3. Алкоголик просто в Бога не верит.

Алкоголик, как уже говорилось, по мере прогресса болезни попадает в богоподобные отношения с веществом. То есть мысли об алкоголе (где, как, сколько, с кем выпить, как скрыть, как не выпить, как продержаться и т. д.) охватывают все его сознание, он становится одержим веществом, в рабстве у вещества. И, как бы он ни верил в Бога, часто вещество оказывается сильнее. И часто именно осознание греховности и одновременно невозможность остановиться лишь еще сильнее затягивают удавку вины на шее человека.

4. Алкоголик пьет из-за друзей / жены / отсутствия работы.

Алкоголик пьет потому, что он болен. Пытаясь справиться с эмоциональными трудностями, в какой-то момент своей жизни он встретил алкоголь, который, как тогда казалось, хорошо анестезирует душевную боль, делает более смелым и живым. При хроническом алкоголизме алкоголик пьет и когда «хорошо», и когда «плохо». Он просто не может не пить, хотя, конечно, алкоголизм – болезнь всей семейной системы, и определенную роль окружение в течении заболевания играет.

5. Алкоголику нравится пить, иначе бы не пил.

То ощущение эйфории, расслабленности, радости, которое испытывает независимый человек при употреблении, алкоголику малодоступно. Со временем его радость от алкоголя все меньше, а вот ямы вне употребления все глубже (вспомним, что свои нейромедиаторы мозг вырабатывать перестает). Алкоголик пьет, чтобы было «нормально», «выносимо», «нравится»: значение слов, в каком мы их обычно употребляем, в данном случае не очень подходит.

Получается, что причин у алкоголизма может быть много: и наследственность, и неблагоприятные социальные условия, и отсутствие какой-то внутренней опоры, которую дает вера, и детские травмы, и много что еще. Но одновременно ни одна из них не является главной, и никто не может сказать наверняка, какой «коктейль» условий сработает для конкретного человека с его индивидуальными личностными характеристиками и биохимией.

В этот раз ее никто не останавливал. Еще на одной из первых встреч психолог Дима сказал мужу перестать ее контролировать, перестать прятать алкоголь, перестать скрывать от всех ее проблемы, перестать требовать, уговаривать, спасать. Сначала она обрадовалась такой неожиданной свободе. Потом ненавидела Диму и умирала от стыда, когда муж стал всем честно говорить о ее алкоголизме. А потом испугалась. Потому что больше никто не держал ее за руку. Теперь некому было остановить ее полет в бездну.

Каждый раз, напиваясь, она в какой-то момент уходила из дома. К давнишним друзьям, к матери, к отцу, да хотя бы в гостиницу. Один раз, пьяная, пробовала уехать на машине в Карелию, в монастырь. Попала в аварию через десять километров. Бог уберег, что не сбила никого. Эта авария напугала ее. Но ненадолго. Словно всеми правдами и неправдами она хотела уйти подальше от своей жизни. Она старалась, держалась в ней сколько могла, а выпив – уходила. Во всех смыслах.

В этот раз она поехала к своему давнему приятелю Вове. С Вовой было весело. С Вовой не было стыдно за то, какая она. Как-то, завтракая в китайском ресторане, она заказала бутылку коньяка. С улыбкой предвкушения разлила алкоголь по двум рюмкам. Выпили. Она сразу налила еще. И только в этот момент Вова понял. Понял, какая беда с ней происходит. Понял, что все давно уже серьезно. Он не ругал, не останавливал, не уговаривал, а молча смотрел, как она напивается, и по его обычно улыбающемуся лицу текли слезы. Вова был добрым и любил ее. Любил даже такой, какую никто не любил. Какую она ненавидела.

Ей нравилось ездить к Вове. Он словно грел ее своей глупой, непонятной ей любовью. Ожидаемо однажды наступило утро, когда она проснулась в его постели. Лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Ей должно было быть стыдно. Она должна была чувствовать вину. Она была замужем. Но внутри была лишь пустота. Ей было все равно. Эта выжженная пустота год за годом все увеличивалась между ней и ее мужем, там давно не осталось ничего, кроме боли и ощущения своей ненужности и неправильности во всем. А тут она оказалась нужной. Тут она была достаточной. Тут она словно первый раз за долгие годы почувствовала себя живой. И этот глоток жизни был слишком ценным, чтобы чувствовать за него вину. А глоток оставшегося на кухне виски окончательно увел от сложных размышлений.

Они позавтракали и пошли бродить по городу. Нужно было вернуться домой. К мужу и детям. К детям… Глоток из горла. Еще один. И нет той жизни, где муж и дети. Есть только город, тепло от алкоголя в груди и веселая компания. Еще часик. Пожалуйста. Хотя бы еще один час.

К вечеру, уже сильно пьяная, она все же поехала через весь город домой. Вышла из маршрутки. Впереди было еще два километра по уже засыпанной снегом проселочной дороге к коттеджному поселку. Шла, немного покачиваясь, в темноте. Тот редкий вечер, когда в небе были видны звезды. Пахло зимой. Красивый вечер.

Изредка мимо проезжали машины, ослепляя ее светом фар. Неожиданно одна из них остановилась:

– Девушка, вас подвезти? Холодно и темно на улице.

Машина ехала в обратную сторону от поселка. Совсем в другую сторону… Она пьяна, что наверняка видно. На улице почти ночь… Все так понятно… Так понятно…

– Да, пожалуй.

В сознании все спуталось. Звездное небо за окном. Еловый запах освежителя для салона машины. Мужской голос: «Какая же ты хорошенькая», и слезы, текущие по щекам от этих, кажется, таких удивительно нежных слов, каких ей так давно никто не говорил. Какая же ты хорошенькая… Хорошенькая, хорошенькая, хорошенькая. Она собрала оставшиеся силы и оттолкнула мужчину. Нащупав ручку двери, дернула ее и почти вывалилась из машины в снег. Встала и пошла в темноту, не оборачиваясь.

Когда она пришла домой, все уже спали. Тихо заперла входную дверь. Тихо достала из пуховика фляжку коньяка. Тихо, чтобы не разбудить уснувшего в гостиной на диване мужа, открыла дверцу тумбочки с лекарствами. Тихо взяла упаковки с антидепрессантами. Тихо поднялась на второй этаж в спальню. Тихо открыла коньяк. По возможности тихо стала выдавливать таблетку за таблеткой в общую горку на простыне. Тихо. Внутри было тихо. Наконец она точно знала, что делать, и от этого чувствовала невероятные, возможно, никогда не знакомые ей покой и облегчение. И в этой внутренней тишине, казалось, сами собой зазвучали слова:

Зависимость – это всегда про боль. Зависимость – это всегда про саморазрушение, а значит – нелюбовь к себе.

И, казалось бы, мы все это знаем, интуитивно чувствуем, что у зависимого внутри что-то сильно болит, и стараемся помочь, но он снова и снова предает, обесценивая все, что ему хочется дать, чем поддержать.

Дело в том, что, к большому сожалению, со своей болью может разобраться только сам человек, а в случае с зависимостью – это значит дойти до своего личного дна, сильно о него удариться и, возможно, признать только свое, из самой глубины души, желание жить, свое бессилие перед болезнью и необходимость обращения за помощью. А возможно – свое желание умереть. Именно это страшное право на смерть абсолютно невозможно дать близким зависимого зависимому. Любить, признавая право того, кого любишь, выбрать смерть, – огромная работа души, возможно наивысшее принятие вещей такими, как они есть из всех существующих и часто просто за гранью человеческих возможностей.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.