Один наш самолет падал, весь объятый пламенем. Летчик выбросился с парашютом. Другой – полетел в землю носом с летчиком. Третий, подбитый, долго планировал, снижаясь, потом из него выбросился летчик, а самолет пошел носом в землю и взорвался.
22 августа 1942 г.
Вчера нашу часть слили с Новороссийским истребительным батальоном25. Ушедшие ранее наши, говорят, не вернутся назад. Комиссар Науменко А. остался. После слияния командование установлено общее. Сидим пока без дела. Третий взвод сейчас внезапно объявили «в ружье». Уходят неизвестно куда.
Спал на дворе. Мерз. Некоторое время был под дождем. Тревожно снилась Марийка. Была она в новой квартире на 2‑м этаже. Мыла крашеные полы. Была сердита. С нею были Милочка и Юра. Марийка со мной разговаривала сурово, ругалась и была по-прежнему красивой. Будто мы снова стали жить вместе, но она опровергала мои обвинения и бездоказательно утверждала, что поступила она правильно и иначе не могла поступить.
28 августа 1942 г.
Все стоим на одном месте. Другие взводы ушли в горы на вторую оборонительную линию. Говорят, что сегодня отправят нас туда, а их приведут на отдых.
Противник совсем близко. Вот уже 3 дня снаряды ложатся буквально в соседнем дворе или перелетают через нас и падают в 100 метрах в море.
Море. Оно называется Черным, а в самом деле оно синее. Красивое море. Вот уже 5 дней дует свирепый норд-ост. Спать в беседке очень холодно. Я как развалина. Ноет ревматизм, болят почки, болят зубы, чего у меня никогда не наблюдалось. Под утро невозможно спать от холода. Достал себе на складе одеяло и набрался от него вшей. Вчера все белье и одеяло прокипятил. Вместе с бельем положил голубые майки. Белье от этого стало грязно-голубым.
Ночью по соседству загорелся склад военно-морской базы. Нам объявили боевую тревогу, и мы бросились спасать имущество. Спасти удалось только пустяки. Пожар, раздуваемый норд-остом, представлял из себя гигантский костер без дыма. На него летели перепела и сгорали в пламени.
В складе сгорел шоколад, консервы, колбасы, обмундирование. Говорят, начальство кладовой перепилось и не потушило свечу. Мой комвзвода Шевченко чуть не сгорел. Он влез в комнату, дверь вырвалась, и на него устремилась струя пламени прямо в затылок. Он повис через окно вниз. Его сняли и отлили водой.
Наблюдал несколько раз воздушные бои. Немецкие самолеты обладают лучшей маневренностью, чем наши. Их 2 – наших 5. Погибают наши.
Море ночью при луне. Мерцание, фосфорическое или как вспышка магния. Море днем при норд-осте: на темно-синем фоне белые барашки.
Снится каждую ночь Марийка с детьми. Как ни странно, я хочу, чтобы она приснилась. Значит, я ее по-прежнему люблю. Сегодня снились и другие и в таких позах, что ой-ой-ой! Значит, мне нужна женщина.
Снилась Т. А. Будто я нелегально был у нее, переодевался в гражданскую одежду и получал какие-то сведения. С любовью я смотрел на ее спавшую дочку и на Юру, который спал в этой же комнате.
Типы:
1) Татаринцев. Лицо орангутанга, фигура и движения тоже. Готов убить, зарезать, украсть.
2) Полроты цыган. Выборный. Красив. Вертится, как балерина или марионетка. Распутничает напропалую, пьет, ничего с бойцами не делает, даже не бывает с ними. Кутит с начальством.
3) Комроты Кухаренко. Вечно пьян. Ранен в правую руку. Вооружен до зубов. На плече ППШ. В кобуре наган, в кармане пистолет. Когда не совсем пьян, декламирует лирические военные стихи. Любит командовать. Спал с одной женщиной, а когда приехал ее муж и погнался за ним, он удрал, и спрятался – залез под одеяло к одному бойцу под кустом.
4) Черников Иван Иванович – беспризорник с 10 лет. Наградил всех вшами. Наконец ему сшили одежду. Много о себе знает и на всех кричит, командует.
5) Красивая девушка. Помогает повару. Дает многим. Ругается матерно так, как не ругаются мужчина.
