Геката покачала головой.

– Я пыталась, Персефона.

– Неужели, – возразила Персефона. – Когда?

Она отказывалась в это верить и знала, что что-то не так. Она всегда была способна ощущать магию Аида, но даже это ощущение исчезло, и пустота заставляла ее задрожать.

– Персефона, – начал Гермес, подходя к ней.

– Не прикасайся ко мне, – отрезала она, свирепо глядя на него, на всех них.

Она не хотела их утешения. Она не хотела их жалости. Это делало все реальным.

Ее глаза наполнились слезами. Она привыкла ожидать определенных истин – что после ночи наступит рассвет, что жизнь предшествует смерти, а надежда следует за отчаянием. Она привыкла верить, что Аид всегда будет рядом с ней, и из-за его отсутствия весь мир теперь казался уродливым.

– Я хочу своего мужа! – из ее горла вырвался жуткий крик.

Она прикрыла рот рукой, как будто хотела сдержать его, а затем вдруг перенеслась в свой офис в Александрийской башне, где оставила Аида в путах своей магии.

Прогнувшийся пол, порванные виноградные лозы… Она знала, что его здесь нет. Она знала, что ее магии было достаточно, чтобы удержать его лишь на короткое время. И все же она цеплялась за крупицу ложной надежды. Персефона опустилась на колени и коснулась темных виноградных лоз. Когда она протянула руку, она живо представила себе, как они удерживали тело Аида.

Вспышка теплой магии Гермеса предупредила ее, что она уже не одна.

– Тесей забрал мое кольцо, – сказала Персефона.

– Тогда мы примерно знаем, что произошло, – сказал он. – Аид мог отследить кольцо и использовал его, чтобы найти тебя, но где оно сейчас и может ли Тесей отследить его?

– Я не должна была оставлять его одного, – сказала она.

Ей следовало позвать Аида, пока она была с больной Лексой и Гармонией в отеле, но она слишком боялась последствий. Даже тогда – имело бы это значение? Она понятия не имела, в какой момент он сбился с пути.

– Ты сделала то, что было необходимо, – сказал Гермес.

– А что, если это не так? – спросила Персефона, хотя, сколько бы она ни размышляла, она все равно чувствовала, что у нее не было другого выбора. В тот момент перед ней было слишком много угроз, включая божественное правосудие и благополучие Сивиллы. Все, о чем Персефона теперь могла думать – не обрекла ли она Аида на какую-то другую ужасную участь?

– Это не важно, – сказал Гермес. – Что сделано, то сделано.

Она знала, что он прав. Их единственным выходом было двигаться вперед.

Она поднялась на ноги, а затем повернулась лицом к богу, который стал одним из ее самых близких друзей.

– Найди моего мужа, Гермес. Сделай все, что можешь.

Он мгновение изучал ее, его красивое лицо было мягким и суровым одновременно.

– Ты понимаешь, о чем просишь, Сефи?

Она подошла ближе, удерживая его золотистый взгляд.

– Я хочу крови, Гермес. Я наполню ею реки, пока его не найдут. Тесей скоро обнаружит, что подлетел слишком близко к солнцу.

Гермес ухмыльнулся.

– Мне нравится мстительная Сеф, – сказал он. – Это страшно.

Персефона взглянула на красное зарево рассвета за окном, вышла из своего кабинета и вошла в зону ожидания, откуда открывался вид на Новые Афины. Свет опалял горизонт, и Персефоне показалось, что это очень похоже на огонь. Она никогда не думала, что увидит в солнце угрозу, но сегодня это было похоже на рассвет нового и ужасного мира.

Ирония заключалась в том, что никто не узнает об ужасе ее ночи. Сегодня смертные проснутся и увидят, что снег перестал, что тучи, которые неделями отягощали небо, разошлись. Медиаиздания будут публиковать истории о том, как закончился гнев олимпийцев, и высказывать предположения, что именно битва под Фивами положила конец гневу Деметры.

– Разве это правильно – злиться из-за того, что они не узнают, какой ужас мы пережили прошлой ночью?

– Нет, – сказал Гермес. – Но я не думаю, что тебя именно это сейчас злит.

Она повернулась, но он все еще был на два шага позади нее.

