Хребет представляет здесь две цепи, разделенные широким промежутком. Южная цепь называется хр. Джаргез. Дорога, переходя из одного безводного ущелья в другое, делает три перевала и выходит к ст. Дабанчи на северной окраине этой цепи. Эта цепь является климатической границей: к югу от нее в Люкчунской впадине в середине сентября (ст. ст.) было еще полное лето – жаркие дни, теплые ночи, зеленая листва; у ст. Дабанчи мы увидели уже пожелтевшие деревья, завядшую траву, и термометр на рассвете показал только 5° тепла – здесь была уже осень.

От этой станции мы ехали три дня, пересекая наискось промежуток между хр. Джаргез и северной цепью Тянь-Шаня, в которой возвышается живописная горная группа Богдо-Ула с несколькими вечноснеговыми вершинами. Промежуток представляет обширную котловину с несколькими озерами с горько-соленой водой; озера окаймлены зарослями тростника и кустов, лужайками, солончаками. Дорога пролегает мимо этих озер, и мы имели случай видеть нападение саранчи. Тысячи этих насекомых сидели и ползали на лужайках и зарослях, поедая растительность; самки откладывали в почву яички; целые площади были уже объедены дочиста – торчали стебли тростника без листьев, голые ветви кустов.

Вне района этих озер впадина представляет пустыню, почти лишенную растительности и усыпанную щебнем и галькой. В почве этой пустыни быстро исчезает вода, которую речки выносят из ледников Богдо-Улы, но она появляется опять в виде ключей, питающих озера, и в виде нескольких ручьев, образующих речку. Эта речка возле ст. Дабанчи прорывается ущельем через хр. Джаргез к западу от дороги.

Цепь Богдо-Ула, окаймляющая впадину с севера, быстро понижается к западу, и дорога на последнем переходе к Урумчи пересекает только несколько скалистых гряд, называемых Дуншань, разделенных долинами. Перевалив через последнюю гряду, мы спустились в обширный оазис Урумчи и остановились среди пашен и рощ на берегу оросительного канала в 2 км от города. Ночью волки зарезали осла, на котором ехал мой слуга Па Ие; осел пасся недалеко от палаток, и утром мы нашли уже наполовину обглоданный труп. Этот осел служил нам больше года, побывал в Центральной Монголии, Ордосе, Шэньси и Ганьсу, в Цзиньлиншане и Среднем Наньшане, пасся в местностях, где наверняка бродили волки, но стал их жертвой не в пустыне, а в большом оазисе вблизи крупного города.

В программе моей экспедиции стояло также изучение группы Богдо-Ула в Восточном Тянь-Шане, которую не посещал еще ни один геолог. Но выполнить эту задачу я был не в состоянии. Шла вторая половина сентября (ст. ст.), и в Богдо-Ула выпал уже глубокий снег, так что идти вглубь гор было слишком поздно.

Кроме того, для работы в горах у меня уже не было ни сил, ни снаряжения. Моя обувь износилась, вся писчая бумага была израсходована: не на чем было писать дневник, и даже для ярлычков на образчики я употреблял уже старые конверты и всякие клочки бумаги. Верблюды после двухмесячного пути из Сучжоу сильно устали и для экскурсии в высокие горы вообще не годились; пришлось бы нанимать в Урумчи лошадей, но для этого уже не было денег – экспедиционные средства кончались. До Кульджи, где я должен был закончить экспедицию, было еще далеко, а в Урумчи в то время не было русского консульства, в котором я мог бы получить ссуду. Приходилось думать только о том, как доехать скорее до Кульджи.

Большая дорога из Урумчи в Кульджу идет большей частью по равнине вдали от гор и представляет мало интересного для геолога; только на последних переходах она пересекает Восточный Тянь-Шань. Поэтому я решил продать верблюдов, на вырученные деньги нанять большую телегу для всего багажа, но сохранить лошадей, чтобы отдать их моим рабочим для возвращения в Сучжоу и чтобы удобнее было вести наблюдения. Продажа верблюдов и поиски возчика заняли два дня, а на третий мы уже сделали первый переезд в 35 км до городка Чанцзи.

