fantastic [fənˈtæstɪk], another [əˈnʌðə], ferocious [fəˈrəuʃəs]
With fantastic bounds and prancings he entered the ring and whirled before his bound and silent captives. With another man it would have seemed ridiculous — a foolish savage prancing meaninglessly in a whirl of feathers. But that ferocious face glaring out from the billowing mass gave the scene a grim significance. No man with a face like that could seem ridiculous or like anything except the devil he was.
Suddenly he froze to statuesque stillness (вдруг он оцепенел в застывшей = полной неподвижности); the plumes rippled once and sank about him (перья колыхнулись один раз и опустились /вокруг него/; to sink — погружаться, тонуть, опускаться). The howling warriors fell silent (воющие воины замолчали; to fall silent — замолчать). Zogar Sag stood erect and motionless (Зогар Саг стоял прямой и неподвижный), and he seemed to increase in height — to grow and expand (и он, казалось, увеличивался в росте — рос и расширялся). Balthus experienced the illusion that the Pict was towering above him (Балтус испытывал иллюзию того, что пикт возвышался над ним), staring contemptuously down from a great height (глядя презрительно сверху вниз с огромной высоты), though he knew the shaman was not as tall as himself (хотя он знал, /что/ шаман был не такой высокий, как он сам). He shook off the illusion with difficulty (он избавился от иллюзии с трудом).
statuesque [stæʧʋˈesk], erect [ɪˈrekt], increase [ɪnˈkri: s]
Suddenly he froze to statuesque stillness; the plumes rippled once and sank about him. The howling warriors fell silent. Zogar Sag stood erect and motionless, and he seemed to increase in height — to grow and expand. Balthus experienced the illusion that the Pict was towering above him, staring contemptuously down from a great height, though he knew the shaman was not as tall as himself. He shook off the illusion with difficulty.
The shaman was talking now, a harsh, guttural intonation that yet carried the hiss of a cobra (шаман теперь говорил /с/ раздражающей гортанной интонацией, которая тем не менее несла /в себе/ шипение кобры). He thrust his head on his long neck toward the wounded man on the stake (он вытянул свою голову на /его/ длинной шее в сторону раненого мужчины у столба); his eyes shone red as blood in the firelight (его глаза засветились красным, как кровь в свете костра). The frontiersman spat full in his face (житель приграничья плюнул прямо в его лицо = ему в лицо; to spit — плевать).
The shaman was talking now, a harsh, guttural intonation that yet carried the hiss of a cobra. He thrust his head on his long neck toward the wounded man on the stake; his eyes shone red as blood in the firelight. The frontiersman spat full in his face.
With a fiendish howl Zogar bounded convulsively into the air (с ужасным воем Зогар подпрыгнул судорожно в воздух), and the warriors gave tongue to a yell that shuddered up to the stars (и воины подали голос в виде вопля, который содрогнулся = взметнулся до звезд). They rushed toward the man on the stake, but the shaman beat them back (они бросились к мужчине на столбе, но шаман отразил их; to beat back — отбить, отразить). A snarled command sent men running to the gate (ворчливая команда отправила людей бегом к воротам; to send — отправлять, посылать). They hurled it open, turned and raced back to the circle (они распахнули их, повернулись и побежали назад к кругу). The ring of men split, divided with desperate haste to right and left (кольцо людей распалось, разделилось с отчаянной поспешностью направо и налево). Balthus saw the women and naked children scurrying to the huts (Балтус увидел женщин и голых детей, бегущих стремглав к хижинам). They peeked out of doors and windows (они выглядывали из дверей и окон). A broad lane was left to the open gate (широкий проход был оставлен к открытым воротам), beyond which loomed the black forest (за которыми маячил черный лес), crowding sullenly in upon the clearing, unlighted by the fires (скапливаясь зловеще на росчисти, неосвещенной кострами; clearing — участок, расчищенный под пашню, росчисть).
fiendish [ˈfi: ndɪʃ], convulsively [kənˈvʌlsɪvlɪ], haste [heɪst]
With a fiendish howl Zogar bounded convulsively into the air, and the warriors gave tongue to a yell that shuddered up to the stars. They rushed toward the man on the stake, but the shaman beat them back. A snarled command sent men running to the gate. They hurled it open, turned and raced back to the circle. The ring of men split, divided with desperate haste to right and left. Balthus saw the women and naked children scurrying to the huts. They peeked out of doors and windows. A broad lane was left to the open gate, beyond which loomed the black forest, crowding sullenly in upon the clearing, unlighted by the fires.
