Я нёсся на крыльях любви через Учкуевку на базу отдыха. Сердце моё трепетало, душа рвалась, а я трусил. Трусил и волновался. Но мне это простительно, я же ещё совсем без опыта. Даже не целовался. Правда, один раз Настя меня поцеловала. По-настоящему, в губы. Этот первый горячий поцелуй я запомнил надолго.

Настя действительно ждала. Она искренне заулыбалась, когда увидела меня. Стремительно подбежала ко мне, обняла, прижавшись всем телом, и поцеловала в губы жарко и страстно. Я опять покраснел и покрылся испариной.

– Сашенька, здравствуй! – заворковала она, и я поплыл. – Я боялась, что ты не придёшь. Вдруг не отпустят или мало что…

У меня закружилась голова. Дивный аромат благоухающей Насти меня буквально дурманил, а вид красивого стройного тела стал сводить с ума. Она вся светилась, была горячая и желанная. Тонкое короткое платье, едва прикрывая широкие бёдра, выгодно демонстрировало все девичьи прелести. Упругость гибкого тела чувствовалась при каждом движении и прикосновении, а торчащие груди, видимые сквозь тонкую светлую ткань, гипнотизировали тёмными выразительными глазками. Боже мой, я был пленён и околдован женскими чарами. Я ничего не соображал, а только вдруг ощутил в своём теле вспыхнувший пожар. Видимо, начал гореть от любви, желания и страсти.

– Сашенька, что ты стоишь, идём со мной! – она взяла меня за руку и повела в отдельно стоящий двухэтажный дом.

Меня сразу же встретила просторная гостиная. Внутри было уютно, чисто и светло. Воздух, наполненный запахом цитрусовых, меня неожиданно взбодрил и вызвал странное неведомое желание. Мебель, картины, люстра, обои и прочие необходимые предметы и принадлежности находились в цветовой гармонии и радовали глаз. Около окна стоял овальный полукруглый стол, вазы и тарелки на нём были заполнены фруктами, конфетами и разными мясными и колбасными нарезками, а между ними сверкали два высоких хрустальных фужера.

– Вот, Саша, проходи! – торжественно сказала Настя и гостеприимно махнула рукой. Она отошла в сторону и пропустила меня вперёд. – Этот стол я накрыла специально для тебя. Ты мой спаситель.

Я совсем смутился, ведь не каждый день предоставляют тебе возможность почувствовать себя героем. Улыбнувшись, я прошёл к накрытому столу.

Настя достала из холодильника графин с красным вином, и мы сели за стол. Я осторожно до половины наполнил бокалы, и Настя ловко подхватила свой бокал за ножку. Потом посмотрела мне в глаза, улыбнулась и начала не спеша говорить.

– Саша, дорогой! Я не знаю, что нужно говорить в данном случае. Но если бы не ты, не твоё случайное в тот момент появление… Словом, никто не знает, как бы всё закончилось… Сашенька, я очень благодарна тебе за моё спасение, ведь ты тоже рисковал…

Голос у Насти задрожал, и она замолчала, отвернувшись к окну. Я, растроганный её искренней речью, встал и подошёл к ней. Настя отставила бокал в сторону, порывисто вскочила с места и повернулась ко мне, и её руки вмиг обвили мою шею, и я оказался в плену страстных горячих губ.

Меня никто так не целовал, и я никогда не испытывал на себе обжигающий жар губ кипящей женской страсти. Боже мой, как же это прекрасно, когда тебя хотят и любят искренне и нежно! Настя схватила меня за руку и потащила по лестнице на второй этаж.

Здесь находилась спальня. В центре стояла широкая деревянная кровать. Мы быстро скинули с себя одежды и в страстных объятиях повалились на белоснежную свежую простынь.

