Эльфы скривились от пережитого унижения, но Фолко всех успокоил.
- Обещать прислать подарки еще не значит прислать их, - весело шепнул он эльфам.
- А вы клевые парни, - неожиданно закудахтал (это он так смеялся) король. - Чтобы королевского палача пришлось потом вантусом откачивать... - косоглазый король слез с кресла и, подойдя к хоббиту, похлопал его по плечу. - Давно так не смеялся. А попугай давно мне надоел, - он вновь закудахтал и вернулся на свое место.
- Король, да пребудет его Величество в здравии, разрешает вам говорить, - негромко произнес Этчелион. - Включите пятый микрофон, - к эльфам тут же подбежал один из придворных и протянул матюгальник с выгравированной на нем цифрой пять. - Берите же, а то Его Величество плохо слышит, - негромко шикнул на послов Этчелион.
- Этого я и боялся, - понурился Фолко.
- Говорить будет невысоклик Фолко, - после долгой внутренней борьбы заявил Монпарнас.
- Кхе-кхе, - откашлялся Фолко, да так, что у всех заложило уши, а потом громким, звенящим голосом произнес, - Мы принесли тревожные вести, о, Повелитель Запада, - начал он.
- Ась? Чаво? Че он сказал? - король приставил к уху большой стетоскоп, и теперь вертел своей головой, пытаясь разобраться в том, что говорил хоббит.
Фолко вздохнул. Прием обещал быть долгим, а привычка короля переспрашивать каждое слово не внушало ему оптимизма, ибо и у матюгальника был свой предел громкости. И тут, вдруг, хоббит и в самом деле, ощутил прилив неведомой силы. Его перепирало красноречие. Фолко подбежал к королевскому шуту, отобрал у того балалайку и, забренчав по струнам, принялся напрягать мощность матюгальника, распевая странную балладу, не имеющей ни размерности, ни рифмы.
Над Средиземьем тучи ходят хмуро,
Край суровой тишиной объят
Над высоким берегом Андуина
Часовые Гондора стоят.
Наш взор пылал, как сильмарилл,
Рука тверда была.
Найти решили мы того,
Кто мир раскачивает наш
Но треснул мир напополам,
Пришел трындец.
По всей стране пошел развал.
Ночной Конец.
И чтобы Родину спасти
и защитить,
Решили с Торином вдвоем в поход
пойтить,
К нам по дороге друг прибился,
Звать Малыш.
Но в голове его бурлил
Один гашиш.
Теперь не страшен Саруман,
Именем теперь Полкан,
Сапоги он нам оближет,
Голубой щенок
Попался тут нам Радагаст
(второй Гэндальф)
И сбил он нас троих с пути
Сказал "Убей".
Пообещал нам заплатить
Потом пропал
Нам не нужны его слова
Не верим мы.
Но то, что нам не избежать
Увы, войны.
За время пути мы узнали того,
Кого замочить суждено,
Мы поняли и обнажили топоры
Но поздняк.
Король без королевства вздыбил горы
И холмы
Скоро всем придет каюк
Что же делать будем мы?
Придет зима, и снег падет.
Гэндальф, Гэндальф,
Что же мне щас делать?
У меня нет зимнего пальтишки
Зачем такая жизнь нужна,
Ведь завтра может быть война.
Теперь одна осталась нам
Юдоль земная.
Убить того, кто баламутит
Этот мир.
Тогда-то в нашу честь устроят пир.
И нам деньгу большую, ковер
И телевизор
В подарок сразу вру'чат, а может быть
Вруча'т.
За подвиг ты, король награду нам
Отдай
Цени нас высоко.
С деньгами надо расставаться
Легко.
Хей-хо, ну и песня.
Хей-хо, ну и автор,
Хей-хо, читатели будут в восторге.
А это главное.
То, что только что услышали в Тронном зале, все присутствующие запомнили навсегда. Сразу после исполнения этой героической песни, оба придворных поэта, заткнув уши, выбросились из окна. Туда же проследовал и королевский шут, осмелившийся отпустить колкости в адрес автора. Король и стража были так поражены услышанным, что никак не отреагировали на поступок хоббита, который отправил вслед за шутом и балалайку. Спустя какое-то время в наступившей тишине непрекращающийся вопль шута оборвался.
Торин что-то пробормотал про "красноречие десяти Саруманов" и невежливо сплюнул.
Король поковырялся в ухе кинжалом, после чего, вложив кинжал в ножны, зааплодировал. Спустя несколько секунд, весь Тронный зал хлопал в ладоши так, что уши закладывало. После того, как аплодисменты смолкли, Владыка Запада поблагодарил посла - полурослика за занимательный рассказ, похлопал его по плечу и заявил, что присваивает ему почетный титул "папарацци-гуано", что в переводе на Всеобщий язык, означало что-то типа "пиздобол-собеседник".
Аудиенция закончилась, король пригласил послов на экскурсию по "Миллиону Туалетов". Эльфы вежливо, гномы не очень, а хоббит и вовсе грубо, отказался, вспылив.
- Ну и сидите, ждите, пока вас всех замочат в сортире, - заявил Фолко и хлопнул дверью так, что на потолке потрескалась известка.
- В Дур-Гулдур, - Фолко весь кипел после приема. - Вперед! Покончим с угрозой Средиземью и заработаем тысячу триалонов!
- Но сначала пожрем, - деловито предложил Малыш.
- Я иду с вами, - неожиданно заявил Отлис. - У меня в желудке уже кошки поют.
- Только пойдем в другую таверну, - предложил Нивротт, размахивая костылями. - А то в старой нас уже все знают.
- А мне пофиг, - заявил Монпарнас. - Я все равно ничего не вижу.
- Авное, фобы кафка была, - заявил Мылохлор. - Я юбью кафу.
Отлис повел друзей кривыми обходными путями. Спустя десять минут блужданий, наш отряд ввалился в трактир. В ответ на просьбу хозяина предъявить посольские грамоты, нетерпеливый малыш надел свою знаменитую боксерскую перчатку и ударил один раз хозяина в челюсть. Хозяин таверны улетел в одну сторону, а его искусственная челюсть в другую.
- Ух, ты, Мылохлор, смотри, - Фолко протянул тому творение зубного техника. - У хозяина своих-то зубов нету, так он кому-то целую челюсть вырвал.
Мылохлор с диким восторгом смотрел на вставную челюсть. Примерно таким же взглядом похотливые орки смотрят на беззащитных молодых обезьянок...
Под утро в трактир во главе стражи заявился Этчелион.
- А, вот кто до полусмерти избил трактирщика с обещанием, если он вернется, засунуть ему (трактирщику) вставную челюсть в задницу.
- Какая ищо вставная челюсть? - сверкая зубами, спросил Мылохлор, щелкая кулек с орехами. - Мы единственные борцы со злом в Средиземье, к тому же, неприкосновенные послы, и вообще, мы немедленно выступаем в Дур-Гулдур.
