Я прикусила губу, стараясь не разреветься на глазах у всех.

– Раз, – ледяным тоном сказала настоятельница.

Очередной взмах, резкая вспышка боли.

– Два.

– Три.

– Четыре…

В глазах потемнело, хотелось завыть, пальцы жгло огнем. Похоже, все складывается наихудшим образом.

– Пять.

Я вздрогнула и покачнулась.

– Достаточно, – сухо подытожила настоятельница. – Крисли, отведи ее в комнату наказаний.

Старуха, укоризненно качая головой, проводила меня в самое унылое место из всех возможных. В подвал, где находилась сырая кладовка с дощатыми ящиками, наполненными разным хламом, и холодными стенами, по которым ползали огромные тараканы. Комната наказаний. Этого места мы с Жизель боялись с детства.

Здесь было тоскливо, неуютно, спалось на кровати без матраса плохо, виной этому был холод и противный стук мышиных лап.

Старуха Крисли торжественно открыла дверь в мою тюрьму и вручила мне бинты с йодом да потрепанный молитвенник – единственное развлечение на предстоящие пять дней.

Напоследок она укоризненно покачала головой и мрачно произнесла:

– Ты вступила на путь блудницы, Маргарита.

Дверь с шумом захлопнулась и я, оставшись одна, показала язык противной Крисли.

Уж лучше быть блудницей, чем приютской крысой, такой же, как они.

Несмотря на то, что снаружи сияло солнце, здесь царила полутьма. Приглушенный свет падал из маленького окошка под самым потолком.

Я открыла молитвенник, вздохнула и закрыла.

В голову лезли иные мысли, совсем не праведные. Вспомнились яркие серо-голубые глаза Грея, птицы, сражавшиеся в небе, мрачный незнакомец с язвительным голосом, кажется, его звали Джейкоб.

– Эллин, – повторял в моих мыслях Грей и клал руку мне на пояс.

Все это было так странно.

Наверное, сейчас он вернулся в замок, к родственникам.

Как бы мне хотелось хоть немного прикоснуться к этой недоступной для меня жизни!

С этими мыслями я заснула.

– Неслыханно! – В меня полетел скомканный бумажный лист.

– Отвратительно! – За ним последовал второй.

Я молча стоял и смотрел на мать, которая в эту минуту походила на кобру, готовую к броску, не хватало только змеиного шипения.

Скомканный лист ударился о мое плечо и упал на пол.

Затем началась вторая сцена отвратительного спектакля под названием «Нравоучения Кларисы Райвен».

На глазах матери выступили слезы. Она без сил упала на стул и дрожащей рукой схватила стакан с водой:

– Грей, ты понимаешь, что мое сердце обливается кровью, когда я вижу твои выходки? Неделю назад ты устроил драку в кабаре «Мон Дон», а сегодня – настоящий магический поединок с родным кузеном на глазах всего Дублина!

– Я стер память всем свидетелям поединка, – собственный голос показался мне на редкость отстраненным.

– Память! – Мать взмахом руки убрала несуществующую слезу, – а что скажут другие ковены? Ты хоть представляешь? Красный, фиолетовый, черный и даже золотой! Применение магии в присутствии простых людей запрещено!

Я тяжело вздохнул и отвел взгляд. Даже неразумной курице стало бы понятно, что кузен Джейкоб меня спровоцировал. Вот только матушку все равно ее волнует только репутация, да место нашего ковена среди других, а на собственного сына ей абсолютно…

– Грей! Ты наша гордость! Наследник красного рода, хранитель силы, вскоре ты станешь полноправным главой семьи! Так почему, – она пафосно возвела руки к небу, – почему в тебе нет ни капли благоразумия твоего отца!

Я поморщился. Тема папы поднималась в этом доме редко, видимо, сейчас настал тот случай, когда в бой идут самые едкие упреки.

И почему каждый разговор с матушкой превращается в словесный поединок?

Я изобразил улыбку:

– А ты занята только делами нашего распрекрасного рода, все твои разговоры лишь об одном: «Ковен Райвенов должен стать сильнее».

Мать лишь фыркнула. На ее красивом лице в обрамлении красных волос застыла усмешка.

