Мои глаза расширились, а сердце колотилось в груди при упоминании Питера. Она что-то знала.

— У меня всё хорошо, бабуль. Лучше, чем я ожидала. Мы надеялись, что ты поможешь нам найти кое-какую информацию, — сказала Мик, наклонившись вперёд. Грэм посмотрела на неё пустыми глазами, и я могла сказать, что она не осознавала, кто перед ней. Я быстро вернулась к Питеру, пытаясь сосредоточить её внимание на своих воспоминаниях.

— Расскажи мне ещё раз, бабуля, каким он был? — я пыталась подтолкнуть её к воспоминаниям, отчаянно желая выведать хоть какие-то детали.

— О, этот мальчик был озорным и обаятельным. Но Неверленд не всегда то, чем кажется, моё дорогое дитя. Я знаю, что ты должна сделать то, что должна, просто будь осторожна.

— Как туда попасть? В Неверленд? — выпалила я, не в силах больше сдерживаться.

— Если бы я знала ответ на этот вопрос, я бы никогда не позволила тебе пойти к этому человеку. Но я рада, что ты сейчас здесь и ты в безопасности. Я так волновалась, что тебя поймали часовые. Кто знает, что они сделали бы, если бы узнали, что ты задумала, — её глаза заблестели, и она схватила мою руку, поднеся её к губам и нежно поцеловав.

Что, чёрт возьми, она имела в виду под часовыми?

— Я предполагаю, что ты здесь для этого, — продолжила она, вытаскивая цепочку из-под толстого свитера с богато украшенным ключом. — Я всё это время хранила его для тебя. Никогда не снимала, — Грэм сняла цепочку со своей шеи и вложила мне в руку. Она сомкнула свои костлявые пальцы вокруг моих, крепко сжимая ключ в моей руке.

— Я знаю, что тебе пора идти. От этого зависит жизнь бедной Микаэлы. Обещай, что будешь осторожна, и когда увидишь его, передай ему это от меня, — она наклонилась и поцеловала меня в щеку. Когда она отстранилась, я могла поклясться, что увидела лёгкий румянец на её щеках. Влияние Питера на женщин в моей семье было безграничным.

— Грэм, ты можешь мне рассказать, что делает этот ключ, от чего он? — умоляла я, отчаянно пытаясь получить больше ответов.

Она рассмеялась надо мной:

— Мэри, я уверена, что твоя память становится такой же никчёмной, как и моя, а мне восемьдесят четыре года! Но это в начале всего. Это есть в историях, как и всегда было. В историях, — подчеркнула она, а затем покачала головой. Широкая улыбка осветила её лицо, и я улыбнулась ей в ответ. На секунду мне показалось, что я увидела свою бабушку такой, какой она была раньше. Беззаботная и забавная, и меня поразило, как сильно я скучала по этой женщине. Мои глаза блестели от слёз, которые грозились скатиться по моим щекам.

Через несколько мгновений её улыбка медленно исчезла.

— Я вас знаю? — спросила она, и улыбка сменилась смущённым угрюмым видом. — Вы видели мою внучку Мэри? Я жду её. Вы знаете, где она? Я ужасно волнуюсь, что с ней могло случиться что-то ужасное.

— Да, — я изо всех сил старалась сдерживать слёзы, когда маленькая искорка бабули исчезла в её разбитых воспоминаниях. — Я видела Мэри, она хотела, чтобы я передала тебе, что она в безопасности и счастлива, и что с ней всё в порядке, — попыталась я её успокоить. Она только кивнула, а затем снова вернулась к пустому взгляду в окно.

Мы провели день в гостях у Грэм, хотя она нас не помнила. Она вежливо улыбалась и время от времени спрашивала о нашей матери Мэри, но больше ничего не говорила ни о Питере, ни о Неверленде. Я попыталась показать ей медальон с желудями, который когда-то принадлежал ей, но это не дало нам никакой дополнительной информации. Мой разум заполнил целый рой вопросов. Было такое ощущение, будто мы ищем сокровища, и нам дали следующую подсказку, которую нужно найти.

В конце дня мы оказались в местном пабе, пытаясь разложить по полочкам всё, что узнали, попивая «Guinness»^[4]. Я положила ключ на стол, и мы обе уставились на него, как будто он каким-то образом хотел сказать нам, что открывает. Он маленький, примерно в половину моей руки. Чугунный ключ был тёмным и неотполированным. Он был уникальным: круг с богато украшенной звездой в центре, заканчивающийся длинным стержнем со сложной коронкой. Это было странно красиво. Я представляла, как бабушка последние несколько лет носила его как ожерелье.

