— Наглец! — вспыхнула бабка. — Ты посмотри, Сашка, какой хам, а!

— Ба, — юрист опасливо покосился на меня и прошептал ей. — Он дворянин.

— Да плевала я! — взбухала старуха. — Я тут, понимаете ли, приходила с осмотром, как хозяйка, вместе с внуком, а он… а он…

Она реально не понимает, что я могу сейчас заставить ответить за слова? Я дворянин, всё-таки. Пацан-то, вон, понимает в чём дело. Наказать их? Или…

Ай, себе же дороже.

— Короче, — я покачал головой. — Установка защитной системы дома предусмотрена в договоре. Она оценила вашего внука как грабителя. Опять же, повторюсь, договором это позволено. Тем более, о своём приходе, — я кивнул бабке. — Ты должна сообщать заранее. Это тоже есть в договоре. А ты, — посмотрел на юриста. — Уведи, пока до греха не довела. Учти, больше я так мягко с вами разговаривать не буду. И объясни старухе, кто перед ней.

Они ушли ни с чем, но очень быстро. Очень.

Илья встретил меня в моём доме с кучей всякой всячины. Острой, но всё равно вкусной. Поглощая причудливую азиатскую лапшу с маленькими кусочками бекона, я размышлял над тем, как и с кем явиться к Пуришкевичам. Приглашение-то было, отказываться не очень красиво.

Блин. И кого?

Решение этой небольшой проблемы пришло само собой. Оттуда, откуда его не ожидали.

Мне позвонила Тамара Верескина, чтобы напомнить о том, что я обязан пройти медосмотр перед поступлением в училище.

— … анализ крови натощак, — диктовала она. — И, я обязана вас предупредить, господин Раскатный, — официально говорила она. — Хоть вы и дворянин, но в крови не должно быть ничего запрещённого! Понимаете? Это скандалом может стать, если просочится.

— Не беспокойтесь, Тамара, — я посмотрел на красное лицо Ильи и усмехнулся. Да, хапнул он хорошо красного перчика! — Я вот что хотел спросить. Мне не с кем идти на светский вечер к Пуришкевичам. Не составите мне компанию? А?

Она, конечно, искренне удивилась. Ахнула так, словно на ногу что-то уронила, или увидела слона в своём кабинете.

— Да, разумеется, господин Раскатный. Я составлю вам компанию. Форма одежды свободная?

— Вечерняя.

Эльдар Зарикович Пуришкевич

— Хорошо, что он согласился, — Эльдар внимательно разглядывал пузырьки в бокале. — Очень хорошо.

— А толку-то, отец? — Николай сидел напротив отца в комнате смирения, как её называл Эльдар. — Этот щенок не покладистый.

— Тише, тише, — Эльдар Зарикович поднял руку и сделал движения а-ля веер, чтобы сынок заткнулся. — Не забывай, в каком помещении ты сидишь.

Николай, который за свою жизнь раз осмотрел эту большую комнату придирчивым взглядом, и Эльдар понимал причину его недовольства.

Комната смирения, по большей части, была самым настоящим алкогольным бункером. В самые противные дни, когда колпак Эльдара начинал закипать выше нормы, он закрывался тут.

Стены, выполненные из бронепластин с шумоподавлением, были идеальными собеседниками. Ведь он мог не только проораться здесь, но и заниматься всякой дичью. И стоило только Эльдару покинуть эту комнату, как он забывал всё, что было там, и начинал день с чистого листа.

А там он был наедине с самим собой. И никто посторонний его не услышит, даже за дверью.

Никто, кроме главы рода, не имеет права агриться здесь. Волноваться, а уж тем более быть недовольным. Это место Эльдара. Святое место.

— Знаешь, сын, — Пуришкевич потянулся за бутылкой «Кристалл». — Я вот всё вспоминаю и вспоминаю, как впервые встретился с покойной главой Раскатных, и…

— Отец, — перебил его Николай, который начал ходить по металлическим пластинам пола, стараясь не наступать на сварные швы. Игрался, в общем. — Георгий слишком борзый. Что бы ты там ни помнил из личного общения с его отцом, этот щенок совершенно другой. Он словно бессмертным себя чувствует. Очень наглый пацан.

— Коля, — тон Пуришкевича стал строже. — Я в последний раз повторюсь. Здесь — не то место, где ты можешь нервировать меня. Забыл? Или, — он встал с кожаного кресла и указал рукой на тяжелое оружие ближнего боя на дальней стене. — Мне показать, как я выплёскиваю гнев?

