Ещё одним человеком, присутствующим в довольно просторной походной палатке начальника Тайной Стражи, был священнослужитель бога Чомбе. Расположившись неподалёку от входа, он жёг на углях в небольшом бронзовом треножнике какие-то благовония и, время от времени, нудно гнусавил молитвы, испрашивая у своего бога о скорейшем выздоровлении «благоверного государственного мужа».
За прошедшие два последних дня эти бездарные армейские лекари, и гнусавый священник Чомбе до смерти надоели Сюмангу, доведя его до состояния тихого бешенства. Наверное, эти трое перепробовали на нём все лекарства, снадобья и святые обереги, кои были у них в запасе. Иногда, совершенно забыв о больном, лекари до хрипоты спорили о преимуществах того или иного способа лечения, а священник рассказывал о случаях чудотворного исцеления, свидетелем которых он был.
Если бы они знали, о чём думает их подопечный, за которым они так «старательно» ухаживали, то тотчас бежали бы от него без оглядки. А господин Сюманг всего-навсего мечтал о том, что как только у него пройдут головокружение и слабость, то он всенепременно возбудит против этих троих дело о покушении на его жизнь и отправит их в пыточный подвал своего Приказа.
Неимоверным усилием воли Сюманг заставил себя разжать губы и проглотить лекарство, которое совал ему один из лекарей. Он сделал это лишь ради того, чтобы его хоть на часок оставили в покое. Поэтому сразу после приёма зелья Сюманг притворился, что его тянет ко сну. Лекари ещё раз ощупали и осмотрели больного, после чего вместе со священником покинули палатку.
Сюманг остался один. Он слегка приподнялся на наваленные под голову подушки, устраиваясь поудобнее. Вот теперь можно поразмышлять о Кендаге и других, более важных вещах без помех. Его угнетала мысль о том, что он и его люди так опростоволосились и упустили одного из самых злейших врагов нефритового престола. Подумать только – лучшие ищейки империи обшарили почти весь Тайгетар, искали Кендага в разных глухих углах, а оказывается – он прятался у них под самым носом!
Ещё его заботило то, что повелитель, которому он оказал столько услуг, даже не соизволил справиться о здоровье «ушей и глаз государевых». Неужели он потерял благоволение владыки? Впрочем, это было не так уж страшно.
Во-первых, князь Чже Шен, в руках которого сосредоточена истинная власть, по-прежнему благоволит Сюмангу. Во-вторых, большинство его недоброжелателей осталось в столице, а он здесь – в воинском лагере, под боком государя. Ну, а те, кто сейчас находятся рядом с повелителем, ему не противники, ибо Сюманг никогда не лез в дела военных, а они в свою очередь не совали нос в дела Тайной Стражи.
В конце-то концов они делали общее дело – искореняли врагов Империи Феникса. Тупоумные вояки могли сколько угодно тешиться виденьем призрака власти. Он-то, как и князь Чже Шен понимал, что истинное величие держится не только на грубой силе.
Правда, некоторое время стал вызывать опасение молодой Ван-Ё. Слишком уж высоко взлетел птенчик, оперился. Но Сюманг вовремя подравнял ему крылышки. Нынче его молодой заместитель получил задание от самого государя. Так, пустяк – всего на всего убрать самого Динху! Ну, а сие дело, не много, ни мало, было равносильно изощрённому самоубийству…
Сюманг сумел ненавязчиво внушить повелителю мысль, что такое необычное предприятие может увенчаться успехом, если за его осуществление примется лучший из лучших – Ван-Ё. И-Лунг с воодушевлением воспринял возможность лишить мятежников их духовного главы.
Князь Чже Шен, видимо имея какие-то собственные виды на Ван-Ё, выступил против этой бессмысленной с его точки зрения затеи, но не сумев переубедить И-Лунга, отступился. Таким образом, судьба молодого человека была предрешена. Ему предстояло стать героем во цвете лет – то есть пасть в неравной схватке с врагами нефритового престола.
Сюманга несколько удручало то, что, отправляясь на заведомо невыполнимое задание, Ван-Ё прихватил с собой старшего пристава Химчена – единственного человека, которому мог доверять начальник Тайной Стражи. Кто-кто, а уж Химчен-то никогда не подводил его. К тому же, пожилой, умудрённый жизненным опытом соглядатай, никогда не искал власти или большего куска, чем мог проглотить.
