Глава 4

* * *

Из дневника Мистера Хайда. Написано рваным, неаккуратным почерком.

Жизнь всё скучнее. Радости всё меньше. Творимое зло не приносит удовольствие, крики и мольбы не вызывают улыбки.

Я устаю. Та жизнь, которой я наслаждался с десяти лет… мне надоела.

Я не знаю что делать. Всё серое. Унылое. Пытаюсь найти веселье, радость в жизни. Не получается.

Задумываюсь о смерти.

Вчера, гуляя по ночным улицам в поисках жертв, я встретил странного мужика. Психоневролог из Америки. Разговорился с ним. Хах, забавно. Говорить с жертвой. Откуда сентиментальность?

Он спросил, зачем я это делаю. А я не знаю. Зачем? Меня уже это не радует. Но он, совершенно не боясь за свою жизнь, сказал, что мой случай ему интересен! Представьте себе? Жертве. Я. Интересен.

И он говорит, что может мне помочь.

Препарат, который он изобрёл, способен пробудить скрытые свойства личности. Мужик утверждал, что средство покажет мне… добро. Каково наслаждаться светлым, а не идти во тьму.

Я его убил. Ну, мужика. Вот так. Он желал помощи, а я всё равно его разорвал, ибо всегда убиваю тех, на кого нацелился. В мире нет справедливости, не стоит её искать и спрашивать, где она.

Но препарат забрал.

Может… дать ему шанс? Хотя верится с трудом — нет во мне светлого. И никогда не было.

Наверное, завтра попробую. Отпишусь.

Интересно даже.

* * *

Ну что могу сказать… пиштец.

— Уха-ха-ха-ха! — Катя хохотала во всё горло, — Ха-ха-ха-ха! Шепелявый! Шепелявый Кайшер!

— Шама ты шепелявая, дура!

— Я же сказала, што выпадут! Шкажала! Это карма! Кааааарма!

Насколько она была поникшей, злой и грустной на прошлой перемене, настолько она счастлива и сияет сейчас. Это совершенно два разных человека.

Катя настолько рада, так сильно смеётся, что из изумрудных глаз пошли слёзы. Никогда её такой счастливой не видел. Она аж ножками дрыгает и за живот держится.

Теперь краснею уже я.

Да какого фига⁈ Да как так⁈ Бог, ты меня слышишь⁈ Почему ты на её стороне⁈ Почему снова смеётся она⁈

Ыа-а-а, я ненавижу девочек! Тупые вонючки! Дуры! Дуры!!!

Никогда! Слышите меня⁈ Никогда я не буду целоваться с девочкой! Пошли они нафиг!

— Ыа-а-а-а! — зарычал я и побежал за Катей.

— Уой, уой, уха-ха-ха! — она скакала между партами и продолжала веселиться с абсурдности ситуации.

А может реально карма? Может я чего-то не знаю? Может мне СТОИТ её веселить, чтобы ты серая, пугливая и несчастная Катя больше никогда не появлялась?

Ну…

Нет конечно?

— Я тебя жарежу, Шиницина! — махал я карандашом.

— Ой, не режай, Кайшер, не режай! — эта дура на удивление быстро бегала, аж косичка развивалась по ветру.

Да всё, пиштец. Жизнь окончена, давайте следующую. Так я не позорился со времён… да никогда я так не позорился! Какаться в люльке не так стыдно, как угарать над шепелявостью и через сорок минут зашепелявить следом!

Поняв, что за Катей не угнаться, я махнул рукой и подошёл к друзьям.

Ну, я так думал, что к «друзьям».

Лёня стоял с надутыми щеками, красный и хрюкащий. Ткни ему в пузо — его прорвёт.

— Только попробуй, — процедил я.

— Не-не, я ниче… — отвернулся он, лишь бы сдержать смех.

А вот Максим, до этого погружённый в мысли, только сейчас из них вышел, огляделся, быстро проанализировал ситуацию и…

— Миша?

— Што?..

— УОХА-АхАХаХах-ХА, — заверещала обезьяна.

Я без зазрений совести хватаю его за шею, душу и убиваю.

Всё, и друзей у меня нет. Жизнь говно. Вторая личность, если ты хочешь просыпаться — сейчас самое время. Избавь меня от этого позора!

— Кстати, Миш. У вас с Катей так зубы впали, что если вы их соедините — получится одна полноценная челюсть!

Во-первых, да, у меня их нет ровно там, где есть у Кати. Мы идеально друг-друга дополняем!

