– Что?!! – бабка мгновенно перешла на ультразвук. – Это ты меня воровкой назвал?! Да я всю жизнь работала, ни одной копейки никогда не взяла, ни одного колоска! Всё сама, вот этими своими руками! А ты на меня, да?! Я этого так не оставлю! Где твои родители?! Да я в милицию пойду, пусть тебя в колонию закроют! Ишь ты, пакость какая, меня воровкой называет. Люди добрые, это что же творится-то?! Молодёжь совсем распоясалась!!! Честного человека оболгали!!!

– Честного? – на меня этот спектакль не произвёл никакого впечатления. – Это такого, кто берёт самый дешёвый билет на верхнюю боковую полку, а потом внаглую сгоняет подростка со своего места? Эту честную, я не ошибся? Он ещё набирает баулы с собой, но в багаж не сдаёт, потому что там же платить надо, а тут можно и бесплатно кого-нибудь зашугать, по-честному, так? Ты, бабка, меня на голос не бери. Я сам кому хочешь расскажу, зачем в хлебе дырочки. И не надо свистеть, что билетов не было. Могла бы на другой взять, не на «Сибиряк». Уж на запад каждый день несколько поездов идёт, по-любому можно что-то найти.

– Что?!! – снова перешла на визг бабка. – Да я…

– Что тут происходит?!! – наконец среагировала Яна, прибежавшая на крики, а с другой стороны, появилась Ольга. – Что за шум, что случилось?!

– Вот!!! – в меня обвинительно ткнули пальцем. – Этот ваш щенок меня оскорбляет! Назвал воровкой, будто я у него украла деньги!!! И вообще хамит, старших не уважает, матерится тут! Вызывайте милицию!!! Где начальник поезда?!! Да я вас! Вы у меня ещё попляшете! Я тебя посажу, ей-богу посажу! На зоне будешь лес валить!!!

– Закрой поддувало, – мне надоело слушать визг, и я шагнул вперёд, делая максимально жёсткое лицо. – Захлопнись, пока я сам тебе пасть не закрыл.

– Ай!!! Ой!!! – испуганно отшатнулась бабка и, бросив сумки, унеслась по вагону в сторону проводников. – Убивают!!! Люди добрые, помогите!!!

– Задолбала, – я прочистил ухо и спокойно принялся объяснять: – Короче, эта… женщина зашугала Ваську и заставила его поменяться с ней местами. У неё верхняя боковая полка, а у него вот эта нижняя. Плюс к этому полезла в наш багаж. Уж не знаю, свои сумари хотела поставить, вон у неё их сколько, или чего-то искала, но у меня там очень ценное оборудование. Вот я её и шуганул. Да и в целом терпеть таких хабалок не могу.

– Понятно, – Ольга кивнула и, видимо, на правах старшей распорядилась: – Яна, будь тут, я схожу к проводникам. Сергей появится, пусть подходит туда же.

– А ты, значит, запугать себя не даёшь? – лукаво улыбнулась оставшаяся вожатая, глядя, как я укладываю обратно свои вещи и багаж пацанов. – Я знаю таких бабок, ты им слово, они тебе двадцать. А ты молодец, не сплоховал, не испугался.

– Так чего там бояться-то? – я пожал плечами, опуская полку на место. – Тем более у меня нет установки, что девочек бить нельзя, правда, София свет Игоревна?

– Ой, да пошёл ты, – скривилась выглянувшая из купе и наблюдающая за спектаклем Сикорская, под удивлёнными взглядами попутчиц. – Это ты сейчас крутой. А раньше отхватывал от меня только в путь.

– А вы знакомы? – догадалась Вера, с любопытством глядя то на меня, то на Соню.

– Одноклассники, – мрачно буркнула та.

– Бывшие, – тут же поправил я и пояснил: – Я после девятого в технарь ушёл. И мы занимаемся вместе в «Динамо».

– Поня-я-тно-о, – хором протянули девчонки, скорчив многозначительные мордашки, чем выбесили Сикорскую.

– Ой, да что вам понятно! – фыркнула та и скрылась в купе, перед этим продемонстрировав мне вытянутый средний палец.

– Ну вот, научил на свою голову, – я сделал вид, что расстроился. – Эва какая молодёжь пошла. Ты ей «Сонечка», а она тебе фак под нос суёт.

– А что такое фак? – тут же навострил уши кролик Иван. – Это на каком языке?

– На языке жестов, – я не стал одёргивать пацана, а пояснил: – Но если ты будешь так показывать другим, тебя побьют. Потому что это оскорбление.