Я, пылая огнём, медленно опускался всё ниже и ниже вдоль её горячего тела и жадно целовал горячие пухленькие губы, твёрдые сосочки торчащих грудей, плоский дрожащий животик и манящий сладким дурманом коралловый цветок. И он, этот таинственный неведомый цветок, вдруг ожил и раскрылся прямо на глазах, – бёдра, словно раздвинутые шторы, соблазнили меня тем самым скрытым божественным великолепием и вызвали неописуемый дикий трепет…

Потом мы спустились вниз и пили красное вино, закусывая фруктами и конфетами. Я больше налегал на мясные изделия. Настя улыбалась и подкладывала новые порции. Наконец, вновь почувствовав силы, я подхватил её на руки и легко поднялся на второй этаж в спальню. Вино и мясные изделия тосковали на столе и терпеливо ожидали своей очереди…

Я успел вернуться в казарму до двенадцати часов ночи. Витя Карабец встретил меня у самого входа и сразу же набросился с вопросом, не видел ли я Ситникова и Рожкова. Об их месте нахождения я ничего не знал. Оказывается, Витя давно уже вскакивал с железной панцирной койки при любом услышанном шуме или звуке, волнуясь по случаю долгого отсутствия команды. Да и понятно, вся ответственность за каждого гребца лежала на старшине, ведь ему придётся держать ответ перед Николаем Петровичем. А мы тут распоясались, расслабились, почувствовали вкус свободы. Ах ты, ядрёна-матрёна! Всех расстрелять, к чёртовой матери!..

Ребята появились около двух часов ночи. Пришли возбуждённые и чумазые. Мы, естественно, ещё не спали и волновались за них. Витя Карабец был возмущён до предела. Грозно подбоченившись, он стоял напротив с немым строгим вопросом. Явно с ними что-то произошло. Все с любопытством ждали объяснения.

Вот их короткий рассказ. Ребята были на Северной стороне и ходили на последний сеанс в кинотеатр «Моряк». Там познакомились с двумя подружками, сидевшими рядом, и, как настоящие джентльмены, после фильма пошли их провожать домой. Девчонки, студентки первого курса архитектурно-строительного техникума, оказались словоохотливыми. Пока общались, сблизились на столько, что перешли на «ты», – много было общих интересных тем. Расставались уже хорошими близкими друзьями. Договорились на днях созвониться и встретиться. Назад возвращались на площадь генерала Захарова, чтобы оттуда на автобусе доехать в Голландию.

Там стояла группа гражданской молодёжи. Человек десять. Стояли тесным полукругом, разговаривали между собой на приблатнённом жаргоне, пили пиво и курили. Ребята, никого не трогая, прошли мимо них к остановке и спокойно ожидали автобус. Вскоре молодёжь заскучала и начала бросать косые взгляды в сторону ребят. Наконец, двое подошли к ним с намерением поживиться на «бабки». То ли было сильно темно, то ли парни перенюхали пива или чрезмерно чем-то обкурились, но обращаться с таким несерьёзным предложением к нашим ребятам, – это непредусмотрительно легкомысленное решение. Витя Ситников играючи жонглировал двухпудовыми гирями. Володя Рожков был перворазрядником по вольной борьбе. Оба под метр девяносто и с мощными торсами. Удивительно, как можно было этого не заметить. А-а, да! Их же десять человек! Шакалий расчёт на трусость. Один посланник улетел в кусты и там задержался. Глухо ударившись головой об телефонную будку, он пытался ещё встать, но у него не получалось. Другой с вывернутой рукой плюхнулся спиной на землю и протяжно завыл. Толпа от такой наглой неожиданности застыла. Потом, придя в себя, двинулась на подмогу. Ребята даже не разбирались: who's who. Просто, хватали, кого за шкирку, кого за руки и за ноги, и бросали налево и направо. По ходу раздавали тумаки. Они прилетали куда придётся: кто получал в глаз, кто по шее, а кто в ухо. Некоторые начинали понимать, с кем связались, и трусливо отходили в сторону, молча наблюдая за избиением своих собутыльников. Правда, один из нападающих успел вынуть пистолет и начал махать каким-то странным удостоверением. Некогда было разбираться. Володя Рожков ударил его сверху кулаком по голове, и тот, упав, пытался передёрнуть затвор пистолета. Тогда Ситников отнял у него оружие, схватил за ноги и потащил к телефонной будке. Володя тем временем открыл дверь, и Витя вместе с пистолетом запихал тело вовнутрь. Дверь закрыли, и на неё, вырвав с корнем, завалили телефонную будку.

В Голландию уходили в ускоренном темпе по тёмным переулкам, избегая освещённых улиц…

Витя Карабец внимательно осмотрел ребят и вскоре убедился, что у них нет никаких серьёзных повреждений и ссадин. Он успокоился, и мы начали готовиться к отбою.