A tense silence reigned as Zogar Sag turned toward the forest, raised on his tiptoes and sent a weird inhuman call shuddering out into the night (царила напряженная тишина, когда Зогар Саг повернулся к лесу, поднялся на /его/ цыпочки и исторг причудливый нечеловеческий зов, вибрирующий в ночи). Somewhere, far out in the black forest, a deeper cry answered him (где-то, далеко в черном лесу, более низкий крик ответил ему). Balthus shuddered (Балтус содрогнулся). From the timbre of that cry he knew it never came from a human throat (от = по тембру этого крика он знал, /что/ он никогда = вовсе не исходил из человеческого горла). He remembered what Valannus had said — that Zogar boasted that he could summon wild beasts to do his bidding (он вспомнил, что говорил Валаннус — что Зогар хвалился, что он может призвать диких тварей исполнять его приказы; to do one’s bidding — исполнять чьи-то приказы, распоряжения). The woodsman was livid beneath his mask of blood (лесовик был мертвенно-бледный под его маской из крови). He licked his lips spasmodically (он конвульсивно облизал /свои/ губы).
weird [wɪəd], do [du: ], beneath [bɪˈni: Ɵ]
A tense silence reigned as Zogar Sag turned toward the forest, raised on his tiptoes and sent a weird inhuman call shuddering out into the night. Somewhere, far out in the black forest, a deeper cry answered him. Balthus shuddered. From the timbre of that cry he knew it never came from a human throat. He remembered what Valannus had said — that Zogar boasted that he could summon wild beasts to do his bidding. The woodsman was livid beneath his mask of blood. He licked his lips spasmodically.
The village held its breath (поселок задержал /свое/ дыхание; to hold — держать, задержать). Zogar Sag stood still as a statue, his plumes trembling faintly about him (Зогар Саг стоял как статуя, его перья слабо подрагивали вокруг него; to tremble — дрожать). But suddenly the gate was no longer empty (но вдруг ворота были больше не пустые).
The village held its breath. Zogar Sag stood still as a statue, his plumes trembling faintly about him. But suddenly the gate was no longer empty.
A shuddering gasp swept over the village and men crowded hastily back, jamming one another between the huts (бросающий в дрожь вздох прокатился по селу, и люди потеснились поспешно назад, сдавливая друг друга между хижинами). Balthus felt the short hair stir on his scalp (Балтус почувствовал, /как/ короткие волосы шевелятся на его макушке). The creature that stood in the gate was like the embodiment of nightmare legend (существо, которое стояло в воротах, было похожим на воплощение кошмарной легенды). Its color was of a curious pale quality which made it seem ghostly and unreal in the dim light (его цвет был необычного бледного оттенка, который делал его /казаться/ призрачным и нереальным в тусклом свете). But there was nothing unreal about the low-hung savage head (однако /не/ было ничего нереального в низко посаженной свирепой голове), and the great curved fangs that glistened in the firelight (и огромных загнутых клыках, которые блестели в свете костров). On noiseless padded feet it approached like a phantom out of the past (на бесшумных лапах с подушечками оно приближалось, как фантом из прошлого; noise — шум). It was a survival of an older, grimmer age, the ogre of many an ancient legend — a saber-tooth tiger (это был пережиток древней зловещей эпохи, ужас многих древних легенд — саблезубый тигр; ogre — великан-людоед). No Hyborian hunter had looked upon one of those primordial brutes for centuries (ни один хайборийский охотник /не/ смотрел на одного из тех изначальных зверей уже /многие/ века). Immemorial myths lent the creatures a supernatural quality, induced by their ghostly color and their fiendish ferocity (давние мифы придавали существам сверхъестественное качество, вызываемое их призрачным цветом и их дьявольской свирепостью); to lend — давать в долг, придавать, приспосабливаться).
