— Хиракава-сан! — зачем-то громко оповестил воздух Огава, кидаясь к девушке и падая возле неё на колени, — Хиракава-сан!!

— Ты думаешь, что она забыла, как её зовут? — спросил я, подходя под усиливающийся грохот приближающегося Жирного, — Не тряси девушку, ты ей причиняешь вред. Смотри.

В животе Асуми торчало три маленьких оперенных шприца. Вынув их, я снял свои очки, поднеся их стеклами к губам Хиракавы. Запотели. Хорошо, она жива. Скорее всего, её накачали снотворным или транквилизатором, но она как-то умудрилась положить нападающих. Причем, если мне не изменяет зрение, очень жестко. Двое из троих валялись в полубессознательном состоянии, хрипло и прерывисто дыша, а вот третий, кажется, уже был на том свете.

Сопя и пыхтя, в квартиру ворвался Жирный. Искоса взглянув на него, я недовольно пробурчал:

— Всё понятно. Вас развели. Сначала отвлекли хулиганьем, затем отпустили Баки. Время было как раз забрать Асуми, но тут не сложилось, а так они бы ушли, парни бы ушли…

— К-со! — выдохнул Огава, — Эти говнюки мелкие уйдут!

— А зачем они тебе? Вон куда крупнее рыбы лежат, — мотнул я головой на костюмы, — Кстати, как это она их всех завалила?

— Ухо глянь, правое, — нервно откликнулся Огава, думая о чем-то своем под шум от борца сумо, пытающегося продышаться.

На ухе вырубившейся девушки была черная клипса, очень похожая на мою. Слегка задрав ей майку, я прощупал живот, а затем бицепсы. У Хиракавы тонус организма и объём мышц был далеко не как у пятнадцатилетней школьницы. Видно, она приняла Пилюлю куда раньше меня.

— Только об этом никому, Кирью-сан, хорошо? Я за вашим телефоном, а вы посидите, пожалуйста, с Жирным. Скоро Дошира подъедет, все организуем.

— Не вопрос, — согласился я, — Огава!

— Что? — обернулся тот от двери.

— Вот, — я убрал волосы, показывая свою клипсу.

— Ааа… — выдохнул тот, — Понятно. Я скоро буду!

Теперь ко мне будет меньше вопросов.

Хулиганы, что удивительно, не удрали, а дожидались своей судьбы под не очень пристальным вниманием Баки, которому, как выяснилось позже, несколько раз сунули кастетом под ребра. Когда подъехала машина, битком набитая якудза, я забрал у Огавы свой мобильный телефон, а затем отправился домой. График теперь придётся корректировать — они определенно увезут Асуми отсюда.

Японцы удивительная нация. С одной стороны, их страна одна из самых законопослушных в мире. Здесь практически нет изнасилований и убийств даже сейчас, в расцвет преступности. С другой стороны, законопослушное поведение и следование всем неписанным правилам оставляет тебя в настолько узкой нише возможностей, что её можно назвать гробом. Жизнь среднего «сараримэна» настолько скудна на события, что я бы её назвал формой пытки и издевательства над разумным существом, из которого условиями, обстоятельствами и традициями делают совершенно бездумное насекомое, трудящееся и отдыхающее по строжайшему регламенту.

Доходит до того, что среднему японцу любого пола не особенно интересен даже выбор спутника жизни, а жены, будучи в браке, весьма равнодушно относятся к изменам мужей, пока это не вредит семье. Люди просто живут, выучив на уровне условного рефлекса как реагировать на весьма узкий круг раздражителей, регулярно появляющийся в их жизни. Я считаю это варварством. С точки зрения государственности это чрезвычайно удачный способ управления нацией, но полностью убитая поколениями инициативность рано или поздно приведет страну к социальной катастрофе. А вот лично мне нужен широкий выбор возможностей, если учесть, что «правильные» пути подъёма по социальной лестнице теперь для меня перекрыты.

Хотя, они меня и раньше не устраивали. Человеку для хорошей жизни нужна независимость, высокий социальный статус и определенный пассивный доход, чтобы не думать о заработке денег. Этот простейший вывод, который способен сделать и ребенок, в Японии является абсолютным табу, ересью. Причем, без какой-либо альтернативы.

Варварство.

