— Значит, бессмертие можно обрести?

— Можно. Для этого придётся стать атради. Но это не просто и дано не каждому. На метаморфозы уходить достаточно много времени, чтобы передумать, — Ллэр хмыкнул. Поднял с пола что-то прямоугольное и на вид пластиковое, сдул с предмета несуществующую пыль, протёр тыльной стороной ладони. Положил на один край стола, расчистил противоположный, уселся. — Хотел бы я, чтобы с тобой об этом говорил Алэй. Он бы объяснил лучше. Я не умею так, как он. Да и она пришла ко мне задолго до того, как я попал в Плешь. В обход всех правил.

— Она — это Роми?

— Роми, ага. Ромиль Эннаваро. Рэм. Упрямая рыжая дрянь с благими намерениями, — он горько усмехнулся. Сцепил пальцы в замок, уставился на свои руки. — Хотела вытащить Алэя из депрессии и знала, кто поможет это сделать, поэтому торопилась. Я бы и сам, наверное, раскрылся в скором времени. По крайней мере по её словам мой потенциал зашкаливал настолько, что удивительно, как я вообще дожил до двадцати девяти лет, не попав ни разу в Плешь. Возможно, мир атради не спешил принимать в свои ряды ещё одного Майоти.

— Почему ты не отказался, когда Роми явилась?

— У неё было, чем меня купить, — он с кривой улыбкой поднял на Миру глаза. — Роми пришла. Рассказала. Показала. Я поверил. В чудесный многомерный мир, в свою уникальность, в возможности, в ответы, которых мне никогда не найти на Нэште, даже если мой народ выйдет в космос. Что вещи не всегда то, чем мы их видим. Много во что. Никто не давил на меня, не заставлял принять решение тут же. Но я принял. Сразу. И потом не сомневался. Долго ещё не сомневался. Это было… интересно. Захватывающе. Сбылась мечта идиота.

— А что потом?

— Потом были самые долгие три года моей жизни, — Ллэр вздохнул. — Роми мне врала. Не во всём, конечно, но во многом. Она соврала и Алэю. Не сказала ему про меня вообще ничего. Может, боялась, что её план не сработает и Плешь меня не пропустит. Что мой великий потенциал окажется на деле не больше, чем потенциал местечкового колдуна. Огромен для Нэшты, но ничтожен для Тмиора. Причины для опасений были, ведь даже через год Плешь оставалась для меня недоступной. И тогда Роми придумала, как меня подтолкнуть туда. Нацепила на меня наручник тайко, притащила на Тмиор. Следующие два года солнце выжигало мою кровь и меняло меня. Это больно. Очень больно. Каждый день — маленькая смерть. Я и представить не мог, как долго и больно будут идти метаморфозы, но не отступил. Это был мой выбор остаться и превратиться в атради.

Мира ошеломлённо моргнула.

— И после этого ты, как сумасшедший, бросаешься её спасать?! Носишься с ней, как… как… — она запнулась. Не стала озвучивать крутившееся на языке сравнение, боясь задеть.

Удивительным образом за прошедшие сутки Ллэр стал очень важным в её новой жизни, пусть даже она оборвётся завтра. И вряд ли причина крылась в сексе. Близость разве что свела на нет желание дерзить и нарываться, но оно возникло гораздо раньше — сразу, как она увидела Ллэра. Совсем не такое, как к другим Способным. И теперь, несмотря на превосходство в способностях, силу, знания, опыт, несмотря на то, что он — почти неуязвимый, бессмертный атради, а она — всего лишь результат генных извращений, обречённый на гибель, именно Ллэр из них двоих вызывал жалость и сострадание. Её хотя бы просто использовали, ничего не предлагая и не обещая. И если бы не вмешательство Ллэра, она бы никогда об этом не узнала. Разлетелась бы в клочья в оранжевом небе Миера, и конец истории. А Ллэр вынужден бесконечно расплачиваться за сделанный выбор. Собственный, добровольный выбор.

Захотелось подойти, обнять, сказать, что понимает его, сочувствует и готова помочь. Мира сделала шаг, но остановилась, отвернулась, уставилась в окно. Ллэру не нужна её жалость. И нежность вряд ли нужна, и сочувствие ни к чему. И вообще он, как всегда, уверен, что она ничего не знает и не понимает. Причём на этот раз, скорее всего, прав.

— Обещай мне, что если когда-нибудь… Если ты ещё будешь, — попросила она, не оборачиваясь, — поблизости, и я попрошу сделать меня бессмертной… Обещай, что откажешься. Даже если я буду умирать и умолять тебя.

