На этот вопрос нет простого ответа, он выходит за рамки психологии в область философии и социологии. Некоторые социологи бы сказали, что обществу нужны и те и другие – и подлинно нравственные люди, и «моральные приспособленцы». В реальной жизни есть задачи, эффективное решение которых требует «нравственной изворотливости» и известного цинизма, и нравственный человек не смог бы их решить – из брезгливости или из сострадания к людям. Например, итальянский философ эпохи Возрождения Никколо Макиавелли считал такой задачей задачу управления государством. Чем циничнее и хитрее правитель – тем эффективнее он манипулирует подвластным ему обществом. И ведь в чем-то он был прав. Взглянем на современный мир. Низвержение некоторых диктаторов в ближневосточных странах оправдывалось необходимостью восстановить в их странах закон и демократию, но привело лишь к хаосу и кровавым междоусобицам. При диктаторах, по крайней мере, был порядок и лилось меньше крови. Подлинная нравственность и честность несовместимы и с некоторыми профессиями, такими как профессия военного, разведчика или дипломата. Но вернемся в область психологии.
Итак, повторю, что примерно в возрасте 3-4 лет ребенок открывает для себя новые возможности – способность обманывать. При помощи этой способности ребенок может добиться своей цели (например, попробовать напиток, который ему запретили взрослые) и, обманув взрослых, избежать наказания. Конечно, плохо, что ребенок обманывает, но, с другой стороны, в будущей жизни без этой способности трудно обойтись. Умение обманывать и понимать, что другие могут обмануть, необходимо в соревновательных играх (шахматы, футбол), оно может понадобиться и в бизнесе (сохранение корпоративной тайны), и в политике (дипломатия). Да и в детском возрасте, как показывают исследования, умение обманывать является признаком интеллекта. Недавно американские психологи Тальвар и Ли провели исследование детей в возрасте от 3 до 8 лет, в котором ребенок обещал не нарушать определенное правило. В отсутствие взрослого 82% детей нарушили правило и 64% последних солгали взрослому, скрыв факт нарушения. Последующие тесты показали, что дети, которые более склонны к обману, обладают рядом преимуществ в интеллектуальном развитии по сравнению с детьми, не обманувшими взрослого. Так, обманщики продемонстрировали более высокий уровень понимания того, что другой человек может ошибаться и действовать в соответствии с ошибочными представлениями о реальности. Обманщики проявили более высокий уровень произвольного поведения, то есть способности подчиняться инструкции в задачах, не требующих морального поведения (например, говорить «ночь» если им покажут картинку с нарисованным на ней солнцем, и «день» если на картинке нарисована луна).
Как это ни парадоксально, но способность ребенка к обману важна и для морального развития детей, так как она подготавливает почву для появления добровольного морального поведения. Если у ребенка нет возможности обмануть других безнаказанно, то его моральное поведение будет иметь вынужденный характер условного рефлекса и не будет отличаться от поведения дрессированного животного. Напротив, если ребенок понимает, что он может безнаказанно обмануть но добровольно выбирает сказать правду, то такое поведение будет иметь не характер условного рефлекса, а характер деятельности, то есть добровольного желания действовать и жить в соответствии с нормами морали. Если моральная мотивация ребенка основана на рефлексах, а не на деятельности, то во взрослом возрасте рефлексы могут ослабнуть, что приведет человека к склонности тайно нарушать моральные нормы, если нарушение остается недоказуемым. Наконец, если ребенок не научится обманывать, сможет ли он приспособиться к жизни в обществе, где многое построено на обмане и требует социального интеллекта.
Что же такое социальный интеллект? Социальный интеллект – это способность человека понимать интересы и намерения партнера по общению и использовать такое понимание в целях ненасильственного преодоления сопротивления партнера в тех ситуациях, когда интересы индивида и партнера не совпадают. Понятно, что такое определение, включает и возможность обмана – целенаправленного введения партнера в заблуждение. Таким образом, возникает вопрос, совместимы ли социальный интеллект и мораль. Иными словами, можно ли обманывать других с целью достижения определенного результата и при этом оставаться, в своих глазах и глазах общества, моральным человеком?
На первый взгляд, ответ кажется очевидным: да, можно, если результат, который достигается таким образом, служит интересам общества. Как я уже говорил, обманные действия применимы на войне, в борьбе с террористами, разного рода соревновательных играх (шахматы, футбол). В медицине безнадежно больного человека могут ввести в заблуждение с целью смягчить его уход из жизни. Все эти проявления социального интеллекта не противоречат морали, поскольку обман тут оправдан моральными интересами спасения и блага людей. Такие проявления социального интеллекта (назовем их «позитивным обманом») отличаются от «макиаввеллизма» – обмана с целью достижения корыстных эгоистических целей: власти, богатства, самоутверждения и т. п. Однако позитивный обман представляет собой чисто «внешнюю» форму совмещения социального интеллекта и морали по принципу «воды и масла», или «лучше бы нет, но если нет другого выхода, то да». Хотя и оправданный высшей целью, обман остается обманом и противоречит библейской максиме «не обмани». При позитивном обмане достигается именно совмещение, но не единство, социального интеллекта и морали.
Существует, однако, и другая, более глубокая форма совмещения социального интеллекта и морали, которая образует их общий генетический корень и единство. Я возьму на себя смелость утверждать, что детский обман и есть та уникальная форма социального интеллекта, которая не противоречит морали.
Исследования показывают, что уже в возрасте 2-х лет дети демонстрируют некоторые предпосылки моральных чувств. Эмоциональные реакции (типа тревожности) в ответ на нарушение определенных запретов могут приобретаться в довольно раннем возрасте путем подкрепления. Однако эти эмоциональные реакции принципиально не отличаются от выученных эмоциональных реакций животных. Напротив, внутренняя моральная мотивация может возникнуть только тогда, когда ребенок имеет возможность свободно выбирать между преследованием своих личных интересов за счет нарушения моральных норм, и соблюдением моральных норм за счет добровольного отказа от личных интересов.
Возникает вопрос: при каких условиях ситуации свободного морального выбора складываются в реальной жизни детей? Очевидно, ситуация свободного морального выбора должна включать по крайней мере три компонента: (1) ребенок знает о существовании запретов и моральных норм и ожидает наказания за их нарушение (например, что нарушать запреты родителей и обманывать плохо и за это последует наказание), (2) личный интерес побуждает ребенка нарушить данные нормы (например, ребенку очень хочется выпить кока-колы, пить которую ему запретили родители), и (3) ребенок видит для себя возможность нарушить запрет и в то же время скрыть этот факт от других путем обмана (скажем, выпить баночку кока-колы, когда родители отвлечены разговором с гостями, а на вопрос родителей о том, что он пил – ответить, что пил фанту).
Важно подчеркнуть, что свободный моральный выбор невозможен, если ребенок не может нарушить моральную норму и в то же время создать у других людей впечатление что он ее не нарушал. В реальной жизни ребенка раннего и дошкольного возраста, в большинстве ситуаций морального конфликта выполняются только условия (1) и (2). Что же касается условия (3), то возможность создать более или менее правдоподобную обманную историю и заставить других поверить в нее является достаточно редкой. Дети дошкольного возраста редко остаются без внешнего наблюдения, и в большинстве случаев нарушения моральных норм оставляют видимые следы и легко «раскрываются» взрослыми.
