Как признаются в любви сильные мужчины?

Те, что ничего на свете не боятся, но которым легче кишки себе вырезать, чем выдавить эти три слова?

Они совершают странные и великие поступки.

Слабую женщину такой поступок напугает, вызовет неприятие. Сильная поймет.

— Даша… Ты… очень нравишься мне, — с усилием проговорил Игнат.

Она нахмурилась в замешательстве. Вот чего-чего, а этого не ожидала.

— Прости, но…

— Я знаю, — грустно улыбнулся он. — Но мне нужно было успеть сказать, пока ты еще…

— Что еще? — не поняла она.

— Ничего, просто потом уже было бы нельзя.

Тут его тон снова сделался деловым, веселым и уверенным, он скомандовал:

— Так, у нас мало времени. Надо торопиться. Главный сюрприз впереди!

— Куда? А как мы отсюда выберемся?

Игнат рассмеялся:

— Следуй за мной, — и пошел к дверям, ведущим внутрь здания к служебной лестнице и лифтам.

Она шла за ним следом, глядя на его широкую спину. Конечно, он совсем непростой и довольно тяжелый мужчина. Не ее мужчина. И ту, что с ним будет, ожидает не самая легкая жизнь. Но жизнь эта никогда не будет серой и скучной.

— Поехали, — прервал ее размышления Игнат, указывая на свою машину, стоявшую на парковке.

— Как? — только и смогла спросить Даша.

— Ребята перегнали, пока мы на стрекозе порхали. Ну же, садись, нам надо успеть.

Ой, куда успеть?! Зачем? Одни загадки кругом…

После Игнатова признания было странно грустно и светло на душе. Затеплилось непонятное жгучее предчувствие, что теперь ее действительно ждет что-то, что… Ох, знать бы еще, что…

Игнат вел машину молча. Торопился. Даша тоже молчала. Подъехали к музею «Гараж», машину оставили на парковке. Мужчина быстро пошел вперед, Даша следом, опять ничего не спрашивая. Так и в привычку войдет…

Когда миновали несколько огромных залов, он вдруг замедлил ход и пробормотал:

— Ну вот, отлично, только что открылась, — а потом обернулся к Даше и сказал громко: — Твой главный Сюрприз.

Даша и так уже поняла.

И пошла вперед неуверенными шагами.

Это была скульптурная композиция. Объемная, решенная в двух цветах.

Белую фигуру невозможно было не узнать. Это была она, Дашка Малинина, парящая метрах в двух от пола на тонких, почти незаметных стальных стержнях. Она вглядывалась в тонко проработанное улыбающееся лицо девушки.

Все совсем как тогда, в последний раз. И счастливая улыбка, и закрытые глаза…

Но еще больше поразила ее темно серая, на контрасте грубо выполненная фигура мужчины, сбоку под ней. Весь искореженный мужчина, на коленях, с опущенной головой. И главное — ошейник на шее, прикованный цепью, уходящей куда ему под ноги.

Даша не замечала, как из глаз текут слезы.

Сзади неслышно подошел Игнат.

— Композиция называется «Свобода», — проговорил он негромко и добавил. — Прочитай посвящение.

Действительно, в углу постамента, на котором была выстроена композиция, имелась металлическая табличка с текстом:

«Дарье Малининой, моей Музе и Свободе посвящается»

Как признаются в любви сильные мужчины?

Дашка разревелась навзрыд и прижалась к груди Игната. Тот гладил ее по спине, успокаивая, потом проговорил:

— Глеб на даче.

Она вдруг собралась, откуда только энергия и решимость взялись. На даче он! Вот сейчас поедет и разберется с ним!

— Отвезешь?

— Конечно, — едва заметно вздохнул и улыбнулся Игнат.

глава 24

За всю дорогу не было сказано ни слова. Игнат гнал машину, цепко всматриваясь вперед, пальцы обнимали руль, будто играли мелодию на музыкальном инструменте.

Даша не замечала скорости, внутреннее желание приблизить встречу было так сильно, будто подтягивало асфальтовую ленту под брюхо автомобиля. Да и сам автомобиль в ее теперешнем состоянии воспринимался как-то необычно. То ли драконом из сказки, то ли серым волком. А сосредоточенно молчавший рядом Игнат казался всесильным волшебником. Добрым волшебником. Он вез Дашу к ее принцу.

Принц, блин!

