— Понимаю, — вздыхает Мыскин, почесывая подбородок. — У моей сестры тоже такое было. И в её ателье наведывались подобные типы! Сестра в милицию первым делом, а те только руками разводят: мол, ничего же они ещё не сделали.

Врач нахмурился. Видно было, что тема для него неприятная.

— Теперь она ищет другое место для ателье, подальше от старого. Боится мести, — озабоченно добавляет он, явно переживая за сестру.

— Место для неё я найду и присмотрю за вашей сестрой. У меня на первом этаже домов МЖК под аренду пустует, — уверенно говорю я, поднимая взгляд на главврача. — А милицией таких не напугать. У меня связи есть, вы сами знаете, но нет смысла их подключать. Только злобу затаят. К уголовникам ещё можно пойти, есть и такие среди моих знакомых, но в долги к ним лезть не хочу, — вздыхаю я. — А вот взять на понт и по-настоящему припугнуть этих дебилов, чтобы навсегда дурь из их голов выбить… Вот это мой план. Пусть раз и навсегда усвоят, что такие игры с нами не пройдут.

— Дай подумать… Руки щас нет, отрывать тоже не могу, ведь это из работников морга кого-то просить надо… А вот есть голова! Правда, муляж, для студентов по анатомии, но если, скажем, положить её в прозрачный пакет, то от настоящей не отличишь. Только с возвратом, конечно!

— Да зачем она мне⁈ Сразу же верну! — заверяю я мужика.

Довольный, еду к Бейбуту. Голова — это даже лучше, чем рука! Конечно, не сам до этого додумался — помню из будущего, как рэкетиры использовали подобные методы для запугивания своих жертв. Но вот то, что я сам однажды буду заниматься такими вещами, мне и в голову не приходило! Жизнь, однако, умеет удивлять.

Теперь всё сложилось: голова в пакете, парочка угрожающих фраз — и эти хулиганы точно надолго забудут дорогу в салон.

Впрочем, сам я этим заниматься не собираюсь — зачем лишний раз отсвечивать? Гоша как раз идеально подойдёт для такой роли. После ранения в Афгане у него морда стала, как у матёрого злодея, с шрамами и мрачным выражением. Дети, когда его видят, буквально писаются от страха. Именно такой человек и нужен для вручения подобной «посылки».

— А там что? О! Мармелад! — Бейбут доволен подарками к празднику и бодро шуршит кульками и пакетами, копаясь в них.

Он уже старший сержант! Сказал, за спортивные заслуги присвоили: что-то там по своему военному округу выиграл. А если получит мастера, то старшиной на дембель уйдет! Хотя это вряд ли — мастера спорта сейчас получить ой как сложно.

— Ну, рассказывай! — отрываю я сладкоежку от важных дел.

— Эх, жаль, ты не служил, многого не поймёшь, — завел и этот шарманку про «служил — не служил», как будто у всех это обязательная программа на сегодня. Но, уловив мой недовольный взгляд, быстро сменил тему.

— Гоняют нас со щитами и палками резиновыми — учат людей бить!

Удивил, честно говоря. Наконец-то в МВД озаботились массовыми беспорядками! Но тут дело не в этом даже — меня больше поразило, что Бейбут, с его драчливой натурой, сказал это с таким серьёзным подтекстом, будто вдруг осознал, что бить людей — не норма. Прогресс на лицо. Взрослеет пацан, доходит, что кулаками всего не решишь.

— Да что эти дубинки? Вот «Черёмуха», например, быстро бы разогнала толпу. А вообще, нам бы оружие…, — с блеском в глазах продолжает Бейбут. — Но не дают. Учат драться лопатками и штыками. Ну, штык-нож к автомату пристёгиваем и отрабатываем приёмы.

А нет, всё нормально с другом — остался таким же любителем насилия!

После воинской части еду в Союз ветеранов-интернационалистов, хотя уже можно и в крайком отправляться. Но я умный и знаю, что в крайкоме только к вечеру народ соберется на сабантуй, а интернационалисты могут и с утра начать праздновать. Поэтому надо успеть всех нужных мне людей найти и переговорить по своему делу.

— Толя, да какие деньги⁈ — возмущается один из Олегов, отмахиваясь. — Мы за тебя и так порвём любого!

