– Зачем тебе?

– Чтобы не потерять навыков,– засмеялась девушка. Взмахнув белыми руками, она томно потянулась всем телом.– А то скоро забуду, как надо держать рукоять кинжала.

Песах хмыкнул, глядя на улыбающуюся племянницу. Эта довольная улыбка, легко переходила в другую, которая не сулила ничего хорошего тому, кому она предназначалась. Вообще-то Соэль часто улыбалась, и любила, когда люди улыбаются ей в ответ. Она даже старалась, чтобы все её жертвы уходили в мир иной с улыбкой на устах.

Ладно, девчонка заслужила своё развлечение, хотя потерять хорошего раба, которого она, несомненно, убьёт, было жалко. Он не беспокоился за неё, ибо Соэль владела оружием с пугающим совершенством. В голове у него промелькнула мысль: а не попытаться ли использовать её против Кендага? Это было бы возможно, только если проклятого тайгета удалось бы выманить из его убежища.

Но нет. Не стоит подвергать такой опасности единственного имеющегося у него родного человека. К тому же тот был не один, и спутник Кендага внушал ему опасение куда больше, чем бывший Первосвященник Тайгетара. Желтоглазый дикарь пугал своей неизвестностью.

– А с каких это пор старшина радхонов стал принимать в своём жилище посторонних? Да к тому же ещё и иноверцев,– спросила девушка, выводя Песаха из глубокого раздумья.

– А с чего ты взяла, что в доме есть посторонний?

– Ну, перестань,– засмеялась Соэль.– Ты можешь обмануть кого угодно, но только не свою любимую племянницу. Ведь мы с тобой одной крови, милый дядюшка.

– Ладно. У меня тут гостит один из Тайных Стражей самого И-Лунга.

– Ого! Говорят, что они хорошие бойцы. Может, отдашь его мне? Да ладно, тебе не гневайся. Шучу, я шучу,– быстро проговорила она, увидев, как потемнело лицо Песаха.

– Хорошо. А сейчас ступай к себе, отдохни. Сегодня вечером, после торгов можешь выбрать свою «награду».

– Спасибо, дядюшка. Да хранит тебя милость Богодевы.

Молодая женщина поклонилась Песаху. Она накинула капюшон, опустила голову и плечи, и, приняв вид скромницы, засеменила к выходу из молельни. Глядя ей в след, тот лишь только покачал головой. Это же надо, каким даром перевоплощения наделила её Всевышняя. Не зря, ох не зря в святых писаниях говорится, что женщина оружие более убийственное, чем острый меч.

[1]Капюшон – деталь одежды, представлявшая пришитый накидной ворот с наголовником – куколь или видлога.

Глава 14

Бежавший, в сопровождении Динху и ещё нескольких вельмож, из Дациня юнгарх Учжун, прибыл в Чжипань, который был столицей одноимённого округа Закатного удела Империи Феникса.

Город был расположен рядом с плоскогорьем Анахуань. Тот, кто владел им, мог легко перекрыть наиболее удобные пути, ведущие из Дациня в Закатный удел и обратно. Это обстоятельство, а также то, что чжипаньский наместник был страстным приверженцем Братства Богини, сыграло решающую роль в выборе места его нынешнего пребывания.

Наместник-акридимарх и знать округа радушно приняли беглого младшего юнгарха и его сторонников. Сюда же стали стекаться все недовольные восшествием на престол И-Лунга. Родовитые князья и кливуты составили двор Учжуна. Из местных чиновников и судей были созданы собственные Приказы и дворцовое ведомство, с пышными должностями и названиями, подобные тем, что находились в столице.

Появились даже собственные Железные Ястребы, набранные из отпрысков княжеских семейств. Их возглавил князь Лобинь, торжественно возведённый в должность лингарха – главнокомандующего вооружёнными силами.

Когда у Учжуна прошёл первый страх за свою жизнь, и он почувствовал себя в относительной безопасности, то принялся вести привычный образ жизни. Этому способствовало желание мятежных вельмож придать «чжипаньскому двору» как можно больше блеска.

Однако, военные смотры, охота и другие забавы не привлекали Учжуна. Молодой юнгарх откровенно скучал по своему гарему, оставленному в Дацине, и наверняка попавшему в лапы его старшего братца.

