбросав искры в стороны и потухло. Горло Каллахана сжалось и, казалось, пошло сохлыми трещинами. Он захрипел, не в силах сказать ни слова, перед ним стоял высокий стакан прозрачного стекла, доверху наполненный чистой водой.

— Выпей, — приказал Марбас.

Протянуть руку и сделать глоток… это же так просто. Протянуть руку… сразу уйдет эта раздирающая нутро жажда — у него кишки превратились в труху, и кости в пепел. Нужно их смочить.

— Выпей, — повторил Марбок.

Как же хочется пить… Резким движением руки Каллахан смел стакан в сторону, расплескав воду по полу пещеры. Сухая земля впитала каждую каплю, так и оставшись сухой. Несколько капель попали на кожу Каллахана — это была обычная вода.

Задыхаясь от жажды, Проявитель лихорадочно шарил ладонью по земле в поисках рукояти меча, почти вслепую — Пламя его потухло и в пещере стало практически темно.

— Гнешь меня своими уловками? — прохрипел Каллахан, раздирая словами сухое горло в кровь.

— А что ты думал? Бросишь волну и сожжешь меня? Придется замарать свои белые ладошки.

— Никаких волн. Я все сделаю собственными руками, — Каллахан выплюнул кровь. Сухость изранила его горло. Марбас почуял запах ран.

— Чревоугодие, — сказал он, удовлетворенно скрестив руки на груди. — Алчущий Проявитель — самое нелепое, что можно придумать. Вот такой я плохой изобретатель. Легкое испытание, не удивительно, что ты прошел его без особого напряжения. Как можно захотеть того, чего никогда не пробовал? Когда ты в последний раз наедался и напивался вдоволь?

— Никогда, — ответил Каллахан и встал с мечом в руке.

Он не обманул Марбока, с зажжённым клинком соврать было невозможно. Каллахан попал в храм священной дюжины в королевстве Теллостос, когда ему исполнилось пять весен, и с тех пор никогда не ел, и не пил досыта. А до того бегал босиком по холодным трущобам Псового переулка и голодал.

— Врать ты не умеешь, это мы выяснили, — одобрительно кивнул Марбас.

— Сколько у тебя еще испытаний? — Каллахан взглянул на шлюху и верзилу за его спиной, и Марбас проследил за его взглядом. — Еще шесть? Или больше?

— Какой ты жадный, — рассмеялся Марбас, поманив к себе девушку с морскими волосами. Та заколебалась сначала, но все же сделала несколько неуверенных шагов вперед. — Не бойся, моя птичка… — Инквизитор обратился к Проявителю, не отводя глаз от спутницы: — Думаешь, я постарался только для тебя одного?

— Пламя сильнее жажды, жадности и похоти, — произнес Каллахан, крепко сжимая рукоять. По клинку снова поползло пламя. — Нет в нем ничего того, что ты так упорно ищешь.

В его горле больше не было жажды, кровь потекла по жилам, смешавшись с Пламенем.

— В Пламени нет, а в тебе? — Марбас поцеловал девушку, устроив свои пальцы между ее ног. Сделал это он достаточно легко — белья-то у нее не было. Девушка охнула и в блаженстве откинула голову. По мере мягких движений Инквизитора красные язвы от ядовитого дождя на ее белой коже заживали, и когда девушка достигла пика удовольствия, ее кожа полностью очистилась. Однако, платье осталось все таких же мокрым и грязным, как и волосы. — Умница моя… хорошо… вот так намного лучше. — Марбас снова обернулся к Каллахану. — И все-таки жадность — гнусный порок. Грехами нужно уметь делиться, мой старый друг. Селина, иди. Ты тоже, Громада. Вы знаете, что делать.

Девушка выплыла из пещеры первой, растворившись в темноте за спиной Марбаса. Громада, грузно переваливаясь с ноги на ногу последовал за ней, едва не задевая отвесные каменные своды.

— Вот и хорошо, что они ушли. Селина до сих пор думает, что я верну ее, когда какой-нибудь ублюдок отправит ее назад. Наивность ее самое главное достоинство, — сказал Марбас. — А еще умение кончать в любых обстоятельствах. Удивительная сучка.

— Ты не вернешь ее, потому что умрешь, — ответил Каллахан, приближаясь к Инквизитору с горящим мечом наготове.

Давалось ему это трудно. Пламя разрезало силу Инквизитора легко, а вот самому Каллахану идти было тяжко. Каждая нога весила тонну, ладони обжигала собственная же сталь. Теперь Пламя причиняло боль ему не меньше, чем тьма Инквизитора. Что-то было не так.

— Стакан воды глупый подарок, — сказал Каллахан, будто пытаясь отмести собственную тревогу и боль.

— Это не подарок. Я просто хотел убедиться, что ты достаточно правдив, чтобы умереть вместе со мной.

— Ты вещаешь бред, Инквизитор.

— А мои друзья поверили мне сразу. Всегда считал, что заклятые враги лучше знают друг друга, чем заклятые друзья. Ни за что не поверю, что ты шел сюда в надежде отделаться парой царапин. Как думаешь, зачем этот портал здесь?

— Чтобы призвать теней. Это тоже глупо.

— Ошибаешься. Этот портал нужен, чтобы войти, а не выйти. Я заберу тебя с собой.

Быть может, он шутит? Или спятил? Каллахан почти не сомневался в последнем, но лгать Марбас умел еще лучше, чем сходить с ума. Зрение сути глядело вглубь, но не могло разобрать, есть ли истина в словах этой тени — слишком уж густая в ней плескалась тьма.