– Тогда недоел, решил сейчас? – сказала она.

– Прости, Васька, я… – пробормотал Костик. Он говорил невнятно, пасть слушалась его плохо, но Василиса похоже, понимала его.

– Беги, ящер, беги! – воскликнула она.

– Нет, – твердо ответил Костик, – Я не стану убегать от тебя. Ты пришла покарать меня, и я принимаю свою судьбу.

Ему смутно казалось, что похожую речь он читал в какой-то книжке, но он не помнил, в какой. Он даже подумал, что может, ему удастся твердостью духа стать похожим на того героя, которого он не мог вспомнить. И может, это хоть как-то, хоть чуточку искупит его поступки. Но Василиса ответила,

– Я не могу тебя наказать. Я сдохла, если ты забыл.

Ее глаза были пустыми и страшными, но драконье тело хотело схватить девочку за ногу, которая была в такой опасной близости от ноздрей. Схватить, впиться зубами, посмаковать гниловатую сладость длинным языком, проглотить и утолить голод. И Костик больше боялся сам себя, чем той кары, что могла принести ему Васька. Девочка то ли не замечала этого, то ли нарочно дразнила его. Она поставила босые ступни на нос, сказала,

– Беги не от меня, дурень! От Николашки беги, от хозяина своего!

Костик сглотнул слюну, и сжал челюсти крепче. Василиса, в классе ее прозвали Кошкой Васькой. Она не была самой красивой девочкой в классе, но Костику нравилась. Он не решался подойти к ней и предложить дружить, а она была гордой и неприступной. Она говорила, что она Киска-Мяу, ходит, где вздумается и гуляет сама по себе… и вот, она пришла сюда. Одно неосторожное движение жестоких челюстей – и она придет окончательно. Совсем. Костик отодвинулся назад, отполз, уперся задницей в стену. Только тогда решился заговорить.

– Куда мне бежать? У Николая Федотовича амулет, он мне покажет, и все… Я пропал, я…

– Помнишь, где ты меня слопал? – перебила Василиса, – Туда беги. Там дорожка, которая может открыться. Мне туда ходу нет, и хозяину твоему тоже. А вот ты, если не врешь, и тебе в самом деле стыдно, сможешь пройти.

Костик шумно вздохнул. Ноздри заполнились вкусным Васькиным запахом, но теперь он почти не заметил этого. Когда появилась цель, держать под контролем тело оказалось проще.

– Да, – сказал он. Мысли вдруг снова стали простыми и прямыми, но на этот раз это было хорошо. Он кивнул Ваське, прополз мимо нее к окну. У входа стояли три мотоцикла, на которых приехали "вторые люди". Костик умел водить мопед, и подумал, что и с мотоциклом должен справиться. А если разобьется – значит, так надо. Он торопливо, но неуклюже достал свою куртку и кое-как натянул, чтобы его форма не бросалась в глаза. Когтистыми лапами это было очень неудобно, к тому же рукава оказались слишком длинными, а сама куртка – слишком короткой, но он кое-как справился. Оглянулся на Ваську, та смотрела на него все так же равнодушно и молчала.

– Пока, – сказал Костик и бросился в окно. Стекло зазвенело и разлетелось, царапая крепкую чешую. Крылья все же оказались слабоваты, и Костик рухнул на землю почти без планирования, но тело было сильным, крепким, хоть и голодным. Костик потряс головой, поднялся на лапы и побежал к мотоциклам. Только когда он кое-как умостился на сиденье, из дома послышались шаги “вторых людей”, недоуменные голоса, вопросы. Сидеть было неудобно, задние лапы едва дотягивались до подпорок, и от этого мотоцикл качался и то и дело норовил упасть на бок. Костик выехал из двора на дорогу и завертел головой, пытаясь понять, куда теперь ехать.

– За мной! – крикнула Васька. Она оказалась прямо перед носом мотоцикла, протянула вперед правую руку и полетела, указывая путь. Костик представил, как это может выглядеть со стороны и засмеялся, впервые с тех пор, как осознал, чем он стал. А может, даже и впервые с тех пор, как увидел амулет в руках Николая Федотовича.

