Партия Народной свободы обращается с просьбой ко всем партиям, организациям, учреждениям и группам, разделяющим эту точку зрения, выразить свой взгляд в соответствующих декларациях»[18].
В ответ на это обращение телеграммы на имя товарища председателя ЦК кадетской партии Винавера прислали французский посланник Ж. Нуланс и сербский посланник М. И. Сполайкович, которые выразили готовность проинформировать о событиях в России свои правительства[19].
Апелляция кадетов к западному общественному мнению в известной степени была актом отчаяния, ибо результаты избирательной кампании их обескураживали. Несмотря на активное участие в предвыборной кампании членов ЦК В. Д. Набокова, М. М. Винавера, кн. Павла Д. Долгорукова, Ф. Ф. Кокошкина, А. В. Тырковой, А. И. Шингарева, В. А. Степанова и др., кадетам, как уже отмечалось, удалось получить всего лишь 4,5 % голосов избирателей. Однако в 13 губернских городах кадеты вышли на первое место, а в 32 городах (включая Москву и Петроград) – на второе место после большевиков. По подсчетам Л. Г. Протасова, по кадетскому списку в Учредительное собрание прошли 14 чел., по другим спискам еще 24 чел.[20]
Результаты выборов именно в столичных городах, которые определяли «политическую погоду» и формировали «политическую повестку», не могли не вызывать тревоги у большевиков. Поэтому не случайно, что 16 ноября СНК принял решение о роспуске Петроградской городской думы, которая представляла своеобразный всероссийский центр поддержки и организации Учредительного собрания. В связи с отказом гордумы подчиниться этому решению в ночь на 18 ноября ВРК арестовал думское руководство, в т. ч. членов ЦК кадетов М. М. Винавера и В. Д. Набокова (после допроса арестованные были отпущены).
Учитывая результаты выборов в Учредительное собрание в столичных городах, где недавно пришлось вооруженным путем подавлять антибольшевистские молодежные протестные выступления, Ленин решил не рисковать. По его инициативе было принято решение о переносе сроков открытия Учредительного собрания с 28 ноября 1917 г. на 5 января 1918 г. Это дополнительное время важно было использовать для ликвидации «контрреволюционных штабов и гнезд», а также «изъятия» неугодных депутатов Учредительного собрания.
28 ноября 1917 г. были арестованы члены ЦК кадетов и депутаты Учредительного собрания А. И. Шингарев, Ф. Ф. Кокошкин, кн. Павел Д. Долгоруков и В. А. Степанов. Арест состоялся на квартире члена ЦК графини С. В. Паниной, где предполагалось провести заседание ЦК и, видимо, рассмотреть «государственный акт» (накануне он был передан А. И. Коноваловым из Петропавловской крепости), согласно которому арестованные министры Временного правительства передавали власть Учредительному собранию, и окончательно согласовать линию поведения депутатов от Партии народной свободы. Арестованные были доставлены в Смольный, где их продержали до вечера, а затем перевезли в казематы Петропавловской крепости. Примечательно, что в то время пока арестованные находились в Смольном, СНК лихорадочно вырабатывал декрет, который должен был объявить кадетов «партией врагов народа». По нему все члены кадетских руководящих учреждений подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов. На местные Советы возлагалась обязанность осуществлять особый надзор за партией кадетов «ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции». Как видим, арест кадетов – депутатов Учредительного собрания произошел до принятия декрета, т. е. в качестве превентивной карательной меры[21].
В ответ ЦК кадетов опубликовал «Воззвание», в котором говорилось: «С негодованием отвергая выставленное против нее обвинение в намерении обратить Учредительное собрание в орудие гражданской войны, партия Народной свободы заявляет, что ей не в чем оправдываться. Она заявляет, что стремления большевиков создать процесс против ее представителей, подобно тому, как это делалось в старые времена против социалистов, есть не что иное, как недостойный акт мести по отношению к противникам, разоблачающим темные и лживые пути большевистской политики». В «Воззвании» указывалось, что большевики сами, захватив «власть путем военного заговора и мятежа», стараются «вызвать гражданскую войну и впутать в нее всех, в ком живо чувство правды и кто возвышает свой голос против обманщиков народа и предателей Родины». Важно подчеркнуть, что уже в этом декабрьском воззвании кадеты предупреждали о том, что большевики готовят разгон Учредительного собрания и одновременно собираются заключить сепаратный мир с Германией[22].
