Элис принялась болезненно вглядываться в темноту, но ничего не было видно. Только слышно: кажется, чужие шаги сменили такт и участились – «шарк-шарк», «шарк-шарк».

«Перед нападением, – всплыла в голове где-то вычитанная фраза, – злоумышленник обязательно поменяет ритм шагов…»

Эля испуганно выдохнула, душу сразу же заполнил липкий обволакивающий страх, но тем не менее, уже плохо отдавая себе отчёт в своих действиях, она отчаянно направилась вперёд, в самую тьму.

Там уже началась какая-то возня и копошение. Кто-то сдавленно мычал и слышался шелест какой-то плотной материи. Света категорически не хватало, и Эля ориентировалась исключительно на звук. А шум смещался куда-то вбок, в небольшой закуток у аллеи, где едва маячили силуэты раскидистых деревьев.

К счастью, с той стороны придорожные кусты оказались, хоть и слабо, но всё же освещены. Элис удалось наконец рассмотреть сцепленные фигуры. Некто чёрный, в огромном шуршащем плаще, тащил сопротивляющуюся девочку подальше от дороги, в дебри. Силы борющихся были явно не равны. Маньяк довольно легко справлялся с жертвой, зажимая ей рукой рот.

«Всё как в зеркале!» – непроизвольно мелькнуло у Эли уже где-то на краю сознания.

Из-за того, что ноги Арины выписывали отчаянные кренделя, «чёрный плащ» в какой-то момент споткнулся и уронил девушку. И тут же навис над ней сверху, пытаясь снова поднять и продолжить движение: подальше, с глаз долой.

Элис воспользовалась этой заминкой. Она на ходу выхватила из сумочки механический степлер и взяла его крепко двумя руками за ручку.

– Хенде хох!!! – пронзительно крикнула она, с неумолимостью фурии приближаясь к спине насильника.

Тот недоумённо вздрогнул всем телом и попытался-таки начать разгибаться, но было поздно. Налетевшая сзади Эля со всего размаха огрела его степлером по макушке, запнулась о тела и по инерции влетела в находящийся прямо по траектории куст – ломая ветки и обдирая листья.

От удара маньяк завалился на бок, но сознание, судя по всему, не потерял, потому что продолжал лёжа двигаться и вошкаться.

Эля, отплёвываясь и создавая гигантское количество шума, выбралась из куста, держа степлер на вытянутой руке, как пистолет, и снова гаркнула, что есть мочи, срывая голос:

– Кому сказала?! Руки вверх, урод грёбаный!!!

Насильник было дёрнулся по направлению к Эле, но тут в ближайшем частном доме ярким пятном вспыхнуло окно: понятно, что полуночный шум перебудил хозяев.

«Плащ» затравленно обернулся на свет, подскочил вначале на четвереньки, а потом на ноги и бросился наутёк.

Арина тем временем успела отползти к другим кустам и сидела теперь, подтянув ноги и обхватив колени руками.

Эля, чувствуя, что вот-вот и сама грохнется в обморок, поспешила к ней, присела рядом, обняла за плечи.

– И-и-и-и-и, – тихонько взвизгивала Арина, а из её больших глаз катились не менее большие слёзы.

«Какое всё-таки у неё красивое лицо, – снова подумала Элис, невольно залюбовавшись ранней гостьей. – Если бы я была художником, я бы написала её портрет. Потому что такие мягкие и изящные черты сложно описать словами. Её облик словно сияет. Даже когда она взволнована и чувствует себя определённо неловко. Как, например, сейчас…»

Эля сама настояла, чтобы Арина зашла к ней домой.

Та позвонила с самого утра и слёзно просила встретиться где-нибудь на нейтральной территории. Элис было ужасно лень куда-то тащиться в такой ранний час. Она едва проснулась и до сих пор тёрла глаза, пребывая в разобранном состоянии. Но и отказать девочке она не могла. Поэтому решение нашлось само собой.

– Приходи ко мне, – решительно заявила Эля и, не слушая невнятные возражения Арины, продиктовала адрес.

Накануне, после спасения, Эля передала совершенно деморализованную нападением девочку её родителям. А перед этим они с Ариной обменялись номерами телефонов.