– Что ты знаешь о моем гневе?

– Тебе не нравится, когда убеждения подпитываются ложью. Ты воспринимаешь это как несправедливость, – сказал он.

Он был прав. Именно поэтому Тесей и его шайка нечестивых полубогов и смертных так сильно разозлили ее, и Хелен, некогда ее верная помощница, только помогла увековечить эту ложь своими статьями. Что делало ее истории такими правдоподобными, так это то, что в них было достаточно правды.

– Тесей сказал бы, что это особая сила, – сказала Персефона.

– Это сила, – согласился Гермес. – Но сила есть во многих вещах.

Она прижала пальцы к прохладному стеклу, обводя линию горизонта Новых Афин.

– Они думают, что я солгала, – сказала она.

Прямо перед тем, как все приняло худший оборот – перед тем, как Сивилла пропала без вести, а потом случилась лавина и последовавшая за ней битва, прежде чем Тесей обменял свою благосклонность на ее уступчивость – Хелен решила раскрыть секрет божественности Персефоны и обвинила ее в обмане народа Новой Греции.

Выбранный момент во многих отношениях был безупречен. Она знала, что мир пришел, чтобы восхищаться Персефоной и критиковать ее, как за то, что она писала противоречивые статьи о богах, так и за то, что привлекла внимание печально известного затворника – бога мертвых.

В некотором смысле она расположила к себе смертных, которые видели в ней самих себя. Теперь они, вероятно, чувствовали себя преданными.

– Тогда скажи правду, – сказал Гермес.

Она подняла голову, наблюдая за богом в отражении.

– Этого будет достаточно?

– Должно быть, – сказал он. – Это все, что ты можешь им дать.

Это казалось таким глупым – беспокоиться о том, что подумают люди после всего, что произошло за последние двадцать четыре часа, но для смертных мир все еще был прежним. Они потребуют ответов на обвинения Хелен, не зная об агонии Персефоны, об исчезновении Аида, о кознях Тесея.

Она на мгновение замолчала, а затем повернулась к нему лицом.

– Призови Илиаса, – сказала она. – У нас есть работа.

Однако прежде чем они начнут, ей нужно было увидеть Сивиллу и Гармонию.

Персефона вернулась в подземный мир и нашла своих друзей в королевских апартаментах. Гармония спала в своей постели, а Сивилла лежала рядом с ней, не смыкая глаз и наблюдая – так, словно боялась, что ее подруга может перестать дышать, если она не будет начеку.

Персефоне был знаком этот ужас.

Когда она вошла, Сивилла подняла глаза и прошептала ее имя, поднимаясь и бросаясь к ней. Она разрыдалась, обвив руками шею Персефоны.

– Мне так жаль, Сивилла, – тихо сказала она, не желая беспокоить Гармонию, которая лежала неподвижно.

Сивилла чуть отстранилась и посмотрела на Персефону воспаленными глазами, по лицу ее катились слезы.

– Это была не твоя вина, – выдавила она, прерывисто дыша.

Но Персефона чувствовала свою ответственность. Трудно было не чувствовать ее, учитывая, что Тесей выбрал Сивиллу своей мишенью из-за их дружбы. Персефона перевела дыхание.

– Что случилось?

Сивилла сглотнула, ее взгляд упал на Гармонию. Внешне она выглядела почти нормально. Было ясно, что либо Сивилла, либо Геката приложили все усилия, чтобы смыть грязь и засохшую кровь с ее лица, хотя она все еще оставалась кое-где в светлых волосах.

– Они пришли ночью, бесшумно. Думаю, они не ожидали, что кто-нибудь из нас проснется, но мы проснулись. Мне снилась смерть, а Гармония почувствовала их магию.

– Значит, это были полубоги?

– Двое из них, – сказала Сивилла. – Они, должно быть, впустили остальных, как только перенеслись внутрь.

– Сколько всего их было? – спросила Персефона.

Сивилла покачала головой:

– Я не уверена. Пятеро или шестеро.

Пять или шесть человек только для того, чтобы захватить Сивиллу. Персефона знала, что они не ожидали присутствия Гармонии, и она так сильно пострадала, потому что сопротивлялась.