Тармулан быстро начертала пару руниров обозначающих чашу и воду и подставила их в надпись соответствии с теми, что были на пластине. Смысл слов преобразился. «Высокое облако» стало «обитель хранящая…». Слово «мертвец» превратилось в «Тропу Мёртвых», а «снежный барс» читалось как «знающий мир».
Тармулан взяла в руки пластину и пробежалась пальцами по выбитым знакам. Обитель хранящая… Тропа Мёртвых, Бурхан-Нур. Знающий мир… Это было что-то смутно знакомое. В следующее мгновение её словно вспышка молнии озарила догадка. Мизирт Величайший и Всеблагой! Да неужели это одна из легендарных скрижалей Далайрана?!
От одной мысли об этом у Тармулан захватило дух и спёрло дыхание. Она дрожащими руками положила пластину обратно на стол. Рукавом халата смахнула со лба проступивший от охватившего её волнения пот. Спокойно, спокойно, сказала она себе. Эта штука никак не может быть скрижалью, потому что те по легенде были изготовлены из гамелита, а эта пластина медная. А может…
– Сейчас проверим,– пробормотала Тармулан, доставая кинжал.
Она осторожно поцарапала пластину остриём клинка сначала с одного края, потом с другого. Нет, пластина была целиком изготовлена из меди. Значит, это всё-таки не скрижаль. В её душу закралось сомнение. Теперь Тармулан боялась разочароваться в своём открытии, и потому она постаралась вспомнить всё, что было связано с этими реликвиями.
Итак, скрижали Далайрана хранились в аланьском храме Феникса. Потом среди тайгетов ходили упорные слухи о том, что они пропали оттуда после того, как храм был разграблен, мятежными наёмниками, во главе которых стоял не кто иной, как её родной дядя – Дайсан сын Роара.
Во всяком случае, молва гласила, что он одерживал свои победы во многом благодаря этим священным реликвиям. Сами ченжеры ничего не знают об этом, вернее не знают простые ченжеры, а вот жрецы…
Тармулан нервно рассмеялась. Как же это она могла забыть? Теперь-то она поняла, почему тот ченжерский жрец держал её при себе. Это копия. Копия скрижали Далайрана, изготовленная вместо тех, что похитил Дайсан или кто-то из его людей.
Молодая женщина долго не могла успокоиться и поверить в то, что в её руках оказалась такая добыча. Она то и дело подходила к лежащей на столе пластине и дотрагивалась до неё, желая убедиться, что это не сон. За окном уже наступал рассвет, когда Тармулан, наконец, улеглась на своё ложе, крепко прижав к груди заветную пластину.
Глава 9
Спустя три дня после знаменательной битвы при Абрене к столице Гиньского княжества подошла речная флотилия имперцев. По замыслу Чже Шена она должна была оказаться возле Гинь-Су одновременно с остальным войском, чтобы обеспечить переправу основных сил и окружить город со стороны реки.
Однако главные силы имперцев, понеся тяжёлые потери в сражении с войсками князя Аньло, всё еще оставались в окрестностях Абрены. К тому же изрядно похолодало, и два дня подряд шёл снег. Падая, он быстро таял, превращаясь в грязь, и все просёлочные дороги раскисли, а поля скрылись под талой водой.
Но командующий флотилией тайчи Яглакар не знал этого. Он и так изрядно задержался в пути, и искренне полагал, что под стенами Гинь-Су его ждёт суровое наказание.
Дело в том, что западный берег Чулбы был занят ополчением ченжерских кливутов, которые поддерживали юнгарха Учжуна и Братство Богини. Двигаясь вдоль берега, они следили за продвижением имперской флотилии, а если течение прибивало суда к западному берегу, то убивали гребцов и грабили припасы. При попытках имперцев завязать бой, мятежные кливуты отходили, пытаясь выманить их на ровное удобное для удара тяжёлой конницы место.
Тогда тайчи Яглакар приказал построить на занятом противником равнинном берегу Чулбы небольшую подвижную разборную крепость, которая бы прикрывала движение его флотилии. Под покровом ночи суда перевезли на западный берег Чулбы два десятка боевых повозок-вайранов и множество больших дощатых щитов, снабжённых железными шипами и бойницами.