— Братик дома! — поприветствовала меня радостным голосом Эна, чтобы тут же скукситься и пробурчать, — … и опять без девушки. Ты бы хоть подсыпал что-нибудь кому-нибудь, а потом домой принес…

— Я сегодня проходил мимо одной бессознательной школьницы, — кивнул я, — как-то не догадался прихватить с собой.

Сестра застыла с раскрытым ртом. Потрепав её по голове, я пошёл к себе, переодеваться. Изголодавшийся организм крутило всё сильнее. Нужно будет позвонить деду, узнать, когда он будет готов для разговора. Недостаток информации по моему состоянию беспокоит.

— Он не соврал, — донеслось с первого этажа потрясенное, — От моих волос пахнет чужим женским шампунем!!

Как будто я раньше хоть раз им врал.

Интерлюдия

Хиро Конго, старчески закряхтев, покинул салон «мерседеса», выйдя из машины перед старыми, почти как он сам, воротами в додзё «Джигокукен». Стоял уже поздний вечер, времечко самое оно, чтобы отойти ко сну, но разве тут выспишься со всеми этими делами?

Какого там.

— Ждите здесь, — бросил он водителю и сопровождающему, согнувшимся в коротких поклонах, — Часа два, наверное. По сторонам смотрите и мозгами работайте! А не как Огава…

— Хай!! — дружно гаркнули молодцы, заставив престарелого оябуна скептически сощуриться.

Ох уж этот Огава. Один из самых преданных, а развели его как щенка неумного. Решил он совместить. Правда, яйца у него стальные, сидел с самой серьезной рожей перед принесенной собственноручно скамеечкой для усекновения мизинца. Готов был ко всему. А толку-то? Охрана не их профиль и никогда им не была.

Ученик, вышедший из ворот додзё, склонился в коротком поклоне перед оябуном, а затем распахнул створки пошире, предлагая тому зайти. Там, уже на территории додзё, Хиро встречал в поклоне Джотаро Химэдзима, старший ученик.

— Конго-доно.

— Джотаро-кун. Проводи меня к старому медведю.

— Конго-доно, мы…

— Я знаю, что ему хреновато, парень. Веди, пока у меня яйца на холоде не отвалились.

— У мастера сейчас посетители, Конго-доно, — огромный мускулистый мужик в очередной раз поклонился старому другу своего учителя.

— Ясно, ну тогда хоть куда-нибудь веди, — кашлянул оябун якудза, — Чаю, что ли, сделайте. Подожду.

Гости у Горо? Вечером? Как интересно. Кто бы это мог быть? Все друзья этого медведя давным-давно сдохли от старости. Точнее, самые удачливые из них. Один Хиро остался. Да и… не совсем он друг, если уж смотреть правде в глаза. Точнее, совсем не друг. Хотя…

Размышления старого оябуна, сидящего в небольшой гостевой комнате с стаканом чая, прервал всё тот же старший ученик. Отодвинув дверь, он доложил, что Горо Кирью готов его встретить. Кивком поблагодарив парня, Конго с кряхтением поднялся и пошёл туда, где его ждал мастер додзё. Зайдя в комнату, тут же поморщился, могучий старик, выглядевший помоложе Хиро, несмотря на свой вдвое старший возраст, выглядел откровенно погано.

— Смотришься хуже, чем тогда, под Нагасаки, — буркнул Конго, — Как кусок старой шлюшьей жопы, которую неделю использовали моряки, а потом еще и не заплатили.

— Вытри свой рот куском тряпки, паршивый мальчишка… — проворчал в ответ изможденный гигант, — Я не ожидал сегодня столько гостей.

— Ну хоть не сдохнешь, пока мы с тобой лясы точим? — деловито осведомился якудза, усаживаясь на гостевую подушку, — Так-то давно пора, а то уже и мне скоро. Непорядок будет, если ты меня переживешь, ой непорядок.

— Дали же ками внука, — посетовал в ответ Горо Кирью.

— Воспитывать надо было лучше. Сейчас бы управлял какой-нибудь дзайбацу или хотя бы морским портом, оплатил бы тебе палату императорского класса. Ленивый старый осел.

— Скажи спасибо, что я тебя вообще искать отправился там, в Нагасаки. Ты хоть представляешь, сколько у меня внуков?

— Древний ты блядун, не бреши мне тут. Я единственный, о котором ты знал. Твои бугры и прочее мышечное дерьмо по наследству не передается, а каким ты был до своего зелья, ты и сам не помнишь.