Как же долго я шла к этой встрече! Я, словно завороженная, читала и перечитывала его книги, слушала лекции. Мой ум оживал под потоками чистейшей, прозрачнейшей информации, словно засохшее деревце, возрождался к жизни, наполняясь и напитываясь. Каждое занятие – удивление, каждая лекция – открытие. Я знала, что он принимает посетителей, и мне безумно хотелось пойти на прием. Но оценивая каждый раз масштаб его личности, я не решалась, думая о том, что для него мои смешные проблемки. Пока обстоятельства не сложились таким образом, что наша встреча стала неизбежностью. Словно сама судьба волной цунами гигантского размера выплеснула меня в кабинет того, о ком я не могла даже думать без внутреннего трепета. Впоследствии я всегда входила к нему в кабинет в предвкушении этого мгновения, но тогда это было впервые. Он медленно, всегда очень медленно поднимает свой взгляд. Затем его глаза вонзаются в твой мозг двумя острыми сигнальными лучами, но это лишь мгновение, лишь секунда, и словно в эту секунду он узнал о тебе все. Мгновение. и все закончилось, он устало отводит глаза, как от страниц молниеносно прочитанной книги. Через несколько минут и пары слов это напряжение улетучится, и в уголках его глаз будет искорками радуги сиять благодушная улыбка. Я старательно изучала все то, о чем он говорил, пытаясь осмыслить и применить полученные знания. Сначала его вопросы частенько пугали меня и заводили в тупик, по старой школьной привычке, я страшилась дать неверный ответ.

– Я спрашиваю тебя только потому, что хочу понимать ход твоих мыслей. Я хочу, чтобы ты научилась думать.

Боже мой, я вовсю старалась, действительно старалась научиться думать, чтобы соответствовать хоть самую малость уровню того, у кого я обучаюсь. Получалось ли?

– Когда же ты начнешь думать?

– Меньше болтай.

– Следи за репутацией.

Каждое слово, словно штампом, запечатывалось прямо в сознание. Мой дорогой учитель, конечно, вы говорили о том, чтобы я меньше фантазировала. Но и все же, слушая ваши лекции, я все-таки напридумывала себе некий мир, в основе которого лежало мое умозаключение: а что было бы, если вдруг все бы узнали тайну о Древе Сефирот. И тогда. тогда закончились бы страдания о несчастной любви и разбитых сердцах, так как эти знания даруют возможность гармоничного проживания в благополучных отношениях. Тогда закончились бы муки, связанные с болезнями, потому что эти знания даруют возможность управления своим здоровьем. Тогда прекратились бы метания выбора пути, ведь здесь есть точное указание куда и как двигаться, к чему и когда стремиться. Был бы этот мир идеален? Ни в коем случае. Просто наш мир стал бы цивилизован.

Ну что ж, я начинаю. Он учил меня думать, попробуйте и вы пройти уроки научения процессу думания. Приятного всем прочтения, и не менее приятного думания!

Дверь в лабораторию открылась, и на белоснежный пол, сияющий отраженными бликами неоновых ламп, наступила нога мужчины в темно-коричневом кожаном ботинке. Шаг… другой, третий, нет, не шаг, а человек – в лабораторию входила группа добровольцев-исследователей. Каждый из них, увидев в интернете объявление: «В лабораторию строгой секретности по решению строго секретных задач срочно требуются добровольцы – бесстрашные исследователи», нажал на кнопку «Зарегистрироваться», затем прошел собеседование.

– Почему вы считаете себя бесстрашным?

– Мне скучно, современный мир настолько курьезен, но в нем сложно найти достойное испытание. Я думаю, что вы сможете предложить мне настоящее приключение, наполненное эмоциями.

– Хм… Да что такое страх, я не понимаю, чего в наше время можно бояться; вы скорее удивите, чем напугаете меня.

– А я боюсь, но хочу справиться с этим чувством.

– Я не испытываю никаких эмоций уже много времени, а вы смогли поймать меня на крючок моего же любопытства.

– Да бросьте… страх, бесстрашие, да это смешно. Ну, какой героизм в вашей лаборатории, так, пошутили и разбежались. Наука – это всегда так скучно…

– Я так не считаю, просто меня никто никогда еще не пугал, я просто не знаю, как это – чего-то бояться?

