Геликоптер лежал на берегу – увязнув в песке грузным брюхом, тараща бельма ветровых стёкол, развесив поникшие лопасти. Кат ради интереса обошёл его кругом, под разными углами разглядывая небо.

– Я на месте, – сказал он. – Где аппарат?

– Возле высокой старой пальмы лежит камень. Видишь?

Пальма росла неподалёку, на небольшом пригорке. Рядом с её выступающими из песка корнями обнаружился плоский валун в пятнах сухого, выбеленного солнцем лишайника.

– Камень вижу, – сказал Кат.

– Подойди и наступи на него.

– Звучит небезопасно.

– Если бы я был уверен, что освобожусь, убив тебя, – в голосе Бена прорезалось раздражение, – то сделал бы это ещё на Вельте. Но я уверен в обратном. Мне нужна физическая основа. Раньше я был стабильно привязан к экосфере Батима. Ты грубо отделил меня от привычной базы и абсорбировал. Приковал к себе намертво – ещё до фокусов с замуровыванием. Вообще, не представляю, как ты собираешься меня передать родителям, хм… без себя самого в комплекте.

– Я тоже, – пробормотал Кат. – Ладно.

Он подобрал валявшуюся рядом длинную корягу и надавил её концом на камень. Тот едва заметно подался под нажимом.

Больше ничего не произошло.

– Сломалось, что ли? – спросил Кат. – Всё равно не видать этот твой аппарат.

– Терпение, – отозвался Бен. – Управляющий модуль сейчас снизится. Полезай на кабину геликоптера.

Кат повиновался. Ржавые листы металла в чешуйках краски загудели от его шагов, одно из стёкол прогнулось и покрылось веером трещин.

– Готово, – сообщил он. – Дальше что?

– Повернись спиной к несущему винту и подними руку.

Встав, как было велено, Кат потянулся вверх. Рука упёрлась в какой-то предмет – судя по ощущениям, металлический.

– Нащупал что-то, – сказал он. – Вроде железной коробки.

– Её надо открыть, – сказал Бен. – Открывается просто, поворотом ручки. Ручка справа. Внутри – контрольная панель. Визуальные эффекты настроены на меня одного, ты ничего не увидишь. Но схема расположения клавиш элементарная. Цифры, в три ряда. Надо будет набрать код…

– Не гони, – пропыхтел Кат, обшаривая невидимую коробку. Что-то попалось под руку. Он ухватился, повернул, услышал скрежет. Тотчас же нечто твёрдое больно стукнуло его в лоб.

– М-мать, – сказал он.

– Крышка откинулась? – уточнил Бен.

– Ещё как.

– Ищи клавиатуру, – напомнил Бен. – Трёхрядная.

Кат, точно слепой, огладил кончиками пальцев внутренности коробки.

– Кнопки какие-то, – сказал он.

– Слева вверху единица, справа внизу девятка. Нуля нет. Код – один шесть один восемь.

Кат повозился, тыкая в кнопки. Сначала ничего не вышло, на второй раз – тоже.

А затем над островом пронёсся порыв ветра.

И сверкающие грани в воздухе исчезли.

– Готово, – Кат спрыгнул с кабины на землю. – Купол отключился. Пора к батьке с мамкой.

Но идти никуда не пришлось.

Сперва Кату показалось, что начался снегопад. Показалось лишь на миг: снежинки плясали в воздухе, сверкали, только притом были совершенно чёрными. Тогда он решил, что исчезновение купола вызвало пожар или взрыв, вроде того, который был на Вельте, и снег – никакой не снег, а пепел. Но чёрные частицы, как живые, закружили вокруг Ката по спирали. Стали заметны короткие шлейфы, что тянулись за ними следом. Он подставил руку; отороченная шлейфом точка легла на рукав, мерцая по-звёздному – угольная чернота разгоралась и затухала.

– Это же Демьян Кат! – послышалось сверху. – Вижу, у тебя всё получилось.

Кат поднял глаза. С пригорка неторопливо спускался бог, который просил называть его Джоном. На нём была уже знакомая линялая рубаха, домотканые штаны и стоптанные ботинки. В пальцах дымилась впечатляющих размеров самокрутка. Шляпа болталась на тесёмке за спиной, жёлтая, круглая, и казалось, что Джон носит с собой собственное небольшое солнце.

Кат шагнул вперёд. Они обменялись рукопожатием. У бога была крепкая ладонь, вся в мозолях из-за крестьянской работы. Дым от самокрутки шёл ядрёный – совсем не то, что от папирос Ады.