По побледневшему лицу Коли он понял, что сыночек будет осторожнее в чужом «монастыре».

— Не имеет значения, борзый Георгий или нет. На каждого наглеца найдётся наглец посерьезнее, и тогда в силу возраста и того, что рядом нет Прасковьи и Слютникова, пацан быстро стухнет. Кто там его сопровождать будет? Что за дама?

— Не знаю, — пожал плечами Коленька. — Я предлагал ему одну из своих, но он отказался. Мол, с ним будет кто-то другой. Я подумал сначала на Распутину, но наша общая подруга доложила, что она не собирается к нам.

— Конечно, не собирается, — усмехнулся Эльдар. — Папаша её не отпустит. Но тем не менее, своя дама на светском вечере — это хорошо.

— И чем же?

— Даму можно использовать, чтобы нанести Раскатному унижение. Понимаешь, Коленька, к чему я веду?

Коле было проще покачать головой, чем предположить что-то своё. Отец был пьян, и в таком состоянии он был очень резким на различные реакции. В общем, было проще молчать.

— Мы используем его девку. Наймём подставного дворянина, чтобы тот сначала оскорбил её, а затем начал оскорблять Георгия. В силу, опять же, возраста, — начал повторяться Эльдар. — Щенок просто не будет знать, как реагировать. А вся его борзость мигом испарится. Тут я сам за него заступлюсь. И этот щенок будет благодарен мне за это. В глазах дамы, разумеется, он будет ничтожеством, что тоже ударит его по самолюбию. Я всё продумал, Коленька! Коля?

Эльдар нахмурился, глядя на своего сына. Коля сделал несколько шагов назад, затем повернулся и подошёл к двери. Он остановился в открытом дверном проёме и нагло улыбнулся.

«Вот не дурак же, всё-таки. Знает, что за территорией моего алтаря он может вести себя как захочет!»

— Пап, говно идея, — издевательски улыбнулся Коля. — Гошу этого можно только палками научить смирению! — он уловил, что отец даже не дергается в его сторону, ибо все правила соблюдены, и продолжил, так же нагло улыбаясь. — Я бы на твоём месте просто бы выкрал его и посадил на цепь. А там, до совершеннолетия, палачи так отожгут на его теле, что он с радостью станет нашим вассалом.

— Знаешь, Коленька, — Эльдар Зарикович направился к двери, с улыбкой отмечая, как напрягается сын. Словно ему сейчас что-то сделают. — Всегда нужно применять наиболее легкое средство давления. Понимаешь, о чем я?

Он остановился около побледневшего сына и хмыкнул.

— Я же учил. Сначала — подкуп. Если он не срабатывает? Что ж, начинается шантаж. И только после этого — насилие. Понимаешь меня?

Ответом был короткий кивок. Эльдар Зарикович чуть оттолкнул сына и вышел из комнаты. Закрыл её на засов, приложил руку к сенсорному замку и выдохнул с облегчением.

— Очистился, — улыбнулся он. — Так, — вернулся всем вниманием к сыну. — Георгий Раскатный — глупый малец. Понимаешь? Он борзый из-за того, что пороху не нюхал. А значит, ему хватит и подкупа.

— Пап, проще на цепь…

Звонкий подзатыльник напомнил Коле, что у папы тяжёлая рука.

— Если мы сразу выберем насилие, то есть небольшой шанс, что за него впрягутся Раскатные. Теоретически, конечно, это возможно.

— Но, после того что случилось в его особняке, — осторожно начал спорить Коля. — Бандиты эти, наёмники и так далее… они же не пришли! Ни одного гвардейца! Никто за него не впрягался!

Эльдар отпустил сына и ушёл додумывать свой план. Вскоре идея, которая пришла ему в голову, была настолько гениальной, что он тут же пошёл воплощать её.

— Это лишь показывает, что мы можем и надавим на щенка с другой стороны! — от своей оригинальности и ума, Пуришкевич загоготал.

А затем Эльдар Зарикович позвонил своему помощнику и приказал:

— Поговорите с Хорьком.

— С кем, господин Пуришкевич? — озадачился помощник.

— С Кириллом Слютниковым, поговори с ним насчёт аренды усадьбы Раскатных в Новом Тагиле. То есть предложи ему аренду, чтобы мы направили туда свою гвардию.