– Вот сучка, – прошипел Антон. – Ты не знаешь, мразь, на что подписалась. Я тебе устрою веселенькую жизнь в этой школе. Я тут всех подкуплю, чтоб ты ее никогда не окончила, бестолочь.

Я в оцепенении потирала руку. Ладонь горела.

– Ты мне не угрожай, – хрипло ответила я.

Было обидно. Предательские слезы навернулись на глаза. Я кинулась к гардеробу, на ходу натягивая шлем Вейдера, чтобы никто не заметил мое состояние.

– А чего угрожать-то? – крикнул мне вслед Кораблев. – Какая ты жалкая! И считай, что теперь у меня под колпаком! – Он противно заржал, и его смех эхом разнесся по мрачному школьному коридору.

Слезы градом катились по щекам, не выполняя мою установку прекратить литься. «Отставить!» – повторяла я им. Но разве они меня послушают?

Я бежала по темной аллее к дому, голые сухие деревья отбрасывали жуткие тени на промерзлом асфальте. Где-то вдалеке грозно лаяли уличные псы. Внезапно от одного из кустов отделилась еще одна тень и присоединилась к моей. Я прибавила ход, но темная фигура не отставала. Я вскрикнула, когда кто-то меня догнал и коснулся плеча.

– Ты че орешь? – завопил в ответ Сашка, а это был именно он. – Ты себя в зеркало видела? Ты в этом шлеме сама кого хочешь напугаешь, так и до инфаркта недалеко.

Я тяжело дышала и смотрела на Сашу сквозь прорези маски. Вот он, родной мой, прекрасный друг. Когда так нужен. Только где он был эти две недели? Меня уже в жизни бросали, например родной отец. Неужели сложно хотя бы написать?

– Отвали! – обиженно закричала я из-под маски.

– Да уж, – привычно вздохнул Саша, – манеры не рыцарские.

– Не было две недели, ну и не надо, знаешь ли! – продолжила я. Обида уже захлестнула. – Ты чего вообще приперся? Откуда про меня узнал?

– Мама твоя позвонила, попросила встретить со школьного вечера, – ответил Саша. Сердце ухнуло. Это даже не он сам захотел со мной встретиться, а просто не мог отказать моей маме.

– Отвали! – упрямо повторила я и пошла дальше.

Сашка побрел за мной, нравоучительно бормоча:

– Ладно, мама твоя предупредила, что за костюм будет. Инна, ты ведь так какую-нибудь старушку до смерти могла напугать. Ты ж несешься, и у тебя плащ из-под расстегнутой куртки развевается. Сними ты уже этот шлем…

Я, наконец, стянула маску и развернулась. Друг ошарашенно уставился на мое заплаканное лицо.

– Инна? Что случилось? – испуганно спросил Саша. – Кто тебя обидел?

– Отвали, – в третий раз прошептала я и уткнулась ему в грудь. Разревелась взахлеб, не в силах больше терпеть. Вроде бы ничего такого, ну наговорил один идиот гадостей, ну наступит подруга на грабли, так это жизнь! Но какая-то двухнедельная неопределенность, подвешенное состояние без вестей от Саши спали с плеч тяжелым грузом. Я вновь рыдала и не могла остановиться. Сашка растерянно гладил меня по волосам. Маска Дарта Вейдера по-прежнему покоилась у меня под мышкой. Со стороны, наверное, та еще картина. Стоит под голыми деревьями темный рыцарь и громко страдает в «чужую жилетку».

– Слушай, – прервал мои горькие рыдания Саша. – Ты все-таки расскажешь мне, что произошло?

Я замотала головой и всей грудью вдохнула холодный осенний воздух.

– Не спрашивай меня ни о чем, пожалуйста, – тихо попросила я. Наверное, сквозь землю бы от стыда провалилась, если б пришлось повторить все слова в свой адрес от Кораблева. Да и не привыкла я делиться своими проблемами. Даже с близкими людьми.

– О’кей. Придет время, все равно расскажешь.

Я молчала, по-прежнему уткнувшись в Сашину грудь.

– Кстати, – продолжил друг. Как же от него вкусно пахнет! – Ты ведь даже в детстве, навернувшись с велосипеда, не ревела. Я думал, у тебя не работают слезные железы.

– Это у тебя башка не работает, – сердито отозвалась я.

– О, ну наконец-то! – рассмеялся Сашка. – Теперь узнаю Зырянцеву. Я думал, тебя в школе темные силы все-таки подменили.