Группа людей стояла вдоль стены, и все до одного жмурились от невероятно яркого света. Свет будоражил их ум, но они на мгновение ослепли настолько, что потеряли возможность сориентироваться в окружающем пространстве.

– Где мы?

– Добрый день, давайте знакомиться, меня зовут Артур Борисович, я руковожу этими испытаниями, которые вы согласились пройти. А кто вы?

Люди у стены недоуменно переглянулись.

– Да, я читал ваши анкеты, но и все-таки я повторю, кто вы? Это будет вашим первым заданием: расскажите о себе, сейчас я дам вам время и включу поток ценных воспоминаний. Ценные – это не всегда хорошие, ценные – это самые яркие, а потому приходят, как правило, первыми. Это те события, которые вызвали наибольшее напряжение и отток вашей энергии. Все ваши воспоминания через специальные датчики, подключенные к вашему сознанию, будут транслироваться на экран. Время пошло. Кто начнет?

– Меня зовут Ирма Сидоева.

Свет, как вспышка, резанул сознание, ударил в зрачки глаз через закрытые веки, она застонала, вздрогнула и открыла глаза. Фонарь, словно оплывшая сонная луна, воткнулся в нее прозрачным неоновым светом своих лучей. На фоне мрачного серо-черного лоскутного ночного неба тусклый прощальный отсвет фонаря казался до омерзения ослепительным. Ведь он заставил Ирму открыть глаза, а это значило, что нужно жить, просто как-то жить дальше, после всего, что произошло, продолжение жизненного пути выглядело нелепой насмешкой, плевком, непродуманной в своих изгибах линии судьбы. То, что произошло, чудовищно. Плохо сфокусированным мутным взглядом она посмотрела вокруг себя, тело пока не давало о себе знать. «Странно, – мелькнула мысль, – что я совсем не чувствую боли». Взгляд зацепил грязный снег обочины дороги, она подняла подбородок и слегка запрокинула голову: «О, боже, и где ты был?» Прямо перед ней нависали купола древнего собора с колокольней. «Неужели ты все видел, – продолжала Ирма диалог с невидимым распятым на кресте Богом, – да, конечно, ты все видел, и ты молчал.» Боль поднялась откуда-то снизу, но она опять была не телесной, это была боль несправедливости, обиды и непонимания, как он мог так поступить с ней. Как она могла попасть в такую обидную и нелепую ситуацию. Горячая слеза обожгла сначала щеку, затем плечо. Слезааааа. Горячаяяяяя. Только сейчас до нее стало доходить, что она раздетая лежит в грязном сугробе на обочине дороги. Она осмотрела свое тело, которое перестало ею восприниматься, ощущений не было, словно она и реально была мертва. Все тело было покрыто синяками, ссадинами, все тело. целиком. было покрыто. До ее ума это доходило очень долго и тяжело, она снова и снова подвисала в вопросе: «Как она могла здесь оказаться». Человек, которому она верила и доверяла, тот, кого она считала частью самой себя. Человек, которого она любила до глубины своей души, так, насколько только возможно любить и верить человеку. Никто другой, это сделал, именно он. Он ударил ее… Как рука, которая ласкала, могла ударить? Душа Ирмы разрывалась от боли. Да разве такое бывает? Ведь нет, нет, нет. Ее охватывали волны истерических приступов, разочарования, жалости к себе и внутренней тоски. Но он ударил, потом снова, потом она упала, а потом. Она словно вылетела из тела и смотрела на эту гадкую, безобразную сцену откуда-то сверху, а внизу лежало ее беззащитное тело, на которое ссыпались удары. Удары были, а боли не было. Это потому что ее там не было, потому что она была где-то наверху под потолком. Почему тот, кто так нежно и трепетно любил, вдруг стал беспощадным зверем. Она всхлипнула, подавив застывший комок грусти в пересохшем горле. А в теле ничего, все в уме, все в памяти. Первые ощущения – руки бабушки-целительницы, с молитвами и причитаниями бабушка наносила особую заговоренную мазь на раны и синяки. Бабушка что-то нашептывала, вот тогда Ирма первый раз после той ночи смогла почувствовать прохладу мази на воспаленной коже, и руки волшебной бабушки. Руки любящей ее деревенской целительницы.