— Вот рвать как раз и не надо. Напугать чертей так, чтобы им всю оставшуюся жизнь кошмары снились. А если уж разговор не пойдёт… тогда можно и в рыло. Только аккуратно, смотрите, чтобы вас там ножичком не порезали — отморозки они ещё те, — инструктирую я народ. — А деньги — за работу! И не я плачу, а моя знакомая, которой и так раскошеливаться пришлось бы.

— Ножичком меня не напугать, у самого имеется… Я командиром спецназа был, и про ножевой бой, в отличие от разных бакланов, знаю не понаслышке, — с усмешкой говорит малознакомый мне офицер, вроде как старлей, действительно доставая нож из внутреннего кармана куртки. И это не складень какой-то, а серьёзный холодняк, судя по длине лезвия.

Ой, может, зря его беру? Опасный тип — нож таскает с собой… Но Илья поручился за этого Костика: мол, мужик надёжный, не зассыт и болтать лишнего не станет. Хотя какой он Костик? Лет тридцать пять мрачному дяде с бородой и шрамом на переносице. Списан тот по ранению, а так действительно был каким-то командиром в бригаде спецназа из Марьиной Горки, и думаю, про ножевой бой не врет. По его рассказам, тогда через Афган весь состав спецназа старались прогнать, и ножами его бойцы пользоваться умеют. Впрочем, я помню и другое: как мне говорили, особой системы ножевого боя в СССР и не было вовсе. Так, комплексы разные типа «РБ-1» и «РБ-2». Ну, что-то вроде базовых навыков для ближнего боя. А из будущего знаю, что лучшая школа ножевого боя была, как ни странно, у филиппинцев. У них техника своя, тонкая, с кучей нюансов, в которых я не сильно шарю.

Ладно, Костик — мужик взрослый, сам разберётся.

Для «стрелки» удалось собрать восемь человек. Думаю, хватит. Бандитов по моим прикидкам не больше десятка. Я, взяв у Сашки их телефон, выяснил, что обитают эти «джентльмены удачи» в спортзале на улице Девятого мая. Потом, позвонив знакомому боксёру с того района, уточнил — да, есть такие отморозки, зал под себя подгребли. Больших спортсменов среди них нет, а вообще выглядят серьёзно, местами. Так и сказал — «местами», то есть не все среди них опасные.

Звонить и назначать встречу смысла нет. Могут позвать подмогу, а могут, чего доброго, и огнестрел найти. Хотя для таких дел время ещё не наступило. Да и сегодня ехать не вариант — все бухие по случаю праздника. Устраивать бойню на фоне похмельного угара я не планирую.

Завтра вечером — самое оно. Мои парни на свежую голову навестят утырков, когда те точно не будут ожидать визита. Разговор будет коротким, и, надеюсь, без лишних кровавых финалов.

Глава 31

— Ты, конечно, Толя, не служил… — зудит в ухо мой сменщик, на посту главы комиссии, этот самый Бобриков с его сальным взглядом.

Мужику ещё повезло, что этот взгляд направлен не на меня. Сидим, празднуем, выпиваем по случаю Дня защитника Отечества. Пьют все, кроме меня. Столы заставлены закусками и бутылками, сидим в лекционном зале крайкома узким кругом: человек двадцать коммунистов и десяток коммунисток. Некоторые, такие как Бобриков, ещё с обеда начали прикладываться к горячительному. Этот уже вразнос пошёл: лицо красное, шутки сальные. Можно бы и домой отправиться, но что там делать? Ленка ложится рано — в её положении это неудивительно. А к соседям я не хожу — не мой формат.

Сижу, покручиваю в руках пустую рюмку, а мысли всё время блуждают в другом направлении: завтра разборки, надо подготовиться. Праздничная атмосфера только раздражает. И Бобриков со своим «Ты ж не служил» ещё масла в огонь подливает.

— Ты, главное, резко не бросай. Крепкое не пьёшь — молодец, а вот пивка тебе можно и нужно, — с глубокомысленным видом советует звероподобный дядя по имени Гриша, сидящий по левую руку от меня.

Я имел неосторожность ляпнуть тому, что запойный, мол, поэтому пить мне лучше и не начинать. Ну, чтобы больше ко мне не приставал. Гриша, так зовут моего доброжелательного и уже прилично бухого соседа — отнюдь не геолог, как можно было бы подумать, глядя на его косматую бороду и свитерок с оленями, а наоборот представитель творческой интеллигенции — писатель! К нам же в коллектив попал на правах родственника Шенина.