С этими словами Саша взял меня под локоть, и мы побрели по пустынной аллее.

– Где ты пропадал две недели? – наконец задала я ему вопрос, терзавший мою душу все это время.

Не дай бог он упомянет наш последний разговор. Стыд-то какой. Но ведь именно мое дурацкое неумелое признание послужило мучительной паузой в наших дружеских отношениях.

– В универе такие проблемы, если честно, – вопреки моим страхам ответил Саша. – Разгребаю долги с прошлого курса, а то к новой сессии в декабре не допустят.

– Понятно.

– И еще с Лизой на сноубордах ездили кататься. Ты знаешь, что за городом уже лежит снег?

– Да? – растерянно спросила я. – А у нас тут ливни стеной. Но хотя бы СМС можно написать?

– Я тебя не узнаю, серьезно, – остановился посреди дороги Сашка. – То ты от меня отмахиваешься все лето, что провела у бабушки, а тут за недельку…

– Шестнадцать дней!

– …За недельку мозг промываешь. Что с тобой?

– Знаешь такую поговорку? Что имеем – не храним, а потерявши – плачем, – горько усмехнулась я.

– Ага, или как у Шекспира: «Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею».

– Какая еще любовь? – поморщилась я. – Ну и самомнение у тебя, Саша. Тоже мне, герой-любовник.

– Про дружбу просто такого не припомню, – ничуть не смутился Сашка и провел теплой ладонью по моей мокрой щеке. – Ты лучше скажи, школьные товарищи оценили твой костюм?

– Естественно! Дарт Вейдер зажигал в центре зала под композиции Тимати.

– Да ладно?

– Нет же, я похожа на дуру – отплясывать в костюме на школьном вечере?

– Инна, нам надо как-то подтянуть твою коммуникабельность, – серьезно произнес Саша. – Ты в универе тоже так будешь себя вести? У тебя впереди золотая пора кутежей и новых знакомств. Пора научиться расслабляться и заводить друзей.

Я вновь помрачнела. Саша вторит словам ненавистного Кораблева, только без оскорблений, разумеется.

– Чтоб все провалилось, – тихо прошептала я.

Сашка заметил перемены в моем настроении, но все-таки продолжил:

– А маска? Я ведь ее обыскался! А она спокойно почти год пролежала у тебя в комнате.

– Пить меньше надо, – может, с памятью проблем не будет. А то не помнишь, где вещи оставляешь.

Прошлый Новый год, когда моя мама уехала в Европу с тогдашним бойфрендом, Саша пригласил в нашу квартиру своих дружков, и они горланили песни до восьми утра. А их подруги истерично ржали и вели глупые беседы. Про эти кутежи золотого времени Саша мне сейчас рассказывает?

– Ты вновь груба.

– Ну, простите, мистер! – устало огрызнулась я. Все, чего мне сейчас хотелось, – оказаться дома в своей уютной постели и не думать ни о чем. Ни о Сашке с Лизой, ни о Маринке с Кораблевым. Какое мне дело до чужих жизней, когда я со своей не в силах разобраться?

Где-то вдалеке звякнуло.

– Ладно, – примирительно сказал Саша и аккуратно взял меня за руку. – Прокатимся до дома на последнем трамвае?

Мое утро воскресенья началось как у всех уважающих себя школьников: с социальных сетей. Еще не умывшись и не почистив зубы, я первым делом разузнала, что Маринка ночевала дома. Ну, слава богу! Оказалось, после бала ее встретил отец, который, разумеется, не отпустил несовершеннолетнюю дочь ночевать у кого попало. Конечно, Маринка в своем рассказе употребила «У Антоши», но «кто попало» ему больше подходит. Вообще изначально подруга планировала прикрыться ночевкой у меня, но я к тому моменту, как известно, уже покинула сие мероприятие. Покинула быстро, размазывая сопли и слезы по щекам.

«Хуже того, – строчила мне Марина, – родители учуяли, что я пила вино! И теперь мне безвылазно сидеть дома две недели».

Ой, как здорово!

«Инна, ну вот что за детский сад? Везет, тебе восемнадцать исполнится уже через две недели, у меня день рождения только летом. Это сколько мне еще терпеть родительский произвол?!»

Далее Маринка наставила кучу разных смайлов-стикеров. Злых и рыдающих. Я долго думала, что ей на это ответить, и, наконец, написала: