Джилли Макмиллан
Няня
Gilly Macmillan
The Nanny
* * *
Copyright © Gilly Macmillan 2019
First published in Great Britain by Century in 2019
© Тулаев В. Н., перевод на русский язык, 2022
© Оформление. Т8 Издательские технологии, 2023
© Издание на русском языке. ООО «Издательство „Омега-Л“», 2023
* * *
Посвящается Хелен Хеллер, выдающемуся агенту, непререкаемому авторитету в мире моды, наставнику по семейным отношениям и просто другу.
Эта книга – для тебя.
Темные воды смыкаются над упавшим за борт телом, и лодка, слегка качнувшись, вновь застывает на гладкой поверхности. Женщина, сидящая в лодке, выжидает еще пару минут, пока озеро не успокоится. Гробовую тишину нарушает лишь ее тяжелое дыхание. Наконец она берет весла и решительно гребет к берегу. Боже, как болят руки…
Не верится, что пришлось на такое пойти. Ненавижу себя…
Вот и лодочный ангар. Она тихо заплывает внутрь, вылезает на подмостки и, внимательно смотря под ноги, идет в Лейк-Холл. Устала…
Господи, какая холодная нынче вода. Жаль, что вот так заканчивается человеческая жизнь. Что делать, другого выхода не было.
Она тихонько проскальзывает в дом, а поднявшийся над озером ветерок покачивает ветви плакучих ив, заставляя их танцевать над черной гладью ночного озера.
Завороженно смотрюсь в зеркало, отражающее гротескную раскрашенную маску. Кто я? Вот эта размалеванная кукла или женщина, чья суть скрыта под толстым слоем грима?
Чему теперь верить? Кому доверять?
Дверь тихо открывается, и в зеркале за моим плечом всплывает круглое личико дочери с яркими васильковыми глазами. Милая, невинная девочка…
Не хочу, чтобы она меня сейчас видела. Не желаю, чтобы дочь стала такой же, как я.
– Оставь меня!
I
1987
Джослин просыпается в полной растерянности. Во рту гадко и сухо. На улице светло. Заспалась… Стрелки на настенных часах показывают двадцать шесть минут девятого. Странно, обычно няня будит ее в семь утра.
Она зевает и хлопает заспанными глазами, рассматривая обои с грациозными парочками танцующих жирафов и свою заваленную мягкими игрушками кровать. На дверце большого шкафа висят пустые плечики, оставленные няней Ханной. Вешалка предназначена для парадного платья, в котором Джослин полагалось встречать гостей. Вот только платье погибло, платья больше нет… Печально. Джослин чувствует свою вину и в то же время находится в некотором смятении: то, что произошло вчера, – очень плохо, однако помнит она немного, да и те воспоминания старается запрятать подальше. Слишком стыдно.
Спальня – одно из ее любимейших мест в доме, но сегодня это ощущение пропало. Какая гнетущая тишина… Дверца шкафа приоткрыта. Не прячется ли там жуткое чудовище с когтистыми длинными лапами? Сейчас дверца качнется, и оно выползет наружу, схватит Джослин…
– Ханна! – кричит она.
Под дверью в комнату няни видна полоска света. Если ее порой заслоняет тень – значит, няня встала. Сейчас никаких теней нет.
– Ха-а-нна! – делает еще попытку Джослин.
Тишина…
Джослин выскакивает из кровати и подбегает к двери в смежную спальню. По пути захлопывает дверцу шкафа, и вешалка падает на пол, нарушая тишину жутким стуком. Обычно Джослин стучится и выжидает, пока Ханна не откликнется, а уж потом заходит. Сейчас не до того. Она с ходу распахивает дверь.
Конечно, няня должна, как и каждое утро, сидеть в кресле в бордовом халатике и пушистых тапках, в крайнем случае – лежать в кровати, однако комната пуста.
А где же ее обычный стакан с водой, где толстая книга с загнутой страничкой на прикроватном столике? Где щетка для волос, где косметический набор? А два фарфоровых котенка? В спальне не осталось ни следа от Ханны и ее вещей. Кровать аккуратно заправлена, на покрывале с узором из горящих свечек – ни морщинки. Уголок откинут, как в больнице, подушки взбиты, портьеры распахнуты. Полки девственно чисты.