В отличие от хозяйки гостья сейчас выглядела себе вполне бодрой, будто и не участвовала каких-то десять часов назад в страшной передряге. Одета она сегодня была скромно, но в то же время очень «приятно»: светлая футболка с коротким рукавом, джинсики в облипку; такая одежда выгодно подчеркивала стройную худощавую фигурку молоденькой девушки.

«В ранней юности душевные шрамы заживают быстро, – подумала Элис, продолжая разглядывать раннюю визитёршу. – Хотя, возможно, и оставляют след на всю жизнь».

– Тебя никогда не просили позировать для картины? – спросила Эля после обмена приветствиями.

– Н-нет. – Арина трогательно смутилась.

– Да расслабься ты, – улыбнулась Эля, взяла девочку за руку и повела на кухню. – Давай чего-нибудь жахнем запрещённого прямо с утра, – предложила она. – У меня половина торта киснет в холодильнике!

– Да я ж не за этим… – тихо проговорила Арина, послушно следуя за хозяйкой.

– А я – за этим! – безапелляционно заявила та. – Слушай, а может, тебе пива? Я, если что, не продавщица в супермаркете, паспорт не стану спрашивать.

– Так паспорта у меня нет, – наконец-то улыбнулась и гостья. – Ой, что я говорю! Паспорт есть, конечно, совершеннолетия нет, мне в магазине по закону не отпустят спиртное.

– И сколько тебе? – поинтересовалась Эля, извлекая из холодильника круглый поднос с полуразрушенными остатками торта.

– Семнадцать. – Арина пристроилась на краешек табуретки, стоящей перед кухонным столом.

– Семнадцать, – мечтательно повторила Элис, устраиваясь напротив. – Эх, – вздохнула она, – мой любимый возраст.

– Почему? – удивилась Арина.

– Да потому что в семнадцать у человека нет никакой ответственности. Он, можно сказать, почти свободен. Иди на все четыре стороны. Вся жизнь впереди. И можно представлять её себе такой, какой хочется. Потому что ты ещё не реализовала ни одну из своих возможностей. У тебя – абсолютная перспектива. И в поступках, и в мечтах, и в ожиданиях.

– Ну-у-у-у, – протянула Арина. – Свои проблемы и в таком возрасте имеются. И потом, вы же… э-э-э… ты же…

– Не записывай меня в бабки, – нахмурилась Эля. – Какая я тебе «вы»?

– Ладно, – тряхнула головой Арина. – Ты же тоже ещё очень молодая. Значит, и у тебя всё впереди. Зато тебе не надо ни перед кем отчитываться. Даже если ты делаешь что-то неправильно, с точки зрения других.

– Это так, – не стала спорить Элис. – Видимо, у тебя конфронтация с предками?

– Ну да. Они совершенно меня не понимают. Или не хотят понимать!

– Как это ново, – насмешливо фыркнула Эля. – Между прочим, то, о чём ты говоришь, – эволюция. Биология! Наука! Подростковые бунты – неизбежный процесс, способ оставить родителей и пойти своей дорогой. Даже через конфликт. Иначе мы бы сидели у родителей на шее всю жизнь.

– А у тебя таких проблем разве не было?

– У меня – нет. Потому что я детдомовская. И своих родителей не видела ни разу в жизни.

– Ой-ой, – испугалась Арина и прижала кулачки к груди. – Прости, пожалуйста, я же не знала!

– Да не парься, – махнула рукой Элис. – Ты-то тут при чём? Что-то у нас какие-то нудные старушечьи посиделки, тебе не кажется? Торту вон сие категорически не нравится, он тает на глазах. Так что клади себе в тарелку самый большой кусок.

– Всё-таки хоть убей, не понимаю, как ты там оказалась ночью. – Арина задумчиво покачала головой. – Если бы кто-то рассказал – не поверила бы. Реальная магия.

Девчонки после торта переместились в комнату и сейчас расположились на диване. Арина несколько раз пыталась начать проникновенную речь, сводящуюся к тому, что будет благодарна Эле всю свою оставшуюся жизнь и что готова ради неё на любые… и тэ дэ и тэ пэ. Но Элис неизменно гостью прерывала и заверяла, что в ночном происшествии с её стороны не произошло ничего такого уж выдающегося, и, чтобы закрыть вопрос, от спасённой достаточно простой человеческой благодарности.

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»… – процитировала в ответ на реплику гостьи Эля. – Иногда колода тасуется действительно причудливо.