– Ты отдохнешь немного, дорогая?

Персефона не была уверена, что сможет сейчас отдохнуть. Она даже не хотела смотреть на их комнату, не хотела проводить ночь без Аида.

– Я думаю… Мне следует повидаться с мамой, – сказала она.

– Ты уверена?

Это казалось лучшей альтернативой. Если бы она осталась одна, ее мысли крутились бы в бесконечном вихре, напоминая ей обо всех ее неудачах и о том, что она должна была сделать по-другому – не только чтобы спасти Аида, но и свою мать.

Она убила Деметру.

Она даже не могла вспомнить, как это произошло. Она помнила только то, что чувствовала – злость и отчаянное желание положить конец козням своей матери, которые она строила для всего мира. Но ни то ни другое не могло служить оправданием для убийства.

Все это казалось нереальным, и она все еще не знала, как ей жить с чем-то настолько ужасным, но, возможно, встреча с матерью в подземном мире поможет.

– Я увижу ее прямо сейчас.

Геката торжественно кивнула, и у Персефоны возникло ощущение, что она не стала спорить, потому что знала ее мысли.

Персефона не задумывалась о том, где в подземном мире может оказаться ее мать. Когда умерла Тюхе, Аид сказал ей, что боги приходят к нему бессильными, и он часто отводит им место в своем царстве, основываясь на том, что их больше всего беспокоило в жизни.

Тюхе всегда хотела быть матерью, поэтому она стала смотрительницей в детском саду. Деметра тоже хотела быть матерью, но предоставление ей места рядом с Тюхе казалось слишком большой наградой, учитывая все, что она сделала. И все же Персефона не была уверена, что хочет, чтобы Деметру приговорили к заключению в Тартаре – возможно, из-за чувства вины, ведь это она была ответственна за смерть матери.

Персефона решила, что подготовилась, но когда они с Гекатой перенеслись, она никак не ожидала оказаться в золотой траве Элизия. Она посмотрела на Гекату, а затем на пространство вокруг: пышные деревья, ярко-голубое небо. Души, рассеянные по равнинам, одеты в белое и бесцельно бродят без воспоминаний о жизни, которую они вели в верхнем мире.

Это необходимо, – сказал ей как-то Танатос, – чтобы исцелить душу.

Персефона узнала, что это значит, когда Лекса попала в подземный мир. Ей повезло увидеть ее как раз в тот момент, когда она пересекала Стикс, и она дорожила теми несколькими минутами, которые провела со своей лучшей подругой, прежде чем ей предстояло испить из Леты и стать кем-то другим.

– Геката, – прошептала она, переполненная эмоциями, которых не ожидала. – Почему мы в Элизии?

Она спрашивала и в то же время знала.

– Есть некоторые травмы, с которыми душа не может жить, – последовал ответ Гекаты. – Даже после смерти, даже у бога.

По лицу Персефоны потекли слезы. Она не могла остановить их, не могла даже понять, что они означают.

– С чем она не может жить? – спросила Персефона, ощущая привкус соли на губах.

Та версия ее матери, с которой Персефона столкнулась в музее Древней Греции, не испытывала угрызений совести за причиненный ею вред. Ее не волновало, что вызванный ею шторм унес жизни сотен людей, не волновало, что ее магия убила Тюхе.

Я разрушу мир вокруг тебя, – сказала она.

Геката не ответила, хотя Персефона знала, что в этом нет необходимости. Не важно, что кто-либо из них мог сказать о жизни, прожитой Деметрой – все было спорным. Фактом было лишь то, что судьи признали – ее душа увяла под грузом вины за содеянное.

Персефона не знала почему, но осознание этого еще сильнее причиняло боль. Это показало, насколько потерянной стала Деметра. Началось ли ее падение с изнасилования Посейдоном? Часть Персефоны хотела знать это – та часть, которая хотела отомстить за мать, которую она потеряла, за ту, кем стала Деметра.

– Тебе не поможет поиск ответов о том, как жила твоя мать, – сказала Геката.

– Откуда ты знаешь? – спросила Персефона. Она не часто задавала вопросы Гекате, но в этом случае спросила.

