Истанамария сняла с себя дорогую вычурную шляпку с крупными перьями и хотела было кинуть её на диван, но передумала. Поморщившись в очередной раз, она достала припасённую когда-то ей самой плотную ткань из закутка за спинкой дивана, постелила её на сиденье и вальяжно разместилась на нём. По-хозяйски закинув ногу на ногу, девушка положила драгоценную шляпку себе на колени. Десмир тяжело опустился с ней рядом, одарив госпожу Мейер выжидательным вопросительным взглядом. Она ответила ему иронично-невинным, еле заметно улыбнувшись пунцовыми губками.
– Брось. Я не поверю, будто ты пришла просто потому, что соскучилась по моему обществу, – в его голосе не было раздражения, только плохо скрываемая настороженность.
– Разумеется, я соскучилась по твоему обществу, мой дорогой затворник. Увы, мне известно, что это не взаимно, так что – да, это не единственная причина моего визита, – она откинулась на спинку дивана и пронзила своего собеседника ледяным взглядом, – Дес, я также знаю – твои дела идут неважно. На то, чего ты хочешь добиться, нужны гораздо большие финансы, чем есть у скромной дочери мэра столицы, – Истанамария лукаво улыбнулась, – Да и… даже если получится найти средство против угрозы Незримых, кто станет спонсировать его создание? Я понимаю, ты терпеть этого не можешь, но в нашем мире учёный не может быть просто изобретателем. У тебя должны быть связи. Должны быть торирисы, заинтересованные в воссоздании твоих изобретений. И заинтересованность должна быть не только ментальная, а именно –финансовая. А ты, мой герой-одиночка, из своей лаборатории носа не показываешь, хотя у тебя как раз есть возможность общаться с нужными тебе торирисами, – каждое её слово сквозило иронией, но Истанамария никогда не беспокоилась за чувства других людей, всегда говоря непременно именно то, о чём думала.
– Да? Какая это? – фыркнул Десмир.
– Такая, – она указала рукой на себя, положив её на свою грудь с глубоким декольте, – Благодаря моему покровительству, ты можешь быть вхож в самые высшие и привилегированные круги общества, общаться с самыми богатыми и влиятельными торирисами нашей страны и искать их поддержки. А ты чем занят? Да, твои исследования неописуемо ценны, но какой от них толк, если они будут пылиться на полках? Увы, я не могу сделать этого за тебя, так как меня в этом плане не воспринимают всерьёз.
– И что ты мне предлагаешь? Разодеться, как нахохлившийся гусь, и тратить драгоценное время на пустые разговоры на приёмах? Ты сама знаешь, Иса, меня не воспринимают всерьёз также, как и тебя, – он сжал кулаки и скрипнул зубами.
– Так заставь воспринимать! Неужели тебе не хочется, чтобы те, кто так к тебе снисходительно относится, ползали на брюхе перед тобой, желая лишь толику твоего внимания? – она эмоционально всплеснула руками, – Всё дело как раз в этом. Тебя никто не знает. Судят по внешнему виду, как и меня. Молодость и привлекательная внешность совсем не означает глупости и некомпетентности в научной сфере. Вот только обществу это нужно доказывать всякий раз, как и многое другое, на что оно так любит накладывать глупые клише. Таков наш мир. Попробуй хотя бы, вдруг, получиться? Меня ты не потеряешь в любом случае и мою поддержку тоже, даже если Орден запишет тебя в еретики и решит сжечь на костре. Или чем они там развлекаются сейчас…
Десмир повернулся к ней, внимательно смотря в её поблёскивающие хитрыми льдинками глаза. Насчёт последнего он очень сильно сомневался и на то были веские причины. Несмотря на гнусные слухи, витающие вокруг них двоих, о которых он слышал от Йорна, Истанамария давно дала понять своему протеже – между ними целая социальная пропасть. Его это ничуть не заботило, покуда он получал от неё дотации на исследования. Может, если только совсем немного, но это сейчас не имело уже никакого значения. Совсем другое, если её папенька решит, будто Десмир – не просто «развлечение» для его дочери, а плохо влияющий на её статусность нежелательный элемент. К тому же, Иса и сама была явно не в восторге, что он тратит её деньги в пустую. Госпожа Мейер никогда ему об этом не говорила, но учёный не сомневался – в глубине души именно так и думает его аристократичная покровительница. Истанамария выжидательно молчала, давая ему возможность поразмыслить, как бы невзначай водя тонким пальцем по подвороту его рубашки и хитро поглядывая за его мыслительным процессом, всецело отражаемом на молодом симпатичном – по её собственному мнению – лице.