Сейчас она напоминала гордую королеву, настолько царственными были ее жесты, настолько надменным казался взгляд.

– Дорогой мой Грей, кажется, тебе не хватает женской ласки? Скоро это будет исправлено. Ты уже достиг совершеннолетия и вполне можешь жениться.

Мое сердце пропустило пару ударов. Только не это. Неужели матушка решила кого-то мне сосватать?

Она с торжествующей улыбкой порылась в ящиках стола и достала оттуда фотокарточку на глянцевой бумаге:

– Я подыскала тебе невесту. Она умна, скромна и красива.

Одно легкое движение руки, и фотокарточка подлетела ко мне, ведомая магией.

На ней была запечатлена девица в желтом платье и модной шляпке, напоминавшей клумбу. Светлые кудри, круглое лицо, румяные щеки – всем своим видом она походила на пресную булку из дублинской кондитерской.

– Мама, это же моя кузина Лорена!

– И что с того, Грей? Браки между кузенами у магов разрешены. Кровь ковенов достаточно сильна.

Я смял фотокарточку в руке, наблюдая, как на лице матушки появляется гримаса недовольства.

– Ты правда думаешь, что я женюсь на любой девице, которую ты мне выберешь?

Ни-за-что. У меня есть Эллин, а все остальные пусть идут к черту!

Мать рассмеялась.

В ее смехе звучало что-то гадкое, хотя, чему я удивляюсь, подлость – второе имя Кларисы Равен.

– Ты женишься, мой мальчик. У тебя нет выбора, – она поднялась со стула и подошла ко мне. Атласная ткань подола струилась по зеленому ковру подобно затаившейся змее. – Поверь, в твои годы я была такой же. Дерзкой, несносной, мечтательной, влюбилась в садовника, подумать только!

– Эллин не какой-то садовник! Она – певица!

– Да-да, – мать провела рукой по моему плечу, – жалкая певичка из кабаре, не более того. У нее слабый магический дар, а ты – наследник рода. Эллин ухватилась за тебя и пытается вытрясти из красного ковена все, что можно, но я не позволю. Ты женишься на Лорене. Это будет удачный брак. А теперь иди, дорогой Грей. Можешь даже поплакать в своей мастерской. Спустя годы ты скажешь мне спасибо.

Мать отвернулась и направилась к своему столу из красного дерева.

Я прошептал: «Ненавижу тебя» и вышел прочь из кабинета. Быстро миновал коридор с портретами предков и проследовал туда, где виднелась дверь мастерской. На ходу развязал шейный платок – воздуха сейчас не хватало, в груди бурлило противное чувство, что-то среднее между ненавистью и тоской.

Обреченность.

Взгляд невольно скользнул по тонкому серебряному браслету на руке. Тому, что держал меня мертвой хваткой в ненавистном замке Лейстрим.

Мать знала, что однажды я возненавижу этот дом, и пять лет назад подарила мне серебряный браслет. Надела на его на мою несчастную руку своими цепкими пальцами, и с тех пор Грей Райвен может покинуть замок лишь на двенадцать часов, словно жалкий узник.

Сколько раз я пытался снять чары! Только все бесполезно, как будто его зачаровал сам Мерлин.

Клятый браслет, он не давал сбежать, скрыться, забыть об этом месте навсегда. Я даже пытался уехать на поезде в Лондон, но…спустя двенадцать часов снова оказался в замке Лейстрим. Матушкино колдовство работает с точностью часового механизма.

Перед глазами появилась знакомая дверь. Движение рукой, и я оказался в своей мастерской, где царил запах пыли, механических шестеренок и покоя. Только здесь мне становится немного лучше.

С полок на меня смотрели автоматоны в виде причудливых животных: металлический павлин, большой кот с золотыми глазами, синица и мое новое творение – жук размером с ладонь, покрытый серебром. Он двигался на тонких железных ножках и даже летал.

Слуги говорят: у меня талант. Быть может, так оно и есть.

Лучше бы я родился в семье ремесленников. К черту магию!

Взгляд невольно упал на висевшую на стене фотографию Эллин в изящном розовом платье. На фото она смеялась, и на ее щеках в эту минуту появились ямочки. Эллин казалась сейчас еще милее со своими горящими карими глазами и маленькими руками в белых перчатках.