– Ханна!
Пустая спальня – полбеды. Гораздо хуже, что Джослин вдруг посещает ужасное чувство утраты, и она кричит во весь голос, срываясь на визг.
Экономка Мэрион Харрис обыскивает комнату няни: вытаскивает ящики комода, открывает шкаф. В комоде сложено постельное белье, в гардеробе позвякивают друг о друга пустые вешалки. Мэрион приподнимает покрывало и заглядывает под кровать, затем шарит в прикроватной тумбочке. Девочка права: и не скажешь, что Ханна вообще занимала эту спальню.
– И чемоданов нет… Даже не верится.
На полу пляшет падающий из окна солнечный луч.
– Я же говорила… – шепчет Джослин дрожащими губами.
Так надеялась, что Мэрион объяснит, что к чему, или вернет все, как было вчера. Однако экономка лишь фыркает:
– Совсем не похоже на Ханну! Случись что – наверняка сказала бы хоть словечко или записку оставила. Бросить все просто так? Нет, это не в ее стиле.
На улице звонят церковные колокола, и Мэрион выглядывает в окно. Шпили храма хорошо видны над верхушками деревьев окружающего Лейк-Холл густого дубового леса.
– Посиди пока у себя, поиграй во что-нибудь, – предлагает экономка. – А я принесу тебе завтрак – вот только поговорю с твоими родителями.
Джослин остается в своей комнате. Рисует Ханну, кропотливо подбирая цвета, и аккуратно раскрашивает получившийся портрет. Наконец ее зовет Мэрион, и девочка бежит вниз, сгорая от желания узнать, что произошло с няней. Экономка поджимает губы:
– Ничего нового выяснить не удалось. Порасспроси-ка родителей.
Мама с папой сидят в голубом зале с двумя друзьями – те оставались в Лейк-Холле на ночь. По диванам и кофейным столикам разбросаны газеты с цветными вкладышами. Пылает камин, и в зале витают ароматы горящего дерева, к которым примешивается сигаретный дым.
Джослин пытается привлечь внимание папы, но тот, утонув в кресле, скрестил длинные ноги и спрятал лицо за розоватым газетным листом. Мама лежит с полузакрытыми глазами на одном из диванов, откинув голову на груду подушечек. Тушит сигарету в стоящей на животе большой мраморной пепельнице. Джослин собирается с духом, чтобы задать крутящийся на языке вопрос. Не слишком хочется лишний раз попадаться на глаза маме.
Ночевавшая у них леди отворачивается от окна и замечает застывшую в дверях девочку.
– О, привет! – восклицает эта дама с пышно начесанными каштановыми волосами.
Милла… Вроде бы ее зовут Милла.
– Здравствуйте, – отвечает Джослин и пытается улыбнуться, но тут же густо краснеет.
Вчера вечером она вела себя недостойно.
Заслышав голос дочери, Вирджиния Холт поднимает голову.
– Что тебе здесь нужно?
Джослин вздрагивает и переводит взгляд на папу. Тот все еще скрывается за газетой.
– С тобой говорю я, а не папа! – окликает ее мать.
– Не знаешь, где Ханна? – тяжело сглотнув, спрашивает Джослин.
– Она уехала.
Всего-то два слова, а девочке кажется, что из-под ее ног выбили опору. Ханна для нее – свет в окошке. Ханна заботится. Ханна ее всегда внимательно слушает, всегда находит время для объяснений. Няня куда лучше, чем мама, – она любит Джослин.
– Нет!
– Не смей топать на меня ножкой, юная леди! Кто тебя этому научил?
– Ханна никуда не уехала! Где она?
– Александер!
Лорд Холт с усталым видом опускает газету.
– Мамочка права, дорогая, и мне очень жаль. Ничего, постараемся как можно быстрее подыскать тебе новую няню. Сейчас выходные, а в понедельник мамочка кое-куда позвонит.
Джослин визжит так, что закладывает уши, и мать вскакивает с дивана. Роняет пепельницу, содержимое которой вываливается на ковер, и хватает девочку за руки. Нагибается, глядя в упор на дочь. Глаза у нее страшные, налитые кровью, волосы упали на лицо. Джослин делает шаг назад, но Вирджиния держит крепко.