Гарнизон укрепления составил один сабрак полного состава дополнительно усиленный тагмой сидуганских лучников. Всего две тысячи воинов. Кроме того, туда доставили с десяток лёгких камнемётов, изготовленных в Панчене по тайгетскому образцу. Остальные воины Яглакара находились на судах флотилии в качестве запасных.
На следующее утро разведчики кливутов и Братства Богини обнаружили укрепление. Спустя два часа они напали на расположение имперцев. Те встретили врага градом стрел и тяжёлых камней. Тяжеловооружённые всадники безуспешно пытались добраться до противника. Тех из них, кто сумел приблизиться вплотную к укреплению, встречали удары копейщиков и щитоносцев. А тем временем, стрелки и лучники имперской пехоты, будучи надёжно укрыты, спокойно как на учениях, расстреливали врагов.
Сражение длилось не более трёх часов, после чего истекающее кровью войско сторонников Учжуна отступило с поля боя. После этой битвы имперская флотилия беспрепятственно подошла к столице княжества, где и должна была встретиться с основными силами под командованием И-Лунга и Чже Шена.
Едва князь Аньло прибыл в свою столицу, как пришло известие о том, что имперские ратники уже высаживаются с речных судов в предместьях, прямо у городских пристаней.
Единственными воинами, которыми сейчас располагал гиньский князь, были ополченцы из числа горожан да полторы тысячи городских стражников. Защитники Гинь-Су едва успели захлопнуть ворота перед носом у высадившихся на речных пристанях ченжеров.
Ожидавший встретить под стенами Гинь-Су имперскую рать тайчи Яглакар был несколько озадачен, когда он обнаружил полное отсутствие таковой. К его чести, надо признать, что он нисколько не растерялся, оказавшись в столь неопределённом положении. Решение, которое он принял, было достойно любого мудрого полководца.
Яглакар приказал отвести суда флотилии на другой берег, а кормчим под страхом смерти, ни в коем случае не приближаться к западному берегу. Суда ушли вниз по течению, забрав с собой все припасы и часть снаряжения. После чего, тагмархи, сотники и пятидесятники передали приказ собраться на общее построение. Тайчи вышел к своим людям.
– Воины, я хочу сообщить вам, что суда с продовольствием и припасами оставили нас,– обратился к войску Яглакар.– Не скрою, что отныне наше положение незавидно, но до сих пор никто из врагов не мог сдержать вашего натиска. И потому я предлагаю вам добыть еду и одежду там! – он указал мечом на стены Гинь-Су.– Либо вам достанутся сокровища и богатства мятежников, а их дочери будут служить вам подстилкой, либо вы все здесь сдохнете,– веско добавил тайчи.– Выбирать вам!
Не следует думать, что Яглакар был готов так запросто предложить своим воинам столь простой выбор «жизнь или смерть». Он исходил из того, что две трети его бойцов были закалёнными в боях и походах ветеранами, привыкшими находить выход из любого, даже самого безысходного положения. Если бы его части состояли хотя бы наполовину из новобранцев, то он никогда бы не решился на столь отчаянно смелый поступок.
Слова военачальника произвели на рядовых ратников впечатление, которого он добивался. Осознав безысходность своего положения, они бросились на приступ города с удвоенной яростью. Пять с половиной тысяч ченжеров полезли на каменные стены по наспех сколоченным лестницам. Они отчаянно рвались вперед, несмотря на потери.
Защитники Гинь-Су тщетно пытались противостоять их натиску. Вскоре имперцы овладели тремя башнями и захватили промежутки стены между ними. После этого они сумели взломать ближайшие ворота и ворваться в город.
Но сражение продолжался недолго. Неожиданно для имперцев гиньцы прекратили сопротивление. Князь Аньло, считая, что всё потеряно, решил сдаться до того, как бой достигнет ворот его дворца.
Он попал в плен вместе со всеми своими жёнами, детьми и домочадцами. Следом за ними в плену очутились и остальные гиньские вельможи. Правда, кое-где на городских окраинах, имперцев ещё встречали ударами мечей и копий, но организованное сопротивление гиньцев было сломлено.