Ллэр не успел ответить, или Мира не расслышала, потому что неожиданно пошатнулась, потеряв равновесие. Уцепилась за раму, почувствовала, что задыхается. По-настоящему. И следом то же необъяснимое притяжение, как накануне в ванной, вынудило переместиться в пространстве. Из солнечной комнаты куда-то в полумрак, где на фиолетовом небе светила огромная сиреневая луна, а под ногами вместо привычного пола — холодный шершавый камень.

Другой, незнакомый мир. Не Тмиор и не Актарион. Ночь, похожая на день.

Дышать стало сложнее.

Мира беспомощно открыла рот, но не смогла вздохнуть, как будто здесь совсем не было воздуха. И в ту же секунду увидела перед собой чёрные тени, напоминавшие человеческий силуэт, только гораздо выше и тоньше. Невесомые, бестелесные и вместе с тем плотные. Они угрожающе надвигались, закрывая обзор. Мира не сомневалась: именно они не позволяют ей шевелиться, не дают дышать и кричать.

Расстояние стремительно сокращалось. Ледяной воздух застрял в груди, глаза слезились от удушья. И вдруг, когда Мира ослабела настолько, что не могла больше держаться на ногах, в жилах запульсировала кровь. Тело вздрогнуло, напряглось. Кожа засветилась. Откуда-то появились силы встать, выпрямиться, жадно вздохнуть. И даже оглянуться.

Оглянуться, чтобы снова испугаться и замереть.

Буквально в паре метров от Миры прямо на камне неподвижно лежала Роми. Глаза были закрыты, руки безвольно раскиданы в стороны, кожа бледная, почти белая, на которой кружевным лоскутком чернело нижнее белье. Даже яркие рыжие волосы потускнели. Рядом с ней сидел смертельно бледный Адан. Ссутулившись, обмякнув. Лицо свела судорога, рот был открыт, в глазах застыли ужас и боль.

Ллэр тоже был там, совсем рядом. Он метнулся к Роми, но не смог переместиться. Неестественно повис, рухнул на колени. Вскинул руку и тут же схватился за горло, задыхаясь.

А тени продолжали надвигаться, плотным кольцом обступая их со всех сторон.

Мира повернула голову. Чёрный, безликий силуэт находился уже в каких-то считанных сантиметрах от неё. От него словно веяло холодной, безразличной ко всему живому пустотой. И показалось, что внутри эта пустота бесконечна. Как дыра без дна. Ничто, которое забирает с собой всё живое, всю энергию, все силы.

Мира зажмурилась, мысленно приготовилась умереть. Даже успела представить, каково это — перешагнуть роковую черту. Не существовать, не чувствовать.

Время остановилось. Ледяной холод прошел сквозь и отпустил.

Она открыла глаза и будто со стороны, отрешённо и безразлично осознала, что тени пропали. Перед ней был только огромный светящийся диск на тёмно-фиолетовом небосводе. Он манил к себе, лаская кожу нежным сиреневым сиянием.

Мира расставила руки в стороны, с шумом втянула горьковатый воздух. Выдохнула. Задержалась взглядом на луне ещё на секунду, обернулась.

Тени никуда не исчезли. Они прошли сквозь неё и не тронули. А может, не смогли. Или не стали, сосредоточившись на Ллэре и Адане, кто им, наверное, был нужен. На тех, без кого Мира больше не представляла своей жизни. На тех, ради кого была готова умереть. Или убить, не раздумывая.

И тогда она почувствовала ярость. Нарастающую, неуправляемую, превращающуюся в жгучую ненависть. Что-то изменилось. Тени остановились. Плотное кольцо больше не двигалось. Чёрные уродливые силуэты замерли в воздухе. А потом один за другими начали исчезать, растворяясь в ней. С каждым новым становилось проще вобрать в себя следующий, как будто тени сами давали ей необходимую силу расправиться с остальными. Обречённо, не шелохнувшись, ожидали своей очереди, пока не осталось ни одной.

Мира выдохнула, уверенно шагнула вперёд.

Ллэр, всё ещё на коленях, жадно хватал ртом воздух, будто не мог надышаться. Адан пошевелился, громко закашлялся, медленно сел. Роми лежала рядом с ним. Её снова опустошили, но переносить под живительное солнце было некому: Мира не умела, а Ллэр с Аданом ещё не пришли в себя.