Литмир - Электронная Библиотека

Пусть у Аманды будет любовник, думал я, ей нужно зажечься от радостного чувства, поездить, погулять, отвлечься, даже родить не моего ребенка, но только ради всего святого, пусть она останется.

Все выяснится, думал я, когда во вторник мы вернемся домой. Я все увижу. Я узнаю. Я не хотел, чтобы наступил вторник.

Сделав над собой усилие, я снова нырнул в дневники Картерета и старался ни о чем больше не думать до конца поездки, но, если судить по результатам моих поисков, Уилсон Ярроу мог вообще не существовать.

Был уже одиннадцатый час ночи, когда я попросил суиндонское такси свернуть в задние ворота ипподрома и остановиться около автобуса.

Все мальчики были на месте и сонными глазами смотрели видеофильм. Нил крепко спал. Обрадовавшийся моему приезду Кристофер побежал, как было условлено, сообщить Гарднерам о моем благополучном возвращении. Я с удовольствием лег на свою койку, испытывая чудесное ощущение, что это мой дом, мой автобус, мои дети. Не жалей о том дурацком дне свадьбы, все это – производное от него. И теперь самое главное – это сохранить такое счастье.

Мы все погрузились в сон, мирный, спокойный, счастливый, и не знали и не подозревали, что ночью совсем неподалеку от нас случился пожар.

ГЛАВА 11

Мы с мальчиками стояли и разглядывали дымящиеся остатки препятствия для стипль-чеза. Оно протянулось поперек скакового круга длинной, тридцатифутовой горкой черного пепла, золы и торчащих из земли обгоревших пеньков, источавшей запах садового костра.

Роджер был уже там, и по нему не было заметно, чтобы случившееся привело его в уныние. С ним были трое рабочих, которые, очевидно, загасили пламя до нашего прихода и теперь ждали, пока угли прогорят, чтобы с помощью лопат и трактора убрать следы пожара.

– Гарольд Квест? – задал я вопрос Роджеру.

Он покорно пожал плечами.

– Похоже на него, но он не оставил никаких следов. Мог бы хотя бы оставить плакат «Запретить жестокость».

– И что теперь делать? Будете ставить условный знак вместо забора? – спросил я.

– Ну что вы! Как только уберем эту грязь, построим новое препятствие. Нет проблемы. Это только неприятность, а не бедствие.

– Никто не видел, кто поджигал?

– Боюсь, что нет. Ночной сторож увидел огонь с трибун, это было на рассвете. Он позвонил мне, разбудил, и я, ясное дело, тут же примчался сюда, но никого не застал. Было бы очень здорово поймать кого-нибудь с канистрой бензина, но увы. Видите, тут поработали как следует. Ни о какой неосторожно брошенной сигарете нечего и говорить. Забор загорелся одновременно по всей длине. Ночью ветра не было. Тут не обошлось без бензина.

– Или специальной растопки.

Роджера заинтересовало такое предположение:

– Да, я об этом не подумал.

– Папа не разрешает нам разжигать костер с помощью бензина, – объяснил мой сын. – Говорит, так можно запросто сгореть самому.

– Растопка, – задумчиво повторил Роджер.

Все мальчики закивали.

– Много-много веточек, – сказал Нил.

– Березовых, – поправил его Эдуард.

Вздрогнув, Тоби проговорил:

– Мне здесь не нравится.

Мы с Роджером моментально вспомнили, что как раз в этом месте Тоби видел человека, которому копытом выбило глаза. Роджер тут же сказал:

– Быстро в машину, мальчики, – и, когда они кинулись наперегонки к джипу, обернулся ко мне: – Ведь вы пришли сюда пешком.

– Так это совсем недалеко, и с каждым разом мне все легче.

Я опирался на трость, чувствовал связанность в движениях, но силы определенно возвращались ко мне.

Роджер проговорил:

– Отлично. Давайте в джип и вы. Генри настоящий гений.

Мы проехали по уже знакомой мне дороге и остановились около его конторы. От увиденного зрелища у нас буквально перехватило дыхание.

