Нацепляю вокруг запястья, и несколько раз щелкаю ею по коже, пока дрожь не проходит.
Раздается стук в дверь, и меня охватывает паника. Я опускаю рукав, затем поправляю волосы.
— Да?
Мисс Янсен просовывает голову в приоткрытую дверь.
— Привет, Эллис. У меня тут студентка, которая хочет с тобой поговорить. Есть время?
Успокойся. Улыбайся.
— Да, есть. Через пять минут, хорошо?
Она кивает, но я вижу, как в ее глазах мелькает любопытство. Я просто стою посреди кабинета. Как зомби. Она закрывает дверь.
Я шепчу проклятие. Медленно сажусь за стол. Мне требуется несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями.
Я сосредотачиваюсь.
Это одна из начальных стадий НЛР. Я вижу признаки, но всеми фибрами души отрицаю происходящее. Я испытываю чувства к Картеру. Разве это не еще один знак? Что нам суждено было найти друг друга?
Подави эмоции логикой.
Если чему-то суждено случиться, это произойдет без моего участия.
Единственная опасность в том, чего это мне будет стоить.
Я не могу вызвать подозрений, а слухи о том, что школьный психолог тесно общается с учеником, определенно привлекут ненужное внимание.
Разумнее всего будет передать дело Картера другому психологу. Я не могу находиться рядом с ним. Мне нужно прекратить все связи.
Поднимаю телефонную трубку, чтобы позвонить секретарю, но потом кладу ее обратно.
Картера бросили родители, отправив в эту школу. Я не буду так же жестоко с ним поступать. А скажу ему лично, что больше не могу быть его психологом.
Но именно этого ты хочешь.
Хлопаю ладонями по столу, чтобы успокоить внутренний голос. Я контролирую ситуацию. Я покончу с этим, пока все не зашло слишком далеко.
Глава 4. Преданность
Эллис
Некоторые люди могут быть изолированы и оставаться психически здоровыми, стабильными. Другие… полностью теряют связь с реальностью.
Некоторые исследования последствий изоляции утверждают, что риски для здоровья сравнимы с курением сигарет и ожирением. Люди, которые страдают от длительных периодов изоляции и осознанного одиночества, подвергаются более высокому риску заболеть и умереть.
Удивительно, что простое одиночество может свести человека с ума. Насколько сильно нужно презирать себя, чтобы прям возненавидеть? А потом эта ненависть проявляется в заболевании или смерти, положив конец страданиям.
Я на другом конце спектра. Сказать, что толпа заставляет меня нервничать, было бы преуменьшением. Весь этот галдеж, пристальные взгляды и необходимость соблюдать этикет… утомляет.
Сегодня в академии день гордости, студенты и преподаватели собираются в актовом зале, чтобы принять участие в собрании, который проводит мистер Ди. Вся школа. В одном помещении.
После объявления мистера Ди о том, что футбольная команда должна победить наших врагов, на сцену выбегают болельщицы в красно-черной форме, а за ними следует наш бесстрашный талисман — пума.
Раздаются аплодисменты и крики, и от гулкой акустики большого зала у меня начинает кружиться голова. Я будто стою под люминесцентным светом. Чувствую себя сбитой с толку, отстраненной. И это вызывает панику настолько сильно, что я боюсь сказать что-то не то, или сделать.
Ухожу от коллег и направляюсь в дальний конец аудитории, где при необходимости могу выскользнуть в коридор и скрыться от шума.
Я нахожу укромный уголок между трибунами. Во время выступления на сцене в зале становится темнее, и я начинаю расслабляться. Мне просто нужно знать, что поблизости есть возможность сбежать. В любой ситуации. От страха оказаться в ловушке у меня кружится голова и колотится сердце.
Я с интересом смотрю представление, которое устраивают чирлидерши и танцевальная команда, неуклюже хлопая вместе с остальными, когда чувствую осторожное дуновение на затылке.
Затем:
— Прошлой ночью ты мне приснилась.
Шепот так близко от моего уха должен напугать, но я узнаю его характерную интонацию. По моему телу разливается огненный поток.
Мои руки замирают на середине хлопка.