6) Комиссар А. Науменко. Пьет много. С бойцами не бывает. Балагур. Песенник. Когда говорит, то за каждым словом употребляет «как его» – словечко-паразит.
7) Бывший комбат Пятов. Мальчишество. Любит сажать под арест и расстреливать. Пьет здорово. Важничает необыкновенно. Безвольный. Его поступками управляет Кухаренко – новый Остап Бендер.
31 августа 1942 г.
Сегодня мины падали в наше расположение. Никого не ранило и не убило; первая мина была недолет, а остальные рвались в разных направлениях. Активизировалась немецкая авиация. Штук 20 самолетов били по батарее и по «Волчьим воротам»26.
Расформировывают нашу часть. Некоторых списывают, некоторых отправляют на охрану гарнизона, некоторых в распоряжение милиции, хотя многие этого не желают. Куда попаду я, не знаю. Несколько дней подряд мы пили шампанское «Абрау Дюрсо», которое доставали из разбитых составов и складов на вокзале. Сегодня я достал в одной столовой 2 литра водки по 78 руб. Выпили понемножку, потому что набралось 10 человек.
Снова снятся Марийка и Тамара Андреевна. Последнее время я чувствую большую потребность в женщине. Попробовал добиться одной молодой девушки, а она сказала, что ей нужен мужчина помоложе27. Дура она. Не знает она меня. А потом, откровенно говоря, я в хорошее время с нею не сел бы рядом. Хотя она и молодая. Она полька – Радзивилка – здоровая и рыжая дура. А мне нравятся совсем иные.
3 сентября 1942 г.
В ночь под 1‑е вдруг оказалось, что Науменко собрал группу в 30 человек и (уезжает или точнее) уходит на 120 км вперед. Меня в эту группу не включили. С большим трудом мне удалось примкнуть к ним. Нас не выпускали. Особенно против был Хованский, бывший директор 4‑й средней школы г. Ейска28.
Ушли мы часов в 12 дня 1 сентября. Поздно вечером пришли в Солнцедар29, в санаторий и дом отдыха учителей, где я трижды был до войны и где однажды имел интересный роман. Все было заброшено и разграблено. Драгоценное медицинское лечебное оборудование валялось на полу. Библиотека представляла хаос. Я выбрал себе пару книг и теперь на привалах читаю.
Шли пешком, не евши, и чертовски устали. В темноте нашли койки на пружинах, но без матрацев, и спали на них богатырским сном. Ночью была ужасная гроза, но мы не промокли.
Днем я увидел, что наматрасники с матрацев были сняты мародерами, шерсть из них и вата валялись на полу. Перья из подушек тоже кругом рассыпаны. Удалось купить по литру вина на человека по 15 руб. и сварить борщ. В 5‑м часу двинулись. Проходили через разрушенный тонными бомбами Геленджик. Пошли по дороге на Михайловский перевал30.
Разбились на несколько групп. Одна группа свалилась под откос. Отделалась царапинами и ушибами. Я шел впереди, и со мною еще 10 человек. Заночевали на 14‑м километре от Геленджика. Было холодно, а все мы были в гимнастерках.
Упросились в одну комнату и лежали на голом полу. Ночью хозяйка кричала во сне. Утром оказалось, что она молодая и фигуристая.
Только вышли, сразу удалось сесть на проходящую автомашину. Переехали чрезвычайно крутой и красивый, весь лесистый Михайловский перевал. Через 18 километров остановились и слезли в совхозе под тем же названием.
Совхоз плодовоовощной и табачный. Достали сколько хотели табаку в листьях, ели много груш, яблок (шафран), чудесных слив и персиков, но ни у кого не было хлеба. В совхозе хлеба нет и покупать нечего. Нам пообещали дать только картошки. В соседнем колхозе из продуктов мы тоже ничего не достали. Проходящие воинские части давно все съели. Ждали своих часов до 2‑х. Затем достали 15 кг картофеля, 500 гр. соли и несколько луковиц. У кого-то из приехавших оказалось грамм 300 масла. Я сварил чудесный суп, который мы поели с сухарями, которые были на нашей подводе. Закусили фруктами. Сейчас отдыхаем и вскоре двинемся вперед.