в которой учитель физкультуры говорит по телефону, а сторож нагибается к самой земле

Цернех прошел взглядом по кабинету. Все было прибрано, ничего не оставалось на виду. То, что нельзя было оставить, лежало аккуратной стопкой на столе. Пустая сумка распялила рот в ожидании всего того, что необходимо забрать с собой. Пора было сворачивать свои дела в этой дурацкой школе, хорошего понемногу. Конечно, школа – хороший источник девственниц для дракона, люди здесь наивные, простые, легко поддаются внушению. И информацию обо всех легко достать, не зарываясь в колдовские, такие утомительные, практики. Просто берешь, и смотришь в списках. И сразу видно, каких детей никто не хватится. А дальше уже магия, магия, еще магия и капелька удачи.

Путь почти пройден. Драконы летают, где хотят, порой западают на человеческих женщин. Некоторые женщины после этого остаются живы. Это редкость, большая редкость, но потомки драконов бывают. Правда, ушли годы на то, чтобы придумать, как их найти. И еще столько же времени, чтобы вычислить Костика. А дальше оставалась ерунда – подчинить разум мальчишки, пробудить в нем его вторую суть. Напитать жертвенной кровью, вскормить плотью и духом невинных – чтобы он одновременно и вырос, и пал навеки, и стал покорен. Это все глухая и глубокая метафизика, единение морали и магии, экспериментальная этика. Цернех вспомнил, как он мучился, перечитывая дневники учителя, разбираясь в его каракулях… и по инструкциям проверял связи, высчитывал тончайшие нити устремлений, выяснял возможности. И венец его работы – Костик. Настоящий дракон. Еще немного, и можно будет закрывать здесь дело. Полностью.

Может, уже сейчас пора, но слишком уж удобно он здесь расположился. Хороший здесь мир – отопление и водопровод, электричество и автомобили. В родном мире Цернеха ничего подобного нет, зато есть магия. И маги. Самодовольные ублюдки. Как им понравится, когда он прилетит в Саальден верхом на драконе? Взрослый дракон неуязвим для чар, но ему, Цернеху, Костик будет подчиняться – ведь корень этой покорности уже растет в его душе. Цернех прикрыл глаза и представил себе госпожу Ямиару в пасти дракона. Она изгнала студента, и Цернеху пришлось учиться в частном порядке, почти воруя знания… Да и почему "почти"! В конце концов пришлось и учителя убрать, чтоб не мешал черпать полной чашей от чудес Великой Магии!

И госпожа Ямиара скоро встретится с магом. Цернех надеялся только, что за прошедшие годы она не умерла от старости. Маги живут долго, но все же…

Разумеется, она далеко не девственница, и чудесной сладости Костик не получит, но к этому времени мнения Костика никто не станет спрашивать, его душа растворит сама себя едкой кислотой вины и растерянности. Она убежит в вечное Ничто, чтобы не помнить, не знать, не видеть того, что натворил и продолжает творить. Останется лишь покорность Цернеху. И челюсти. Как это будет прекрасно, как сладко! Он как будто сам разорвет плоть чванливых аристократов, высокомерных колдунов, безмозглых…

– Николай Федотович, извините, я не знала, что вы здесь…

Цернех открыл глаза, увидел, что в кабинет заглядывает Марина Федоровна, новый завуч. Она здесь уже почти год, но он все еще считал ее новой. Прежнего завуча пришлось прибрать, чтобы расчистить место, чтобы она не мешала ему заниматься с детьми тем, чем он хотел. Эта хоть формально и была ему начальницей, но Цернеха побаивалась. И заслуженно. Конечно, она не знала о нем ничего такого, но чувствовала. Все они чувствовали. И молчали.

Что они могли о нем рассказать, даже если бы и захотели? Единственное, где он всерьез прокололся – это труп той девчонки, что пришлось оставить в лесу.

Цернех поднялся, глядя тяжелым взглядом в лицо Марины Федоровны, подождал, пока она побледнеет и шагнет немного назад и приподнимет руки в жесте защиты. Потом любезно улыбнулся, сказал спокойно,

– Добрый вечер, Марина Михайловна! Вы чего-то хотели? – он нарочно “перепутал” отчество, но завуч не посмела поправить его. Он всего лишь учитель физкультуры, к тому же уже уволившийся, она завуч… И она не смеет даже долго глядеть на него. Все верно – он больше, сильнее, старше. Страшнее. Если он захочет, она умрет – мучительно и неотвратимо. Он – маг, и она не знает этого, но чует всем своим сердечком маленькой девочки.