Преодолевая сопротивление левых эсеров, в частности, наркома юстиции И. З. Штейнберга, пытавшегося противодействовать принятию декрета от 28 ноября 1917 г., Ленин настоял на усилении репрессивной политики против кадетской партии. В начале декабря для борьбы с «контрреволюционерами и саботажниками» была создана Всероссийская Чрезвычайная комиссия во главе с Ф. Э. Дзержинским. 10 декабря в Петрограде революционный трибунал рассмотрел дело члена ЦК кадетов графини С. В. Паниной, которая отказалась передавать новой администрации денежные средства бывшего Министерства народного просвещения. После публичного разбирательства трибунал ограничился вынесением Паниной общественного порицания, обязав внести в кассу Комиссариата народного просвещения изъятую ранее сумму, которую она соглашалась выплатить только «законному режиму».
Одновременно с «зачисткой» политического пространства справа, например, жесткий разгон демонстраций в Петрограде в поддержку Учредительного собрания, большевики не игнорировали возможности расширить пространство своей поддержки «слева», используя реакцию меньшевиков-интернационалистов и левых эсеров-интернационалистов, получивших на выборах ничтожное количество голосов. Одновременно большевики активизировали свою работу среди крестьянских депутатов Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов, где неоднократно выступал Ленин, которому удалось добиться одобрения решений СНК, в том числе и по отношению к Учредительному собранию. В результате настойчивых действий большевистской фракции избранный съездом Исполком принял решение объединиться с действующим ЦИК, избранным II Всероссийским съездом Советов. Кроме того, в единый ВЦИК вошли 100 представителей солдатских и матросских комитетов и 50 представителей от профсоюзов. Однако при всех «пополнениях» большевики сохранили полный контроль над «расширенным» ВЦИК Советов, что позволяло блокировать попытки превращения Учредительного собрания во властный орган общегосударственного масштаба.
Одновременно большевики активизировали переговоры с левыми эсерами о вхождении их представителей в состав СНК и увеличении их представительства во ВЦИК. В результате в состав СНК в качестве наркомов вошли И. З. Штейнберг, П. П. Прошьян, В. Е. Трутовский, А. А. Измайлович, В. А. Карелин и В. А. Алгасов. Одновременно левые эсеры были введены в коллегии всех наркоматов и получили треть мест во ВЦИК. В результате возникла двухпартийная конструкция власти с доминирующей ролью в ней большевистской партии. В этой логике был реформирован ВРК, преобразованный в ВЧК.
В свою очередь, руководство эсеровской и меньшевистской партий, учитывая результаты выборов в Учредительное собрание, провело свои партийные съезды, на которых предполагалось обсудить текущую политическую ситуацию, сложившуюся после большевистского переворота, а также скорректировать прежний тактический курс.
IV съезд эсеровской партии состоялся 26 ноября – 5 декабря 1917 г., Чрезвычайный съезд РСДРП(о) 30 ноября 1917 г. в Петрограде. Если суммировать результаты работы этих двух съездов, то можно прийти к следующим выводам. Во-первых, обе партии в идейном и организационном плане представляли собой «рассыпанные храмины», о чем со всей очевидностью свидетельствовали все более нарастающие конфликты между руководящими органами и низовыми партийными структурами, все более расходящиеся оценки текущих политических событий. В связи с этим их «правые» и «левые» крылья настолько уже разошлись, что все усилия «центра» найти равнодействующую оказывались не только не эффективными, но провоцировали дальнейшее нарастание конфликтных ситуаций в рядах РСДРП(о) и ПСР. Во-вторых, дискуссии и на том, и на другом съездах показали, что «стороны» не проявляют склонности к выработке компромисса, а, наоборот, не скрывают своего желания навязать свои представления, не считаясь с мнениями других. В результате «центр» вынужден был предлагать «гуттаперчивые резолюции», которые критически воспринимались и «правыми», и «левыми», которые, хотя и голосовали за них на съездах, однако в своей практической деятельности выполнять не собирались. В-третьих, как со стороны эсеровского, так и меньшевистского руководства все чаще стала проявляться склонность к суровым дисциплинарным мерам к представителям правого и особенно левого крыла, которые ранее применялись довольно редко. Эти обобщающие характеристики эсеров и меньшевиков на их партийных форумах важны для понимания принятого на них тактического курса.
