— Ещё.

Она снова растворялась в Ллэре.

Оказалось, что подчиняться совсем не страшно. Что всё, что было до, было лишь слабой прелюдией. Что позже, когда всё закончилось, было так приятно лежать вместе, обнявшись. Не говоря ни слова, но ощущая Ллэра, его силу и слабость каждой клеточкой, как будто часть него осталась в ней навсегда.

Наконец Ллэр сел. Потом, передумав, лёг на бок, подперев голову рукой. Свободной — убрал с лица Миры растрепавшиеся волосы. Усмехнулся.

— Ты всё-таки та ещё штучка.

Мира только сейчас поняла, что они лежат не на столе, а на кровати в эркере. Не удивилась. После всего это уже казалось незначительной мелочью или чем-то само собой разумеющимся. Она улыбнулась, глядя в довольные глаза.

— Спасибо.

Он негромко рассмеялся, откинулся на спину.

Мира села, огляделась. Идти в душ не хотелось. И вообще отдаляться от Ллэра больше, чем на сантиметр. Но она всё-таки заставила себя встать.

— Ты случайно не помнишь, куда подевалась моя одежда?

Он приподнялся на локтях.

— Вопрос с подвохом, да?

— Нет. — Мира оглядела его, выразительно вскинула брови. — Даже не буду пытаться делать вид, что мне не понравилось, или что я не умираю от желания продолжить… это с тобой… Но мне всё же стоит одеться. И тебе, кстати, тоже.

— Это ещё почему?

— Потому что твои гости являются сразу сюда без стука. А я не хочу…

Он исчез, не дослушав. В этот раз Мире заметила, как это происходит. Будто смотрела двумя парами глаз. Одна видела, как Ллэр в мгновение ока пропал, другая уловила, как он постепенно таял в воздухе, чтобы появиться за спиной, шепнуть, набрасывая ей на плечи тонкий халат:

— Убедила. — Едва коснулся губами её шеи и тут же снова пропал, раньше, чем Мира успела обернуться.

Одежда нашлась на полу среди бумаг и остального барахла. Впрочем, классический бардак, царивший в комнате, это ни капли не нарушало. Разве что девственно чистый стол выглядел чересчур нелепо, а ещё напоминал о том, что при одной только мысли будоражило кровь.

Мира закусила губу, отвернулась. Слишком уж велико было искушение дождаться Ллэра и повторить. И почему говорят, что после секса хочется спать? Её, наоборот, переполняла энергия, а бесконтрольное желание лишь немного ослабло.

Она торопливо переоделась, повесила халат на спинку стула. Затем попыталась вернуть упавшие предметы обратно на стол. Сначала аккуратно раскладывая и пытаясь сохранить подобие порядка, но это быстро надоело. И груда бумаг хаотично перекочевала с пола на столешницу.

— Следы заметаешь? — раздался за спиной голос Ллэра.

Мире снова почудилось, что она чувствует его присутствие раньше, чем видит и слышит. Обернулась. Ллэр стоял у двери в спальню. Он тоже успел одеться — опять в чёрные джинсы и тёмно-серую футболку, как те, в которых он явился вчера.

Неужели это было только вчера?! Не верилось.

— Заметаю, — призналась Мира. — Не хочу, чтобы кто-то узнал… или догадался о том, что было…

— Тогда для этого потребуется нечто большее, чем навести порядок, — на полном серьёзе ответил Ллэр.

— И что же?

— Время, которого у нас, скорее всего, не будет. В тебе энергия солнца Тмиора и моя. Она была и раньше, после того, как я привёл тебя в чувство у Адана. Но сейчас она её больше и она заметнее. — Он повёл плечом. — И то, что между нами случилось, тоже.

— Боже, как всё сложно, — закатила глаза Мира. — Ладно, фиг с ним. Что дальше?

— Дальше?..

— Угу. Я не о нас. Я вообще. Ты же не просто так меня спасал.

— Не веришь, что мне может просто не нравиться, когда люди погибают в авариях?

— Почему не верю? Верю. Теперь верю, но… — Она чуть склонила голову набок. Покосилась на стол, потом посмотрела Ллэру в глаза, улыбнулась: — Хочу знать, почему ты спас именно меня.

Он не ответил. Прошёлся по комнате, аккуратно обходя груды бумаг и разбросанные вещи. Остановился у эркера, уставился в окно. Тихо заговорил:

— Сначала в мои планы не входило сколько-нибудь близкое знакомство с тобой. Я действительно не разбираюсь в биохимической чертовщине, но узнал про исследования на Актарионе, начал следить. Собирался найти человека, способного расшифровать её учёные каракули. А потом тебя попытались убить, и я решил, что должен вмешаться.