— Прибереги эту информацию для сеанса, мистер Хенсли, — я бросаю на него быстрый взгляд. — Где мы будем наедине, — в моем голосе ясно слышится предупреждение.
Однако он не отступает. Подходит еще ближе, прячась за трибунами.
— На тебе был черный костюм… и больше ничего. Только пиджак и строгая юбка. Чертовски сексуально.
На этот раз я не смотрю на него; гляжу вперед, наблюдая, как девушку в униформе подбрасывает в воздух. Чувствую прикосновение его горячего дыхания к своей шее, и мои соски твердеют под шелковистым материалом тонкого лифчика.
— Ты сидела на своем столе, — продолжает он. — Прямо передо мной, а потом раздвинула ноги…
По моей коже пробегает дрожь, которая резко контрастирует с жаром, разливающимся между бедер.
Все, над чем я работала, пойдет прахом, если я не положу этому конец.
— Картер, — огрызаюсь я. — Это неуместно. Знаешь это слово?
Толпа аплодирует, шум становится оглушительным, когда талисман показывает трюк. Картер использует это, чтобы придвинуться еще ближе и провести тыльной стороной ладони по моей руке. Прикосновение такое простое, но при этом каждый нерв в моем теле напрягается.
Его улыбка дерзкая и обаятельная. Он тронул меня до глубины души и знает это.
— Ты избегаешь меня, — говорит он.
Ох, если бы он только знал правду…насколько все плохо.
— Я не избегала тебя. Мы договорились встретиться завтра.
— Я искал в интернете. У тебя нет профиля. Никаких фотографий. Ничего. Мне правда нужна твоя фотография, на которую я мог бы смотреть…
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Не смей, — я прикусываю губу. Проклятье. Самый простой поиск в Google может привлечь нежелательное внимание. Я понижаю голос. — Не смей так поступать, Картер. Это вредно для здоровья. Ты должен прекратить такое поведение.
Он сокращает крошечное расстояние между нами.
— Мне все время хочется тебя увидеть.
Я медленно закрываю глаза. Долго молчу. Атмосфера пропитана его словами и одеколоном. Манящим жаром его тела, которое находится так близко. Я каждой своей молекулой впитываю его, прежде чем оттолкнуть.
— В том-то и дело, Картер, — говорю я, готовясь к боли. — Я собиралась рассказать завтра, что больше не могу тебя консультировать. Думаю, для нас обоих будет лучше, если я направлю тебя к другому…
Он встает передо мной, загораживая обзор.
— Ты меня не бросишь.
Прерывисто вздыхаю.
— Я не хочу. Но у меня нет выбора. Ты должен понять, — я пытаюсь обойти его, но он хватает меня за запястье.
— Что понять? — спрашивает он. Его хватка усиливается до боли. — После всего лишь одной встречи, что тебя так насторожило, мисс Монтгомери? — он наклоняется ближе и шепчет мне на ухо: — Я тебя пугаю? Или возбуждаю?
Склонность к насилию. Слова из его досье всплывают в памяти. Мое сердце словно подскакивает к горлу. Я быстро моргаю, перебирая свой арсенал психиатрии в поисках способа обезвредить его.
— Картер, ты устраиваешь сцену. Пожалуйста, прекрати, — я умоляюще смотрю ему в глаза. — Ты делаешь мне больно.
Кажется, это действует, и он моргает. Его хватка на моем запястье ослабевает.
— Увидимся завтра, — говорит он. — Я не могу выбросить тебя из головы. Мне нужно тебя увидеть.
Собрав больше сил, чем я чувствую в данный момент, вырываю свою руку и ускользаю.
Распахнув двери, бегу быстрым шагом в коридор. Почти свежий воздух — воздух, не пропитанный его запахом, — проясняет мою голову. Но я все еще слышу его слова: «Мне нужно тебя увидеть».
Слова имеют силу. Если вы дадите людям возможность высказаться, их слова расскажут, кто они такие.
Я нужна Картеру.
Нет смысла бороться с этим влечением к нему, и отрицать то, что происходит между нами. Вот почему я здесь, и почему выбрала эту профессию. Чтобы помочь тем, кто во мне нуждается.