– Ну и здоровенный ты парень! – вблизи Джон оказался на голову ниже, глядел снизу вверх. – В прошлый раз не так заметно было.

Чёрные звёзды вдруг куда-то исчезли. Тревожно и тоскливо, будто прощаясь, крикнула в небе чайка. Лицо Джона стало серьёзным и от этого постарело.

– Очень жаль твоих друзей, – сказал он. – Соболезную.

Кат неуверенно кивнул. «Знает?.. Ну да, он ведь рассказывал. Всякое может».

Джон потёр лоб, словно что-то забыл и пытался вспомнить.

– За двести лет и не такому научишься, – сказал он. – Особенно, когда больше нечего делать…

Он прикрыл глаза.

– Покой тебе, Бенни. Давно не виделись, сын.

Кат не услышал ответа. Но, видно, ему и не положено было слышать.

– Могу, – сказал Джон спустя пару секунд таким голосом, что у Ката мурашки побежали по спине. – Ещё как могу. Ты даже не представляешь, что я теперь умею. А ну-ка вылезай.

В следующее мгновение Кат решил, что пришла, наконец, его смерть. Вселенная принялась выворачиваться наизнанку, расползаться по швам. То, что было вверху, стало тем, что внизу, раскалилось, взорвалось, сгустилось в целое и опять растворилось без остатка. Время потеряло дорогу и обратило ход в стороны. Вчерашний день восстал против завтрашнего, прошлое проникло в настоящее и отравило его. Осталось одно уцелевшее мгновение. В этом мгновении собрались люди, родившиеся от самого начала человечества. И все они были единым существом: Демьяном Катом. А он был каждым из них – и одновременно чем-то гораздо большим. Он знал, смел, хотел, молчал. Воздух носил его во чреве, земля отделялась от огня, тонкое отделялось от плотного, постоянное становилось летучим, и всё это было…

…Невыносимо.

«Дуй, ветер буйный, свей росу медвяную, – Кат хватался за слова Маркела, чтобы не пропасть окончательно. – Пойду из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду в чистое поле, на вольную волю. Воля мне, свобода, дивная дорога. Волен я век повеки, отныне довеки».

С последним словом мир стал прежним.

Светило солнце, покачивались листья пальм. Океан неторопливо рокотал, гладил огромными руками песок на берегу. Время тронулось с места, земля вернула себе вес, пустота заполнилась.

Всё было, как раньше.

– Ну, драть-колотить, – только и сказал Кат.

А потом заметил, что мир немного изменился.

Рядом с Джоном стояла тёмная фигура, сотканная из мерцающих, снующих, мельтешащих частиц.

– Наконец-то пригодились для настоящего дела, – сказал Джон.

Фигура была очень знакомой. Кат вгляделся. Узнал.

– Стало быть, твой сын больше не у меня в голове, – проговорил он. – Отрадно.

Джон затянулся окурком самокрутки и, бросив, припечатал каблуком.

– Нужно было какое-то вместилище, – сказал он. – На Батиме Бен мог вселяться в кого угодно. Но там он оставался привязанным к планете. Потом ты привязал его к себе. Вне твоего тела он бы не выжил. Так что пришлось его извлечь и пересадить… вот в это.

Составленный из частиц Бен дёрнулся, словно пытался не то улететь, не то убежать.

– Э, нет, – сказал Джон. – Резвый какой.

Бен потерял человеческое подобие, вытянулся в длинное веретено. Частицы разом сверкнули, будто вскрикнули – беззвучно, но отчаянно.

– Я уж думал, мне с ним всю жизнь таскаться, – сказал Кат. – Как тебе удалось?

Джон пожал плечами:

– У меня был опыт работы с людьми. Поднаторел за время странствий. Нащупываешь энергию, и дальше уже делаешь, что хочешь. А моего-то сорванца взять под контроль было несложно. Он нынче совсем хлипкий.

– Это я его уходил, – признался Кат.

– Ну и славно, – сказал Джон. – Была, правда, вероятность, что он попытается уйти через Разрыв, но там бы я его живо нагнал… Больше от него проблем не будет. Клянусь.

– Что теперь с ним станется? – спросил Кат.

Джон поморщился:

– Наверное, кому-нибудь было бы приятно узнать, что его накажут великими казнями. В расплату за вред, который он причинил. Прямо или косвенно.