Мира подошла к нему ближе:

— Не жалеешь?

— Ни капли. Вышло даже лучше, чем я планировал. Теперь у меня есть ты, — Ллэр обернулся, встретился с Мирой взглядом. — Если Адан прав, и ты стала доа хотя бы наполовину, тогда, возможно, Таль всё-таки дала мне то, что я почти отчаялся найти. Узнаю каждый этап её эксперимента. Шаг за шагом, и пойму, как использовать. А ещё сделаю всё, чтобы не дать тебе умереть.

— Когда-нибудь я всё равно умру. — Мира ласково коснулась ладонью его щеки. — Нельзя жить вечно.

Он накрыл её ладонь своей. Кивнул.

— Ты права. Нельзя.

Несколько секунд она молча вглядывалась в его лицо, стараясь уловить в пристальном взгляде, в серых как пепел глазах что-то, что поможет понять, как ей быть. Что чувствовать, как относиться к нему, как вести себя.

Уйти или остаться? Сделать вид, что между ними ничего не было? Попытаться забыть?

Разум кричал, что они чужие. Разные. Из разных миров. Несовместимые. А то, что произошло только что на столе — всего лишь банальная физиология. Не больше. И ничего в их отношениях не меняет. У Ллэра своя жизнь, планы, цели. Роми, наконец. А она, Мира, случайность. Пешка. Морская свинка. Способ получить то, что долго искал.

Сердце настаивало, что теперь Ллэр не может быть чужим. И забыть у неё не получится. Ни его, ни то, что случилось, ни как. И бесполезно делать вид, что ей всё равно, потому что ей нет. Именно так, заглавными буквами в мыслях, которые Ллэр с лёгкостью прочитает.

— Я не хочу тебе мешать, — тихо сказала она, отступая назад, — тем более навязываться. Умираю или нет, я не хочу, чтобы ты возился со мной из жалости. Лучше сразу умереть.

— Что? — Ллэр нахмурился. — Мешать? Навязываться? Каким образом? Что ты… Я за годы разучился понимать людей. Что ещё за глупость пришла тебе в голову?

— Не глупость. Ты сам сказал, что не планировал со мной знакомиться. Но так вышло, и теперь я торчу здесь со всеми своими непонятными метаморфозами. Ты… — Мира замолчала, только сейчас осознав, что имел в виду Адан, когда говорил о вечности. Вспомнила, как Ллэр упоминал, что давно лишил себя возможности умереть. И догадалась, что он именно ищет. — Погоди. Но если атради бессмертны, как же тогда Роми? Она чуть не погибла.

— Атради условно бессмертны. Мы не умираем от старения или болезней, но всё равно уязвимы. Если атради потратит всю энергию или позволит полностью опустошить себя, он погибнет. Этого сложно добиться, я не слышал ни об одной смерти атради. Но теоретически такое возможно.

— Значит, если бы ты не забрал Роми с поля вовремя…

— Да. Хотя у неё могло получиться перенестись на Тмиор собственными силами в конце концов. — Его улыбка изменилась, словно Ллэр радовался, что Роми столкнулась с чем-то, чего не ожидала и что чуть её не убило. — Но самое главное, Роми не тяготит, что день, когда её не станет, не наступит. Она уверена, что он никогда не наступит. Не представляет, сколько ей лет. Не помнит, когда была ребенком и была ли вообще когда-нибудь, ничего не знает о временах, когда её не существовало.

— А ты? Тебя тяготит?

— Скорее, сводит с ума. Представь — всё можно осуществить, всё пережить, всё испытать. Любое чувство, любое стремление и даже полное их отсутствие. Я могу веками пить и куролесить, могу до бесконечности заниматься самообразованием, играть в игры с мирами и народами, впасть в депрессию и потратить тысячу лет на жалость к себе, десять тысяч лет! Потом я устану и от этого. Всё теряет смысл. Вечность — противоестественна. Мы не готовы к ней. Как минимум, такие, как я. Те, кто помнит своё детство, семью. Кто когда-то страдал, что жизнь коротка и рано или поздно придётся умереть, а потом получил то, на что и не смел надеяться. Время. Безграничное. Но наше сознание должно измениться прежде, чем мы примем такой то ли дар, то ли проклятие. Мы слишком люди.