Сюманг знал, что венцом стремлений Химчена было небольшое поместье, где-нибудь под Дацинем или Аланем, в котором тот смог бы спокойно коротать свою старость. Потому-то он искренне сожалел о нём. Впрочем, не бывает такого, чтобы можно было достичь чего-нибудь просто так, ничем не пожертвовав. Ну, что же – пусть жизнь старшего пристава Химчена будет этой маленькой жертвой, принесённой во имя его – Сюманга спокойного благополучия.
Предаваясь размышлениям, Сюманг не заметил, как погрузился в сон. Проспал он довольно долго, а когда проснулся, то к своему немалому удивлению почувствовал себя гораздо лучше. Он осторожно попробовал сглотнуть и пошевелить губами. Боли ни в голове, ни в горле не ощущалось. Видно, та гадость, которой его накануне напоили лекари, действительно была целебной.
Сюманг удовлетворённо хмыкнул и осторожно оторвал голову от подушки. Головокружения не было. Его настроение улучшалось с каждой минутой. Он полежал ещё немного и, собравшись духом, решительно приподнялся и сел на постели.
– Эй, кто-нибудь,– позвал слабым голосом. В ответ на его призыв полог палатки откинулся и в проёме показалось лицо одного из лекарей. При виде сидящего на постели Сюманга, он заохал и, подскочив к ложу, принялся подкладывать тому подушки под спину. Следом за ним, показался второй, который держал в руках чашу с целебным настоем.
Теперь Сюманг без малейшего колебания принял подозрительное варево, после чего почувствовал, как его вновь неудержимо клонит ко сну. Он пытался было протестовать, но оба лекаря уже укладывали его обратно на ложе.
На этот раз Сюманг проспал гораздо дольше, чем в предыдущий, но зато, когда он очнулся, то почувствовал себя вполне здоровым. Больше всего ему хотелось есть, о чём он недвусмысленно дал понять лекарям, ожидавшим его пробуждения. Пока один из них снимал повязку с головы и шеи начальника Тайной Стражи, другой распоряжался об обеде. Вскоре двое слуг установили перед ложем Сюманга низкий столик с кушаньями, которые должны были подкрепить силы больного.
Только сейчас Сюманг почувствовал, насколько он проголодался. Он набросился на еду с жадностью оголодавшего хищника. Сюманг громко чавкал, изредка отрыгивая, ничуть не смущаясь присутствием посторонних. Сейчас ему было не до соблюдения приличий. Он просто хотел есть и пить. Правда, столь любимое им вино стало единственным исключением из его меню. Оба лекаря в один голос уверяли, что сейчас ему необходимо воздержаться от употребления любых горячительных напитков, хотя бы на первое время.
Наевшись, Сюманг почувствовал себя окончательно выздоровевшим. Он распорядился, чтобы к нему немедленно вызвали старшего пристава Тайной Стражи, а все лишние покинули палатку. Заместитель Сюманга не заставил себя долго ждать. Слуги едва успели убрать посуду и столик, как тот уже стоял возле ложа своего начальника, склонив голову в почтительном поклоне.
– Каковы последние новости? – поинтересовался Сюманг. Старший пристав, исполнявший обязанности заместителя и руководивший Тайной Стражей, пока начальник был прикован к постели, стал докладывать обо всём произошедшем за время болезни Сюманга. Рассказывал он очень подробно, стараясь не упустить ни одной мелочи.
Сюманг узнал, что ставка два дня назад снялась со своего места и вместе со всем войском ушла вперёд по направлению к Абрене. Там, по сведениям лазутчиков Тайной Стражи, сосредотачивались главные силы противника.
Перед выступлением владыка-император и его военачальники о чём-то долго совещались. Старший пристав не знал, о чём говорили на военном совете, но, судя по всему, готовилось большое сражение. Сейчас в лагере оставались лишь раненые и большая часть обоза.
Да, и ещё. Вчера из Дациня к армии приехал казначей – сиятельный князь Цун. Он спешил повидаться с повелителем, но опоздал на целые сутки, ибо богоравный владыка уже выступил с войском.
