– Ох, пугливая. Ну чем он отталкивает? Просто позволь ухаживать. Гляди, согласился обитать на вокзале. Уж прости, лучшее доказательство, – угостилась она бутербродом. Всё прокручивала нашу беседу. Возможно оно права.

Сама удивилась, оказавшись в центре города. Где среди суеты, он сидел в старом потасканном пальто.

– Доминик? Да, ты испачкаешься.

– Не помогай. Докажу одной эгоистке, что ценю ее. Но после этого не отвертишься, Тиша, – разгуливал с протянутой рукой. Люди охотно соглашались помочь. Его простодушие привлекало. Тогда засмотрелась. А после и вскоре уселась рядом.

– Угостить булочкой!

– Задабриваешь меня?

– Беспокоюсь о твоем желудке! – посмотрела в нахальные карие глаза, а он прошептал в губы.

– А про сердце не думаешь? Оно страдает уже которую ночь. На свидание пойдешь? Шампанское, устрицы  и мы одни?

– Спасибо, откажусь, – проронила вслух, а этот ненормальный сжал в тисках.

– Наручники достать? Пощады не жди.

– Хорошо, неугомонный! Но я не стану наряжаться. Не люблю фальшь. Если стесняешься, пригласи другую спутницу, – напомнила ему, а тот не отрывая коварного взгляда проронил.

– Обойдешься, ищешь предлог сбежать. Я опасный похититель. Лучше не спорь. До вечера, – оставил в недоумении.

Опасалась нашей встречи, но в животе просыпались бабочки. Заметила, как часто разглядывала его. И сейчас не избавиться от мурашек по коже. В назначенный час, около подъезда остановилась машина. Вся на нервах села в салон. Ночной Питер поражал незабываемыми огнями. Город не спал, все веселились, заряжая непохожей энергией. От зрелища разводных мостов становилось так тепло на душе. И вот водитель приглашает выйти на улице, а дальше предстояло подняться высоко на крышу здания. Поднимается ветер, и шапка едва не улетает. А кругом замечаю множество зажжённых свечей. Доминик приглашает за стол, где находятся изысканные блюда.

– Моя Тиша опоздала. Как же я зол. Не боишься, что изнасилую? Нельзя сердить мужчину, властного и корыстного, – обвил мою талию руками, не позволяя продохнуть.

Тиша

Боюсь его ненасытного взгляда. Нервничаю, садясь за стол. Сложно восстановить пульс.

– Повара вызвал?

– Да, кушай, а то остынет, – глядел с возникшим искушением.

– Сколько заплатить?

– Дурная художница, всё бесплатно! Нарочно злишь? Всю душу вложил, напряг музыканта. Глянь какая красота, – расхваливал он вид с крыши. Только кусок в горло не лез.

– Почему не пригласил Кристину? Вы созданы друг для друга!

– Портишь свидание? Моё терпение скоро лопнет, – сжимал руки в кулаки. Нервно взяв салфетку.

– Обидела, прости.

– Недотрога! Её и пальцем опасно касаться. Чихал на твою пустоголовую подругу. Она не нравится мне! – ударил Доминик кулаком по столу. Ужин проходил в нервной обстановке.

– Зачем её оскорбляешь? Девушка протянула руку помощи мне!

– Отблагодарить? Тиша, я кажусь тебе плохим парнем? Интересно, что отпугивает?

– Скрытность, Доминик!

– Глупость. Полностью откровенен с тобой! – плеснул нам обоим шампанского.

– Разговор становится нервным. Прощай! – подскочила, но не разрешил уйти.

– Удрать решила? А может ты закомплексованная? Старомодная дива, боявшаяся людей. Угадал, Тиша?

– Отпусти мою руку. Мы не поладим. Смею расстроить, – оставила его в полнейшем недоумении.

По возвращению на квартиру, взяла акварель и начала творить. Касалась кистью холста, в надежде забыть наглые карие глаза. Не выспалась, чем вызвала критику у Кристины.

– О здоровье подумала? Совсем не отдыхаешь!