— Есть идеи, что эта штука открывает? — спросила Мик, крутя пальцем ключ на столе. Я глубоко вздохнула и сделала глоток пива.

— Я понятия не имею. Не уверена, имела ли информация, которую Грэм нам дала, какое-либо значение. Я имею в виду, о чём она говорила, когда сказала: «Я знаю, что они наблюдают за тобой». Кто эти «они»? И что это за человек, к которому она послала маму и папу? Я всегда думала, что они улетели в командировку.

— И мне тоже так сказали. Хотя от всего этого у меня мурашки по коже. Ты думаешь, что это просто напрасная затея?

— Это единственная зацепка, которая у нас есть. Давай хотя бы подумаем о том, что она сказала. «Это в начале всего». Может ли это означать церковь или больницу, в которой родилась мама? — подумала я вслух.

— Но им нужно что-то открыть: дверь, ящик, сейф. Больницу можем исключить, ничего такого мы там не найдём. Может быть, церковь? Но она также сказала, что это есть в историях. Возможно, в нашей библиотеке есть ещё одна подсказка. Бабушка хранила там все свои «истории».

— Хм, я думаю, отсюда нам и нужно начать. Я имею в виду, если мы придём и спросим священника, есть ли у него какая-нибудь потайная дверь, которую можно открыть только ключом нашей бабушки… Он наверняка вызовет полицию.

Мик рассмеялась.

— Думаю, я возьму это на себя. Мы всегда можем скинуть всё на мою неминуемую смерть.

Я бросила на неё острый взгляд поверх стакана. И она подняла руки вверх.

— Хорошо, хорошо, я поняла. Шутки о смерти не прикольные.

— Ты не умрёшь. Мы разберёмся с этим, и ты проживёшь долгую и счастливую жизнь, как я всегда представляла.

— Если ты так говоришь, Гвен. А теперь поторопись и допей этот «Guinness». Нам нужно успеть на поезд.

Я допила остатки пива, и мы вышли из паба и направились к вокзалу. Наступали сумерки, отбрасывая глубокие тени на мощёные улицы. Мы прошли мимо тёмного переулка, и волосы на моих руках встали дыбом, по спине пробежал холодок. Я ощутила то же тревожное предчувствие, что и в ту ночь, когда впервые встретила Питера. Я остановилась и всмотрелась в переулок, пытаясь что-нибудь разглядеть.

— Что такое, Гвен? — спросила Мик, когда поняла, что отстала от неё.

— Я не знаю. Ты… ты чувствуешь это?

— Что чувствую?

Прежде чем я успела ей ответить, я направилась в переулок. Что, если Питер вернулся за мной? Что, если он обнаружил, что моё окно зарешечено, и выследил меня здесь? В письме, которое я написала, я сказала ему не возвращаться за Завесу, но надеялась, что он разглядел эту ложь. Я чувствовала себя обязанной написать это, как будто это было правильно, даже несмотря на то, что это было противоположностью того, чего мне действительно хотелось. Часть меня всегда думала, что Питер вернётся за мной. Он бы пресмыкался у моих ног, отчаянно пытаясь объясниться. И всё же, он продолжал удручающе отсутствовать — как и все они. Но, возможно, я ждала недостаточно долго. Возможно, это был он. Я зашагала быстрее.

— Питер? — позвала я во тьму. — Питер, это ты?

— Гвен, что ты делаешь?

Я едва расслышала вопрос Мик из-за стука сердца в ушах. Я лихорадочно огляделась, тревога расцветала в моей груди.

Пожалуйста, Питер, пусть это окажешься ты!

Подойдя к концу переулка, я уверена, что увидела кого-то. Фигура в плаще в самой глубокой тени переулка. Мик схватила меня за плечо и развернула.

— Гвен, какого чёрта ты делаешь?

— Послушай, Мик. Я думаю, это… — я обернулась и указала в сторону фигуры, которую видела, но там не было ничего, кроме нескольких мусорных баков.

Я остановилась в растерянности. Тревожные предчувствия исчезли из моего сознания, оставив пустоту в груди.

— Гвен? — спросила Мик, обеспокоенно положив руку мне на плечо.