А во-вторых, когда я это представил.

— И-и-иу, фу! — скривился я.

— Ну да, перегнул, — почесал он затылок, — Да вырастут ещё! Ну шепелявый и шепелявый. Нишего ше штраного, да, Лёнь?

Я перевёл мертвый взгляд на Морозова. Тот как жаба. Аж сопля пошла, и глаза ща вылезут, настолько он держит смех в себе.

Весело вам?..

Посмотрим, как вы повеселитесь, когда мир захлебнётся огнём моей мести и гнева…

Я всех вас запомнил. Всех.

— Так, ну это ладно, — когда все немного успокоились, Максим включил режим темщика, — Чуваки, надо отойти. Есть разговорчик… не для огромных ушей.

Мы все машинально повернулись на Катю. Та даже не скрывалась — стояла рядом, разглядывала лампочку и грела ухо. М-м-м, лампочка… она же… ну… светится, да, Катя? Интересно?

Ты чё, моль⁈

Собрав портфели, мы втроём вышли в коридор и спрятались в мужском туалете. Здесь точно противных девочек не будет.

Но сам факт, что Максим захотел секретности…

Ух, ну, походу, начинается!

— Я пробил. Всё пробил! Все водоканалы связи! — махал он руками, — Моя мама тако-о-ое рассказала!

— Ч-что? — наши глазки засияли.

— Тако-о-о-ое! — раскинул он руки.

— Да ну на-а-афиг… — мы не верили, — Прям ТАКОЕ?

— Прям… ну ваще! — он проверил все кабинки, убедился, что никакой засранец не подсматривает, и перешёл на шепот, — Короче. У школы есть темы для отборочных и олимпиады! И они нам будут их втюхивать на уроках! Чтобы подготовить!

— Это законно⁈ — спросил Лёня.

— Да нифига это не законно! — прошипел Макс, — И если мы получим эти темы… мы же дома сможем поучить! Да мы впереди всех будем! Прицельно бить, йоу! И всё зазубрим и запомним! Йоу!

Мы с Морозовым переглянулись и закивали.

Это мало того, что поможет, так для меня и вовсе всё окончательно решит. Зная темы, я просто их наизусть запомню буквально за день листания учебников. Контрольные, диктанты, переводы, олимпиады — для меня сущий пустяк, если мне дадут хоть пару дней подготовки.

Но встаёт вопрос.

— А где мы их доштанем-то? — прошептал я.

— Они у директрисы. Мама подсказала, что в её кабинете нет камер, потому что она подбухивает. Идеально ваще! Только фигня в том… а как мы туда попадём-то? Где ключи взять?

Максим предлагает стащить темы. Причём можно и не тащить, мне достаточно их увидеть. И да, что в приёмной, что в самом кабинете директрисы реально нет камер. Прям ща могу проверить.

«Рой, просмотри записи, где мы у директрисы. Камеры есть?»

«Не наблюдаю»

Ну вот. Шанс туда попасть и уйти без вызова родителей в школу — реально велик. Только проблема в том, что мы туда не попадём. Что предлагаете, дверь ломать?

Хотя-я-я.

Погоди-ка. А зачем ломать? Есть идея!

Но тут вдруг…

— Пацаны, а вы… уверены? — подал голос Морозов, — Это ведь воровство. У директрисы! Да за такое… за такое точно исключат! Это вообще очень рискованно!

— Ты что, сливаешься? — не понял Максим.

— Я… ну… я не знаю. Это уже как-то… слишком что ли, — он очень сомневался, — Вдруг поймают?

Плохо. Вдвоём — реально опасно. Куда лучше идти втроём.

И тут Максим, видя сомнения самого, признаюсь, адекватного из нашей компании, встаёт, с безразличным лицом отряхивается и выдаёт ультимативную. Тот самый зов, что не способен проигнорировать ни один мальчишка.

— М-м, ясно. Да тебе просто слабо.

Морозов замер. У него дёрнулся глаз.

— Мы с Мишей получим темы. Пошли, Миша, — подмигивает он, и я решаю подыграть и реально встаю, — А ты сиди тут! А мы олимпиадникам станем, и в Москву поедем, и всех победим! А ты без грамоты для сестрёнки останешься.

И мы пошли, оставляя Леонида одного. Но медленно, чтобы реально не уйти.

Морозов, какое-то время продолжал сидеть у стены и пялиться в пустоту. Он сжимал и разжимал кулаки, глубоко дышал и поправлял очки от нервов. И когда мы уже подошли к двери…