Стояла все такая же ясная погода, хотя несколько похолодало. Небо отливало прозрачной голубизной, на нем таяли и окончательно исчезали узенькие мазки облаков. Утреннее солнце вовсю играло на ярких полотнищах флагов, лениво трепетавших, свешиваясь с краев большого шатра и образуя огромную живописную арку. Сразу вспоминалась добрая веселая Англия с ее бесшабашным, смеющимся нравом. Я только выдохнул:

– Вот это да.

А Роджер сказал:

– Вон ваши флаги. Генри сказал, что притащил все до одного. Когда его люди развернули их всего час назад и это огромное белое полотнище шатра вдруг расцвело, как… знаете, нужно было быть самым последним ипохондриком, чтобы не растрогаться.

– Полковник, да вы настоящий поэт!

– И кто бы говорил!

– Я твердолобый бизнесмен, – сказал я, хотя и был прав только наполовину. – Флаги располагают людей тратить деньги, и тратить их побольше. Не спрашивайте меня о психологии, просто это так и никак иначе.

Он довольно кивнул:

– Чудесная мысль для ответа циникам, если таковые случатся. Могу позаимствовать?

– Сделайте одолжение.

Огромных грузовиков Генри не было нигде видно. Роджер сказал, что маленький личный грузовичок-мастерскую Генри поставили подальше, чтобы не было видно, за большим шатром. Генри где-то там.

Там, где еще недавно стояли грузовики Генри, были разбиты две большие палатки, почти впритык друг к другу. В одну из них помощники жокеев затаскивали седла и сбрую, вынимая их из припаркованных рядом фургонов. Здесь готовилась раздевалка для жокеев-мужчин. Через открытую дверь видно было, как устанавливают служебные весы-автомат, одолженные у соседнего ипподрома Мидлендз.

У самого дальнего от скакового круга большого шатра с внешней его стороны выстроилась шеренга пикапов, на которых привезли продукты для небольших буфетов под тентами, и там, как муравьи, сновали рабочие, тащившие столы, скамейки, складные стулья, расставляя их под пологами и тентами, и уже можно было без труда представить себе, что скоро здесь зашумят рестораны, ресторанчики, кафе и бары.

– Все получается, – с удивлением произнес Роджер. – Поразительно.

– Здорово.

– Ну и конечно, конюшни в полном порядке. Лошадей привозили, как обычно. Для шоферов и помощников конюхов открыта столовая с горячими блюдами. Здесь пресса. Охрана говорит, что все в самом прекрасном настроении, атмосфера праздничная. Знаете, это как во время войны, понадобился фашистский налет, чтобы у англичан проснулось добродушие.

Мы вылезли из джипа и вошли под своды большого шатра. Каждая «комната» перекрывалась сверху высоким потолком из похожих на мавританские пологи полотнищ персикового шелка в складку, опускающихся по бокам на белые, смахивающие на прочные, массивные стены, которые на самом деле были по большей части обыкновенной парусиной, натянутой на толстых шестах. Пол был устлан коричневыми матами, приклеенными к деревянным секциям, плотно подогнанным одна к другой. Под куполом бесшумно вращались большие крылья вентиляторов, постоянно освежая воздух в большом шатре. У входа в каждую комнату висело уведомление, для кого она предназначается. Все выглядело солидно, просторно и спокойно. Воистину возрождение, настоящее чудо.

– Что мы забыли? – задал я вопрос.

– Вы нам так помогли.

– Могу я попросить об одной вещи?

– Ну конечно.

– Помните, неделю или что-то вроде этого назад вы узнали, как точно распределяются акции между Стрэттонами, о чем они раньше вам не говорили?

Он бросил на меня быстрый взгляд, на миг почувствовав себя не в своей тарелке.

– Да, – начал он медленно. – Вы заметили.

– Это Форсайт сказал вам?

– Какое это имеет значение?

– Форсайт?

– В общем, да. Почему вы подумали, что это он?

– Ему не нравится, как относятся к нему в семье, что ему не доверяют. В то же время он сознает, что вполне заслужил такое отношение. Они думают, что держат его на крючке, но могут перегнуть палку.

– И тогда он не выдержит, и тайны Стрэттонов хлынут рекой.

– Очень вероятно.

Роджер кивнул:

– Он рассказал мне в момент озлобленности против них, а потом пошел на попятную – мол, это только его догадки. Умом он не блещет.

44
{"b":"9227","o":1}