– А почему эта девочка тебя оскохбила? – Кролик хотел всё знать, и у меня складывалось впечатление, что он не особо вырос после семи лет, а так и остался в возрасте почемучки. – Оскохблять дхугих не хохошо, так говохит мой папа. За это надо наказывать. Напхимех, лишить сладкого.

– Отличная мысль! – я показал Ивану большой палец. – Слышала, Сонь?! Свой десерт отдашь нам, ты наказана!

– Да пошёл ты! – отозвалась та из своего купе, даже не выглядывая наружу. – Обойдётесь!

– Вот! Вот он!!! – к нам стремительно приближалась бабка, вместе с проводником и Ольгой. – Веселится гад!!! Ничего, я сейчас устрою тебе весёлую жизнь!!! Ты у меня попляшешь!

– Спокойно, гражданочка, – проводница, женщина лет тридцати пяти, сохраняла полную невозмутимость, видимо, была опытной и многое повидала. – Итак, с этим молодым человеком вы поменялись местами, так?

– Вот ещё! – дёрнула головой баба. – Вон с тем хорошим мальчиком. Он пионер и сразу бабушке место уступил.

– Ваши? – проводница покосилась на Ольгу и, дождавшись кивка, продолжила: – Понятно. А вы знаете, что меняться местами без разрешения проводника запрещено? Вот вы мальчишку уговорили, а если он с верхней полки упадёт, кто за него отвечать будет? Родителей тут нет, значит, вот они, вожатые, сопровождающие детей в пионерский лагерь. А значит, любые решения принимают тоже только они. Вы давали разрешение на смену мест?

– Нет, – обе вожатые были в этом единодушны. – у нас с этим строго и детям запрещено самим меняться местами.

– Вот видите, – проводница повернулась к бабке. – Я разрешения не давала, они тоже. А вы мало того, что самовольно заняли чужую полку, так ещё полезли в багаж. А это уже уголовное дело. Сейчас вызову наряд, будем оформлять. Через полчаса как раз станция будет, там вас ссадим.

– Ч-что? – опешила хабалистая баба, мигом растеряв свой гонор и понты. – Д-дочка, ну какой наряд. Ну попросила я мальчика поменяться, да разве ж это преступление? Да вы чего? Да я в жизни ничего не брала, а вы меня в тюрьму хотите упечь?

– Есть правила, – вздохнула проводница. – Каждый раз находится кто-то вроде вас, который считает, мол, ну а что такого. Подумаешь, чужой багаж выкину, свой положу. А потом вещи у людей пропадают. Купила билет – так и езжай на своём месте! Нет, пытаются что-то хитрить, выгадывать, а мне потом отвечай. Нет, пусть с вами наряд разбирается.

– Да как так-то? – На глаза у бабки навернулись слёзы. – Я всего-то хотела к деткам съездить. Гостинцев вон напекла. Пирожков. Хотите пирожков? Берите, у меня вкусные, с малиной, с повидлом, с луком и яйцами. Берите, ребятки, мне ж ничего не жалко. Я ж никогда…

– Давайте не будем доводить дело до милиции, – жалко бабу мне не было и ничего брать у неё я не стал и пацанам запретил, просто решил не загонять её в угол. – Так получилось, с кем не бывает. Может быть, можно найти кого-нибудь поменяться местами с женщиной? Кого-нибудь не из нашего вагона?

– Я узнаю, – тут же поняла мою идею проводница, как и универсальный жест потирания большим пальцем кончиков других. – Подождите немного.

– Сейчас всё решим, – я кивнул больше вожатым, чем бабке, и плюхнулся на полку к Ваське. Девчонки сели рядом, а бабка устроилась на своём месте, вздыхая и охая. – Девчат, в манчкина будете играть?

– Мы тебе не девчата, – фыркнула Ольга, но всё же не удержалась от любопытства. – А что это такое?

– Шикарная вещь, я вам доложу, – я с ловкостью фокусника извлёк из воздуха колоду. – Сейчас объясню правила. Значит так, каждый игрок, это герой…

– У меня Хапиха такнечестности, шлем заднего обзоха, и Шипованный гульфик, итого одиннадцать. Плюс тхетий уховень, значит четыхнадцать, – гордо предъявил карты кролик Иван. – Мне ваш Плюшевый мишка плюнуть и хастехеть!

– Тогда держи, – Вася не собирался отпускать соседа, который успел его изрядно достать своим гонором и спесью. – Вот тебе Мамаша. Плюс монстр пятнадцатого уровня.

– Ты!!! – Прокофьев попытался сжечь пухляша взглядом, но очки в тяжёлой оправе нивелировали эффект, и ему пришлось сдаться. – Хохошо! Но я тебе отомщу!