Но тут Глеб наконец добрался до спальни.

* * *

Поставив Дашу на пол перед собой, он ненадолго затих, прикрыв глаза и прижимая ее к себе. Совсем как в тот, их самый первый раз.

А для Даши все вокруг стало нереальным и таким… до сладкой боли в сердце настоящим…

— Глеб, — прошептала она. — Ты…

— Молчи, — негромко проговорил, не открывая глаз. — Потом все слова, девочка моя. А сейчас просто помолчи.

— Да…

Выполнить то, что он просил, было так естественно. Принять свою слабость в сильных руках Глеба — блаженно, потому что его ладони касались ее, принося непередаваемое ощущение беспомощности с защищенностью пополам. Он гладил ее лицо и тело, словно лепил.

Слишком яркий свет.

— Закрой глаза.

Глаза послушно закрылись сами. Его обычно ровный и спокойный голос срывался, звучал сдавленно и хрипло, словно воздуха не хватало. И от этого по ее коже бежали волны мурашек.

— Я сейчас, — Глеб отошел ненадолго, Даша услышала шелест штор.

Потом вернулся, чтобы касаться ее снова и снова. Одежда исчезла, он снимал ее дрожащими пальцами, шепча:

— Девочка моя… жизнь моя… счастье…

Словно не веря в то, что она здесь, рядом.

Она и сама не совсем в это верила.

Надолго мужчину просто не хватило. Как ни старался сдержать себя, не смог. Нетерпение скоро сковало их объятиями, как расплавленным кольцом. Унося в тот огненный смерч, в котором безумцы умирают и возрождаются к жизни счастливыми.

Свобода…

* * *

Нескоро время разговоров настало.

Только когда от голода Дашкин желудок начал громко урчать. Смеялись оба. Глеб завернул ее как младенчика в покрывало и понес на руках вниз на кухню. Там он усадил Дашу на барную стойку, дал в руки стакан сока и велел:

— Сиди тихо, а то свалишься.

— Ну я же не ребенок! — вспыхнула.

Только улыбнулся, чмокнул в нос и принялся колдовать у плиты. А Даша завороженно смотрела, как движутся его ловкие руки. Потом заставила себя очнуться, отпила сока, повертела стакан в ладонях и спросила, прищурившись:

— Глеб, а где ты был все это время?

Мужчина поднял на нее глаза и ответил негромко:

— Здесь.

— Что…

— Тебя ждал.

Постепенно, вместе с осознанием, ее стало просто распирать от возмущения, но Глеб сказал просто:

— Давай покушаем, а все разговоры потом?

Что-то такое аппетитное, что он навертел в сковородке, пахло ужасно соблазнительно. Ничего другого, как принять предложение не оставалось.

Он снял ее с барной стойки, на которой осталось заметное «чистое» пятно, потому как остальное на гладкой черной поверхности было покрыть слоем пыли. Даша взглянула на Глеба укоризненно и провела пальчиком по пыльной поверхности. Тот только качнул головой, мол, завтра, все завтра.

А сам уселся на стул, посадил Дашу на руки и…

— Ты что, кормить меня будешь? — хихикнула она.

— Буду. И кормить буду, и купать, и на руках носить, — ответил тот совершенно серьезно.

Надо же, никогда она не думала, что все эти расхожие выражения могут в жизни исполниться буквально. Когда в тарелке осталось совсем чуть-чуть, а в желудке от сытости приятная тяжесть, она откинулась Глебу на грудь и спросила:

— Ну почему нельзя было сказать сразу, что ты здесь? Я же как узнала от Игната про тебя, сразу хотела приехать.

Возмущаться уже не было желания, Даша поняла, что покормил он ее специально, чтобы подобрела. Судя по тому, как он улыбнулся, не ошиблась.

— Я хотел, чтобы та сама себя поняла. Ты ведь только начинаешь жить. А я… сама видишь.

— Вижу, вижу… Ладно, а вот скажи, тогда все хотела спросить, да не собралась. Почему ты мои вещи к себе на второй же день перетащил?

Глеб странно взглянул на нее и хмыкнул, а то, что он сказал, было уж совсем неожиданно:

— А что мне было делать? До того две ночи тебя сторожил. В такой глуши совершенно одна, какой-нибудь бомж забредет, обидит. А так можно было спать спокойно.

— Ты… Ненавижу эти твои доминантские штучки, — зевнула она.