На этом пути мы вообще выезжали рано утром, днем делали остановку для обеда и затем ехали до заката солнца, а иногда и дольше, в зависимости от расстояния до места ночлега на постоялом дворе. Местность на этом пути представляет собой равнину пьедестала Восточного Тянь-Шаня, но не южного, как на дороге от Хами до Урумчи, а северного, так как перед Урумчи мы пересекли цепи Тянь-Шаня в месте их чрезвычайного понижения. Урумчи является очень важным торговым и стратегическим пунктом, в котором сходятся дороги, ведущие из разных частей Джунгарии, находящейся к северу от Восточного Тянь-Шаня, и из Китайского Туркестана, занимающего Таримский бассейн к югу от этого хребта.

Северный пьедестал Тянь-Шаня, встающего к западу от г. Урумчи над впадиной Джунгарии сплошной стеной с многочисленными снеговыми вершинами без удобных перевалов, представляет равнину, прорезанную многочисленными реками и речками, текущими из гор. По этим рекам расположены оазисы с городами и селениями, рощами, садами и полями; в промежутках, где нет воды, расстилается степь, местами всхолмленная небольшими высотами, местами представляющая сыпучие или заросшие пески. Предгорья Тянь-Шаня большей частью остаются далеко в стороне от дороги. В них местами имеются угольные копи, в которых возникают пожары, судя по густому дыму, кое-где застилающему вид на Тянь-Шань.

За г. Манасом, который мы миновали на третий день пути, дорога пересекает большую реку того же названия, которая летом во время таяния снегов и ледников часто становится непроходимой вброд, несмотря на то, что она разливается на несколько широких русел. В известные часы дня, когда вода спадает, главное русло переезжают на телегах с очень высокими колесами, запряженных быками. На эти телеги складывают товары и багаж и сажают людей, а обыкновенные телеги едут порожняком. Благодаря осеннему времени, воды было не так много, и мы переехали реку без затруднений в своей телеге.

За Манасом мы в нескольких местах встречали даже леса из карагача и разнолистного тополя. Эти деревья, а также различные кусты располагались отдельными рощами или группами, чередуясь с полянами, поросшими травой, тростником, чием и более низкими кустами. Среди рощ видны были отдельные фанзы и пашни, иногда развалины.

Четырьмя днями позднее мы миновали р. Куйтун и город Караусу (Шихо), за которым оазисы встречались реже, орошение стало скуднее и местность часто представляла собой степь с песчано-галечной почвой и зарослями чия и кустов, или солончаки, или бугристые пески, местами переходившие в барханные. Но такой бесплодной черной пустыни, какую мы видели так часто на южном пьедестале Тянь-Шаня между Хами и Урумчи, здесь уже нигде не было. Особенно много песчаных площадей дорога пересекает за ст. Тото, где они чередуются с солончаками.

На север пьедестал Тянь-Шаня понижается к обширной впадине, которая на востоке орошена р. Манас, а на западе р. Куйтун; эта впадина ограничена с севера высотами хребта Майли-Джаир, которые с большой дороги казались плоским вздутием земной поверхности, огромным увалом, мелко расчлененным логами и долинами. У подножия Джаира р. Манас поворачивает на восток и разливается в озера среди обширных зарослей тростника и рощ тополя и других деревьев. Р. Куйтун, окаймленная широкой площадью зарослей и рощ, поворачивает вдоль подножия хр. Майли на запад и впадает в оз. Эбинор, которое синело вдали; здесь большая впадина, вытянутая вдоль северного подножия Тянь-Шаня, поворачивает на северо-запад, переходит в пределы России и отделяет горы Майли от более высокого Джунгарского Алатау. Эту часть впадины называют Джунгарскими воротами. Я имел возможность изучить ее только спустя 11–15 лет, и описание путешествия по Джунгарии читатель найдет в другой книге.