– Дурные мысли в голову лезут, поэтому мучает бессонница! – взяла тряпку, и начала вытирать руки, желая у неё спросить. – Давно с ним знакома?

– С кем?

– С Домиником? – уставилась я с любопытством.

– Понравился? Неужели в душу запал. Два года. А что, Тиш?

– Он из богатой семьи, наверное, – предполагала я, а та сказала обратное.

– Глубоко заблуждаешься, дорогая. Бывали времена, когда спал на улицах. У него случилась трагедия. Разве не рассказывал? – сварила нам кофе, раскрывая все тайны.

– Сестра умерла?

– Это одна из бед. А то, что его отец избивал и морил голодом в подвале? Поверь, Доминик знает цену деньгам, – положила она в чашку два куска сахара.

– Господи. Кошмар какой!

– Да, мучился бедный. Прости, но несправедлива к нему. Поверь, он нуждается в чужой любви, – сказала с настигшей тревогой.

– И как они выживали с малышкой?

– Вроде Доминик работал на судне. Спроси сама. Поверь, ты должна ему довериться, – оставила дельный совет. Тогда честно совесть загрызла. Действительно, человек нуждается в чужой помощи, а я проявляю хладнокровие. Так нельзя. Это эгоизм, по отношению к другим.

Выследила его на парковке, встречаясь с сухим тоном.

– Ценительница живописи пожаловала! Что грустно по ночам?

– Извини меня. Кристина поведала про твою грустную жизнь.

– В жалости не нуждаюсь, Тиша. Рассчитывал другом стать! А ты отвернулась спиной! – достал бумажник, чтобы купить бензин.

– Но я не умышленно обидела.

– Святоша наша слезу ещё пусти, вдруг подействует. Возможно в твоих глазах мерзавец. Но сердце тоже есть! – говорил сердито, а после я вручила ему подарок.

– Загладить вину хочу!

– Что там? – поинтересовался, не скрывая своего азарта.

– Взгляни, всю ночь рисовала. Это адский труд. Если раскритикуешь, соглашусь! – вся беспокоилась, когда он разорвал бумагу и обнаружил картину, смягчился. Там был запечатлён Питерский мост, с которого открывался фантастический вид.

– Да ты талантлива!

– Льстишь, Доминик.

– Ангел с волшебными руками. Младшей сестрёнке понравилось бы! Значит, мир, художница? Мы друзья? – протянул руку, тогда неуверенно её пожала.

– Да, но не целуй меня.

– Запрещаешь? Это чертовски сложно. – нежно коснулся щеки, вся вздрогнула. Но на душе расцвела весна. Проснулось вдохновение, а нашей встречи ждала с нетерпением. Кристина даже сделала макияж.

– На танцы пойдёте?

– Это просто прогулка! Не сватай!

– Ох, вот мучаешь его, Тиша. Благо согласилась, хотя бы дружить, – расчесала мои длинные волосы. Вспомнила про краски, нужно купить новые. Поэтому я вышла на час раньше. Гуляла довольная, вдыхая осенний аромат. Забыла предупредить Доминика, и явилась раньше. Но, клянусь, чуть не побледнела от увиденного скандала. Он ругался с некой девушкой. Жестоко с ней обращаясь.

– Шваль продажная! Убирайся, или пожалеешь!

– Я люблю тебя! Не отворачивайся!

– Потасканная стерва, сколько объяснять? Воротит от твоего запаха. Спрашиваю, мало трахнули? Беги, с бомжами целуйся! – обзывал её всеми гадкими словами. Казался другим. Жестоким, безнравственным. В него словно вселился бес. Бедная захлебывалась в слезах, а он был каменным.

– За что? Уничтожил жизнь!

– Заткнись, сука! Заткнись! – зверски ударил её, от чего несчастная упала на тротуар, поджимая колени. Охватила тревога, она полностью раздавленная. И тогда наши глаза встречаются с ним.

– Какое же ты животное! Ублюдок! Рука не дрогнула бить слабый пол? – проронила я с осуждением.

– Тиша, подожди! Тиша!

Доминик

Шваль использованная, она всё испортила. Схватил зверски за волосы, причиняя боль.