Привыкший, чтобы все его прихоти исполнялись, молодой юнгарх не мог уразуметь, того обстоятельства, что в отличие от жителей Дациня и больших городов, большинство живущих в глубинке ченжеров ещё сохранили часть дедовских нравов и обычаев. Поэтому Учжун был опечален отсутствием возможности широкого выбора удовольствий, к которому он привык.

Вот и сейчас он откровенно скучал, устав от общения с «жемчужинами» здешнего гарема, набранного из местных красавиц и рабынь.

– Я вижу, что в сердце моего повелителя закралась тёмная тень печали? – обратился к Учжуну незаметно подошедший Палик, один из бывших евнухов чжипаньского наместника. Теперь он сменил хозяина и был назначен ведать утехами молодого юнгарха.

– У меня есть новость для владыки. Сегодня лунчир Ачай задержал два радхонских каравана пришедших из Фусиня. Среди задержанных оказалась родственница одного из местных купцов из радхонского квартала. Девушка необыкновенной внешности и красоты, и как мне стало известно, ей ещё никто не обладал,– вкрадчиво зашептал он.

Затем евнух чуть выждал, и, видя, что Учжун понемногу прислушивается к его словам, решил продолжить.

– Мне кажется, что ты найдёшь её общество занимательным, мой повелитель. Её кожа цвета слоновой кости, а уста – словно спелая малина. Многие находят, что радхонки не уступают в искусстве любви храмовым танцовщицам, а в кое-чём даже и превосходят их.

Теперь Палику было видно, что Учжун уж точно заинтересовался его предложением.

– Смею надеяться, что владыка не останется разочарованным. Каково будет пожелание повелителя?

– Хм. Мудрый правитель должен многое знать. А чтобы много знать, мне необходим опыт… В том числе и житейский…

– Истинно так, мой богоравный повелитель. Золотые слова…

– Тогда вечером, когда на небосклон взойдёт звезда Уранами – покровительницы всех влюблённых, ты приведёшь её к моему ложу. И если всё окажется так, как ты говоришь, то заслужишь великую милость. А пока на – держи!

Учжун снял с пальца один из своих многочисленных перстней и, не глядя, протянул его евнуху. Золотой перстень был украшен большим сапфиром чистейшей воды.

– Всенепременно будет исполнено мой повелитель,– кланяясь, радостно пропищал скопец, зажав в потной ладони драгоценный дар. Пятясь, он удалился, дабы подготовиться к вечеру.

Выйдя из дворца в окружении четырёх телохранителей и двух служанок, Палик направился к зданию тюрьмы при приказе правителя Чжипаня, где находились задержанные торговцы и караванщики. Он миновал ворота, ведущие во двор тюрьмы, осаждённые галдящей толпой радхонов, пытающихся выяснить судьбу своих соплеменников.

Тюремный пристав многозначительно усмехнулся, услышав требование евнуха доставить задержанную радхонку во дворец для допроса с пристрастием. Он провёл Палика внутрь тюрьмы и указал на открытую дверь одной из камер, откуда раздавалось невнятное мычание и громкие всхлипы.

Евнух заглянул в открытую дверь. На соломе, устилавшей пол камеры, была распростёрта полуобнажённая девица, вокруг которой собрались трое дюжих надзирателей. Один из них насиловал её, а двое других, видимо дожидаясь своей очереди, удерживали несчастную девицу, которая похоже была без сознания.

– Кажется, допрос с пристрастием уже начался…– язвительно заметил старший тюремщик.– Совсем от рук отбились, похотливые скоты.

Палик с отвращением сплюнув себе под ноги отпрянул назад в коридор, оставив старшего тюремщика разбираться с его подчинёнными. Его лицо побледнело и покрылось бисеринами мелкого пота. Было ясно, что сегодня вечером молодая радхонка вряд ли сможет послужить юнгарху на ложе любви. До заката оставалось чуть более четырёх часов, и он представил, что с ним будет, если он не выполнит обещания данного Учжуну. Юнгарх был жесток и безжалостен к тем служителям своего гарема, кто не мог удовлетворить его капризов.

Евнух покинул здание тюрьмы, выйдя во двор в полном замешательстве, не зная что делать.