Глеб ничего не ответил, только как-то странно шевельнул бровями, вроде и нахмурился, а вроде и смеется.

— И что мы теперь будем делать?

— Сейчас — пойдем обратно в постель. А завтра к твоим поедем с утра, отношения узаконивать, — он запустил пальцы в ее волосы, поправил и проговорил, — А то еще сбежишь снова.

Даша нахмурилась, это что же, он ее замуж зовет?

— А меня спросить?

— А ты против?

— Нет, вообще-то… А ничего, что я тебе свои порядки наведу? Я ж наведу…

— Всю жизнь мечтал об этом, — ответил он шепотом, зарываясь лицом в ее волосы. — Если ты не против, остальные разговоры завтра.

Они снова отправились в спальню. И пока Глеб набирал воду в ванну, оставив ее в постели, Даша вспомнила про телефон. Решила позвонить маме. Включила, а там… 37 пропущенных! Блин…

Тихонько, с опаской, набрала мамин номер, и тут же закрыла рукой трубку, потому что оттуда понеслись вопли и причитания. А потом быстро сказала:

— Ма, ты не волнуйся, со мной все в порядке.

— Какой в порядке! Ты где? Почему на звонки не отвечаешь?! Папа…

— Ма… я, кажется, замуж выхожу. За доминанта и садиста.

— Чтооооо?!

И тут снова же отключила телефон. Со стороны ванной комнаты послышался стук. Подняла голову — Глеб стоял в дверях, глаза квадратные, от удивления аж пластиковый ковшик выронил.

— Что? — с невинным видом спросила Даша и протиснулась мимо него в ванную, оставив его размышлять, как он будет завтра перед ее родителями выкручиваться.

эпилог

Ночью в дом неслышно проникла большая восточно-европейская овчарка. Для нее было устроено несколько замаскированных люков, так что перемещалась тут собака совершенно свободно. Оценив обстановку, шумно вздохнула и устроилась на пороге спальни. Снаружи, разумеется. Понятно, что внутри прекрасно справятся и без нее.

Утром Марта имела возможность наблюдать, как бледный от нервности хозяин долго вертел в руке костюм, явно собираясь надеть. В последний раз она видела на нем этот костюм во время презентации его новой книги.

Костюм отправился обратно, маленькая хозяйка не одобрила. А процесс переодевания повторился еще три раза. Хотя, с точки Марты, зрения разницы в тех свитерах и джинсах не было никакой. Вот любят люди осложнять себе жизнь.

После этого втроем ехали куда-то. Она даже догадывалась куда, частенько они с хозяином там дежурили по ночам под окнами. Но когда опять же все вместе вошли в дом, тут уж Марта поняла, предстоит наиважнейшая операция, и насторожилась. Потому что хозяин напрягся как перед прыжком и даже, кажется, вспотел.

Оказалось все просто и совсем не страшно, зря он так боялся. Милейшие люди, все насквозь пропахли маленькой хозяйкой.

Никто не стрелял из-за угла, всего лишь зятем назвали.

Пока люди обсуждали свои дела, Марта решила не мешать и устроилась на коврике в прихожей. Но наслаждаться покоем пришлось недолго, из комнаты появился хорошо знакомый, но уже значительно подросший котенок и тут же с победным мявом взобрался к ней на спину.

- О, это наглое мелкое пушистое чудовище и будет терроризировать меня всю оставшуюся жизнь! — подумала собака, возмущенно закатив глаза.

Однако это не мешало улыбаться во всю свою собачью пасть от удовольствия.

* * *

За неделю до Дашкиной свадьбы, которую назначили через три месяца, приехало из Питера все семейство брата Коли полным составом. Жена, маленькая дочь, тесть, теща. И незамужняя младшая сестра Колиной жены Рита. Учитывая общую нервозность, которая обычно сопровождает подобные мероприятия, можно понять, что представлял собой дом Малининых.

Содом и Гоморра в расширенной версии.

Дашина мама с Колиной тещей боролись за главенство на кухне, деды за право спокойно попить пивка в гараже, а Коля с женой за несколько минут сна и свободы от своей дочери, которая галопом носилась по дому в ходунках. Хорошо еще, Даша с Брутом переехали к Глебу в городскую квартиру и забрали с собой Колину свояченицу. Рита была на два года старше Даши, примерно такого же характера и комплекции, но только синеглазая брюнетка. Глеб заметил, что они даже чем-то похожи.