– Ладно, я не силён во всех этих махинациях. Если станет только хуже, в этом мире есть ещё пара десятков стран. Быть может, найдётся место для меня и моих исследований ещё где-нибудь, – угрюмо проворчал Десмир, – Я так понимаю, ты именно к этому и вела этот разговор. С чего ты мне предлагаешь начать?
– Вот видишь, проницательность всё же тебе присуща, пусть ты старательно и скрываешь это. В следующую субботу у меня день рождения, – тихо торжествуя, Истанамария потянулась как довольная кошка, – На моё тридцатилетие папа обещал большой праздник в нашем особняке за городом. Не сомневайся, там непременно соберутся все сливки общества. И, конечно же, ни у кого не возникнет вопросов, что на подобном мероприятии делает мой протеже.
– Не сомневаюсь. Ты прекрасно знаешь их мнение на этот счёт, – он не разделял её торжественности и становился всё мрачнее, но если ничего хорошего не выйдет в этот раз, возможно, она не станет больше говорить о подобном пустом разбазаривании драгоценного времени, – К тому же, на подобные мероприятия принято приходить с подарком, а что я могу подарить тебе?
– Приходи и узнаешь. Поверь, у тебя есть для меня самый лучший подарок, – она тихо радовалась своей маленькой победе, улыбаясь белозубой широкой улыбкой. Поправив пышные, волнистые, медового цвета волосы, Истанамария самодовольно засияла и тихим мелодичным голосом добавила: – А по поводу общественного мнения… Можешь пригласить на торжество вместе с собой Мирту. Не сомневаюсь – она согласится, не раздумывая. Твоё присутствие с дамой собьёт с толку недоброжелателей и этим потешит меня. Люблю смотреть на эмоции тех, кто так вовлечён в чужую жизнь, не имея своей собственной. Я пришлю твоей ассистентке платье в пятницу, чтобы девочка не чувствовала себя оборванкой на фоне других. Да и мне лишние сплетни ни к чему.
– Какое великодушие, – фыркнул Десмир, одарив её укоризненным взглядом. Он знал Истанамарию шесть лет, и за это время убедился – чего бы она ни хотела, госпожа Мейер непременно этого добьётся. Его тёплое отношение к юной Мирте сейчас выглядело слабостью, ведь так он точно не посмеет отказать и испортить верной помощнице возможность побывать в подобном месте. Иса это прекрасно знала и беспардонно пользовалась.
– Именно оно, хотя каждый в этом городе уверен – мне такое не свойственно. Так что скажешь? Мы договорились? – Десмир обречённо кивнул, рассеянно почесав рукой лоб. Неотвратимая необходимость впутываться в эту историю его раздражала. Иса радостно сощурилась, словно довольная сытая лиса, – Чудесно. Вы оба будете в списке гостей. И тебе… тоже хороший костюм пришлю. И даже не вздумай спорить, – Истанамария пригрозила ему тонким аристократичным пальцем, готовая отразить любые препирательства.
– Раз тебе так важно, как я буду выглядеть и во что буду одет, будь по сему. Мне совершенно всё равно на мнение тех, кто оценивает окружающих по внешнему виду. Ты знаешь, я не выношу тратить время на что-то абсолютно бессмысленное. Обещай мне, если всё пройдёт плохо, больше никогда меня на подобное не подписывать, – он вздохнул и добавил: – Пожалуйста.
– Я никому никогда ничего не обещаю, если меня об этом просят. Мог бы уже запомнить, – госпожа Мейер лёгким движением надела на голову шляпку и сверкнула острым взглядом из-под её широких полей, поднимаясь и изящно протягивая Десмиру руку, – Не переживай. Если кто-то по глупости решит на тебя скалиться, я покажу ему свой оскал. Поверь, никто не рискнёт ввязываться со мной в конфликт. Я никогда не проигрываю. Поспи хотя бы немного, совсем себя загонял и измотал этой своей работой. Выглядишь так, что скоро в обществе начнут думать, будто ты у меня работаешь, как раб без передышки. Приятной ночи. Дома, Дес, в кровати, а не на столе в лаборатории, – Истанамария посмотрела на протеже сверху вниз, взглядом, не терпящим возражений.