Каждый раз, как начинала о нем думать, так из нее перли эпитеты. А думала о нем постоянно. Серый волк, автомобиль или уж дракон сказочный, не важно, но в руках волшебника он домчал их меньше, чем за полтора часа.

Когда подъехали к воротам, Даша выскочила первой. От быстрой езды ее немного покачивало, прямо как на корабле. А может, это от волнения… Кто знает.

На подгибающихся ногах пошла к воротам. Игнат окликнул:

— Подожди.

Оглянулась, не понимая. А он ей телефон протянул:

— Вот. Держи. Включить не забудь потом.

Кивнула как-то на автопилоте, сунула в карман, а горло сводит от волнения. Игнат нажал кнопку звонка, нахмурил брови и улыбнулся, видя, что ее потряхивает. Даша вперилась куда-то в пустоту, неосознанно сжав кулачки. А секунды текли так медленно, что просто…

Наконец хорошо знакомая калитка бесшумно отворилась.

В дверном проеме неподвижно стоял Глеб, рядом с ним Марта.

Вот рвалась же, умирала от нетерпения всю дорогу, а тут застыла от неожиданности. Взгляд ее в первый момент выцепил его высокие ботинки, идентифицировал, так сказать, личность. Потом медленно поднялся к лицу. И тут только начало немного отпускать. На Глебе-то самом лица не было.

Он переступил в сторону, освобождая дорогу, произнес:

— Входи. Те.

И Даша, не видя ничего вокруг, шагнула в проем. А потом ее словно прорвало, кинулась к Глебу, прижалась к нему, и мир исчез куда-то.

На самом деле мир-то вокруг не исчез. Игнта вошел было следом, да так и стоял, уставившись на них. Тогда Марта деловито подошла к нему, ткнула мордой на выход, очень выразительно взглянула и потрусила куда-то в сторону сада. Мужик усмехнулся себе под нос, пошел к машине. Завел мотор, отъехал, улыбаясь каким-то своим мыслям. Доводчик бесшумно закрыл наружную дверь, отрезая тех двоих от внешнего мира.

Словно и было двух с половиной месяцев разлуки.

Но. Когда первый миг обретения прошел…

— Ты! — накинулась она на Глеба с кулаками. — Ты! Ты… Как ты мог?!

Глеб только молча смотрел на нее, продолжая обнимать за талию. А она хоть и не думала вырываться, но зато нападала на него со всей пролетарской ненавистью:

— Ты мучил меня! Наказывал неизвестностью! Пытал раскаянием! Ты…!!! Ты меня бросил одну! Изверг! Садист проклятый!

Странный взгляд проскочил у него, очень странный… То ли смех в глазах, то ли понимание. Но смотрел на нее и молчал, а потом одной рукой перехватил за талию поудобнее, мягко прижав к себе, а другой погладил по спине, провел по волосам. Заправил выбившуюся прядку за ухо, невесомо коснулся щеки.

У Даши закрылись глаза, защипало в носу, а потом потекли слезы. Она снова прижалась к нему и пробормотала всхлипывая куда-то в грудь:

— Извини…

Как признаются в любви слабые женщины?

Те, для которых нет большей слабости, чем признать свою слабость?

Грудь Глеба как-то странно дернулась, будто он не дышал долго, а потом разом вдохнул. Она не могла видеть ни его глаз, ни его улыбки, она услышала только его ровный голос:

— Извинения приняты.

Вскинула голову, собираясь вскипеть.

— Как я ненавижу, когда ты вот так…

И тут же оказалась в воздухе. Глеб подхватил ее на руки и понес в дом со словами:

— И долго я буду ждать, чтобы ты меня поцеловала?

— Ты…!

— Понятно, долго.

— Глеб… — пробормотала она, потянувшись за поцелуем.

Он засмеялся, тихо и радостно. Как счастливый и свободный человек. И чуть ли не бегом рванул в дом с ней на руках.

Однако странно было, что дом заперт, Глебу пришлось открывать его одной рукой. И пока поднимались по лестнице, Даша заметила еще одну возмутительную странность:

— Ой, а пылища тут какая! Откуда?

— А, это… — он немного смутился. — Я не был тут с того дня. Не мог без тебя… И не отвлекайся!

Не входил в свой дом без нее?

Ей захотелось одновременно, и закатить глаза, и вызвериться на него, и вздохнуть блаженно от счастья, прижавшись к его груди. Прижаться к груди показалось самым логичным. Конечно, еще очень много чего предстояло обсудить и во многом разобраться, но это потом. А вот вернуться домой вместе хорошо. Хотя…