В целом гораздо проще увидеть, в чем представители разных рас отличаются друг от друга по форме тела, чем по его функциям. Нельзя утверждать, что у всех рас организм функционирует одинаково, но те совпадения черт у разных рас, которые мы отметили в форме, еще более выражены в функции. Нельзя утверждать, что у всех рас организм функционирует одинаково, но совпадения в показателях работы организма у разных рас проявляются еще сильнее, чем совпадения различных внешних черт. По одному только показателю какой-нибудь функции организма, например сердцебиения, совершенно невозможно определить, находится перед вами белый или негр, ведь одинаковые результаты могут быть и у тех и у других. Определенный уровень базового обмена веществ не свидетельствует о том, что человек японец или белый, хотя средние показатели всех представителей сравниваемых рас действительно могут отличаться. Более того, конкретная функция настолько сильно изменяется в зависимости от требований окружающей среды, что если разные расовые группы живут в одинаковых условиях, то и реакции организма будут одинаковыми. Все органы способны приспосабливаться к довольно широкому диапазону условий, и потому условия в значительной степени эти реакции определяют.
Что справедливо для физиологических функций, в равной степени справедливо и для функций психических. Написано немалое количество работ, посвященных психическим особенностям рас. Светловолосые жители Северной Европы, итальянцы с юга, евреи, негры, индийцы, китайцы – всех их описывают так, словно их психические особенности обусловлены биологически. Действительно, у каждой популяции свой особый характер, который находит выражение в ее поведении, так что разные модели поведения распространены на разных территориях. В то же время на разных территориях обитают представители разных анатомических типов, и в результате мы видим, что некую выбранную популяцию описывают так, словно определенному свойственному ей анатомическому типу соответствует и определенный тип поведения. Между тем это не дает нам права утверждать, что поведение определяется анатомическим типом. Позволив себе сделать подобный вывод, мы сильно ошибемся. Во-первых, необходимо было бы доказать, что взаимозависимость строения тела и поведения человека непреложна, что она справедлива не только для выделенного участка, но и для всей популяции данного типа, и, наоборот, что у людей иного строения такого поведения быть не может. Во-вторых, необходимо было бы показать, что между этими двумя явлениями существует внутренняя связь.
Это можно проиллюстрировать примером из совершенно иной области. В определенной стране существует определенный климат и определенная геологическая формация. На этой же территории произрастает особая флора. Однако состав флоры объясняется характером почвы и климата исключительно в той мере, в какой он от них зависит. Ее состав зависит и от эволюции растительных форм в целом. Один факт, что те или иные формы распространены на тех или иных территориях, не является доказательством генетической связи между двумя наблюдаемыми группами. Неграм в Африке свойственны длинные конечности и определенный тип психического поведения. Из этого не следует, что психическое поведение каким-либо образом обусловлено длинными конечностями. В подобного рода полемике само положение, подлежащее доказательству, принимается за уже доказанное.
Научное решение этой проблемы требует иного подхода. Умственная деятельность есть функция организма. Мы видели, что физиологические процессы в одном и том же организме могут сильно различаться в зависимости от условий. Так ли обстоят дела с психическими реакциями? Изучение слабоумных и гениев указывает на существование биологических различий между ними, придающих индивидуальный характер их поведению, но это едва ли применимо к массам, составляющим все население, в котором строение тела разных людей весьма разнообразно. Мы показали, что одни и те же физиологические функции встречаются у разных рас с разной частотой, но существенных качественных различий установить не удается. Возникает вопрос, такие же условия преобладают в умственной деятельности?
Если бы можно было поместить две популяции разного типа в одинаковые условия среды, ответить на этот вопрос не составило бы труда. Препятствием на нашем пути служит невозможность добиться одинаковых условий. В вопросе о том, что считать одинаковыми условиями, мнения исследователей кардинально расходятся, и потому нам надлежит обратить внимание именно на этот вопрос.
Мы бы многого добились, если бы смогли показать, как люди с одинаковым биологическим составом реагируют на разные типы среды. Мне кажется, что исторические данные убедительно свидетельствуют в пользу того, что у народов с одинаковым генетическим составом происходят существенные изменения в психическом поведении. Свободный и легкий английский язык елизаветинских времен резко выделяется на фоне чопорного языка середины викторианской эпохи; средневековый викинг и современный норвежец производят на нас совершенно разное впечатление; поразительно разнятся суровый римский республиканец и его беспутный потомок периода империи.
Однако нам нужны более весомые доказательства. По крайней мере, в том, что касается использования интеллекта при решении простых проблем повседневной жизни, мы можем привести немалое количество данных, полученных в ходе экспериментов. Не стоит полагать, что современные тесты на интеллект могут нам дать представление о заложенном природой уровне интеллекта, что бы это ни значило. Несомненно одно: они показывают, как человек ведет себя в простых ситуациях, более или менее привычных. На первый взгляд может показаться, что между расами на этот счет имеются серьезные различия. Я говорю о многочисленных тестах на интеллект, направленных на сравнение людей различных европейских типов, а также сравнение европейцев с неграми. Представители североевропейского типа, проживающие в нашей стране, в ходе теста в целом показали заметно более высокие результаты, чем представители южноевропейского типа, а у европейцев в целом результат оказался значительно выше, чем у негров. Возникает вопрос, что это означает? Если расы действительно отличаются друг от друга, те же различия между расовыми типами должны присутствовать, независимо от места проживания. Профессор Гарт недавно собрал все имеющиеся данные и пришел к выводу, что доказать, будто бы различия обусловлены генетически, невозможно, и все имеющиеся наблюдения можно легко объяснить несходством социальной среды. Мне представляется, что наиболее убедительно правильность этой точки зрения доказал д-р Клайнберг, исследовавший выдающихся городских и сельских жителей разных европейских стран. Он обнаружил, что везде сельское и городское население весьма различается, причем в городе результаты значительно выше, чем в деревне. Кроме того, порядок действий у разных групп разный – он зависит скорее от социальных условий, таких как развитие системы школьного образования и конфликты между домом и школой. Еще более убедительны его наблюдения относительно чернокожих. В этих исследованиях тест прошло значительное число негров из южных городов, которые в свое время переехали в город из сельской местности. Он обнаружил, что чем дольше они жили в городе, тем лучше были результаты, а потому негры, прожившие в городе шесть лет, значительно превосходили тех, кто переехал в город недавно. Тот же результат он получил при изучении негров, переехавших с юга в Нью-Йорк: чем дольше человек жил в Нью-Йорке, тем лучше были его результаты. Этот результат соответствует данным Бригама, полученным в ходе его изучения итальянцев, проживавших в США в течение разного срока. Многие утверждают, – как это делал вначале Бригам, – что подобные изменения обусловлены отбором: менее одаренные личности переехали в Штаты уже позднее и оттого представляют группу людей, которые приехали в город только что. С этим мнением трудно согласиться, учитывая то, что подобное явление возникает в каждом тесте с завидной регулярностью. И все же д-р Отто Клайнберг привел убедительные доказательства того, что различия эти нельзя объяснить процессами отбора. Он сравнил данные тех, кто переехал, с показателями тех, кто остался. Данные, собранные в Нэшвилле и Бирмингеме, показали, что между этими двумя группами заметной разницы нет. У переселившихся был выявлен даже немного худший результат, чем у тех, кто остался дома. Он также обнаружил, что те, кто переехал в Нью-Йорк, несколько уступали тем, кто остался на Юге.