– Потому что ты уже все знаешь, – ответила Геката. – Со временем ее душа исцелится, и твоя тоже. Возможно, тогда ты поймешь или, по крайней мере, примешь это.

– Где она? – спросила Персефона, окидывая взглядом золотую равнину.

И снова Геката промолчала. Потому что Персефона нашла свою мать. Она узнала ее длинные прямые волосы цвета золотистой травы у их ног. Деметра выглядела хрупкой и маленькой.

Персефона оставила Гекату и подошла к матери. Она держалась на расстоянии, обойдя ее широким кругом, пока не смогла разглядеть ее лицо. Впервые она увидела Деметру без знакомого злого блеска в глазах, без суровости, превращавшей ее черты в маску презрения.

Взгляд Деметры переместился на Персефону. Ее мягкие губы изогнулись в нежной улыбке. Улыбка осветила лицо, но не коснулась ее глаз – глаз, которые когда-то меняли цвет с карего на зеленый, а затем на золотой, когда она проходила через стадии гнева. Теперь они были просто бледно-желтыми, цвета пшеницы, и в них ничего не отражалось.

– Привет, – тихо сказала она.

Персефона попыталась сглотнуть комок в горле, прежде чем заговорить, но ее голос все равно сорвался.

– Привет, – ответила Персефона.

– Ты хозяйка этого царства?

– Да. Как ты узнала?

Между бровями Деметры пролегла морщинка.

– Я не знаю, – сказала она, а затем ее взгляд переместился – полетел через поле. Когда она заговорила снова, в ее голосе звучали нотки удивления: – Здесь так спокойно.

Желала бы Персефона чувствовать то же самое.

Внезапно она покинула Элизий и оказалась в полутемной комнате – в их с Аидом спальне. Комната была пуста, в камине не горел огонь, который согревал бы воздух или прогнал бы тьму. И в этой холодной безжизненной комнате она рухнула на пол и зарыдала.

Аид проснулся от резкого жжения в боку. Он взревел от боли и открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тесей вынимает два пальца из его раны, которую он нанес ножом, сделанным из косы Кроноса.

– Отлично, – сказал Тесей. – Ты проснулся.

Аид стиснул зубы, свирепо глядя на полубога, его глаза наполнились слезами. Он хотел заговорить, проклясть его, но слова застряли в горле, сдавленном болью.

– Ну извини, – сказал полубог, опуская взгляд на свои окровавленные пальцы. – На мои призывы ты не откликался.

Только когда Тесей поднялся на ноги, Аид осознал, что больше не висит на цепях. Сейчас он сидел на полу. Массивная сеть, которая покрывала его тело, исчезла, и вместо нее появилась новая, больше похожая на рубашку. Несмотря на перемену, Аид все равно чувствовал ее вес и то, как странно она, казалось, высасывала его энергию – как будто ее шипы вонзались в самую его душу.

– Пойдем, олимпиец, – сказал Тесей. – Тебе придется заслужить свое содержание.

Аид подавил желание остаться на месте. Ему не нравилось, когда им командовали, особенно если это был высокомерный полубог, но он не мог отрицать, что было бы неплохо узнать, где именно он находится, и он не мог упустить возможность осмотреться и разработать план побега.

Он поднялся на ноги, его конечности дрожали. Тесей не сразу вывел его из камеры. Вместо этого он изучал его, критический взгляд будто прожигал все его тело.

– Восхищаешься мной, Тесей? – прошипел Аид, затаив дыхание.

– Да, – сказал полубог, а затем посмотрел ему в глаза. – Ты когда-нибудь чувствовал себя настолько слабым?

Аид нахмурился, и Тесей едва заметно улыбнулся, прежде чем повернуться и открыть невидимую дверь.

– Даже ты должен признать, что впечатлен нашей технологией, – сказал Тесей, проходя в узкий коридор, который был не светлее камеры Аида.

Аид почувствовал песок в воздухе, затхлый запах просочился в горло, отчего дышать под сетью стало еще труднее.

– Вашей? – возразил Аид. – Это похоже на работу Гефеста и пахнет магией Деметры.

– Что такое технология, как не эволюция того, что уже существует? – парировал Тесей.