Посвящается моему другу Джерому, который успел повидать всякое.

Мы знаем звук хлопка двух ладоней,

А как звучит хлопок одной ладони.

«Дзэнский коан»

– Как насчет пикника в субботу? – спросила Роуз Грейсон, прижимая телефонную трубку как можно ближе к уху.

– В эту субботу? – послышался в ответ женский голос. – Даже не знаю… у Майкла назначено собеседование, а я хочу быть рядом в том случае, если ему снова откажут. Мне кажется, он уже никогда не найдет приличную работу.

– Понимаю, – ответила задумчиво Роуз. – Тогда может… – она остановилась, услышав, как где-то внизу хлопнула дверь, а за ней еле слышные шаги. —… может стоит отложить этот разговор до завтра?

– Что? Опять неотложные дела?

Роуз слегка прикоснулась губами к краю чашки, передумала и поставила ее обратно на стол. Затем взглянула на часы. Было без четверти двенадцать и солнце уже успело расправить свои лучи.

– Угу.

– А знаешь, что я думаю? Честное слово, Роуз! Каждую ночь ложусь… и думаю, думаю, думаю. Пока в голове не начинает все крутиться, совсем как барабан в той передачи… как же ее? Ух! Черт! Забыла… Ты меня слышишь?

– Угу.

– Чего, говоришь?

– Слышу, говорю! – ответила Роуз. – Ты сказала, я каждую ночь ложусь и о чем-то думаю.

– Так и есть. И Майкл мне говорит тоже самое. Говорит, отчего это ты сегодня такая серьезная?

Это было вчера, перед сном. А я всегда такая, говорю. Как подумаю про Роуз и Тима, тут же плакать хочется…

– Ну перестань. Это было давно, – сказала Роуз. – Зачем ворошить…

– А какая вы были прекрасная пара, Роуз. Мой крепыш Майкл, ему и в подметки не годится.

– Прекрати. Ты лучше мне скажи, разве никак нельзя устроить пикник в субботу?

– Но Майкл так хочет получить эту работу. Ты знаешь, он даже отказался вчера от ужина. Не хочет, говорит, портить фигуру. Как думаешь, Роуз, он получит работу, а?

– А вечером? – спросила Роуз.

– Что, вечером?

– Если вечером собраться у вас во дворе? Думаешь, хорошая идея?

– Тьфу ты! Откуда я знаю! Мы уже давно не принимали гостей.

– Тогда я принесу вина. А может еще…

– Ну скажи, Роуз, умоляю. Скажи мне как сестра, только честно. Майкл годится или нет?

Роуз намотала на палец телефонный провод и представила будто это обручальное кольцо.

– Ты же знаешь, какой непостоянный сейчас рынок труда. То им подавай строителей, и они готовы платить любые деньги, лишь бы было кому класть кирпичи. То, вдруг, некому водить машины. И тут уже водители купаются в деньгах.

– Мой Майкл цепкий. Он как мелкий бесенок, если уж схватился за что-нибудь, точно своего не упустит. Ну ты знаешь.

– Не сомневаюсь. Только скажи ему, чтобы не надевал бабочку. Пусть лучше вместо нее будет галстук. Ему больше идут галстуки.

– Ты так думаешь? Возможно…

– А малышка Ди? Все еще обожает пончики?

– Не вздумай произносить это слово при ней. Я даже сейчас уверена, что она сидит где-нибудь неподалеку и подслушивает. Ты бы ее видела, Роуз! Она такая чудная. Прям как ты в детстве. И спит точно так же, честное слово, один в один. Одну ногу закидывает на одеяло, это у нее так забавно выходит, совсем по-взрослому, а руки… руки… каждый раз вспоминаю и смешно. Руки у нее так и ходят ходуном.

– Тогда я принесу целую гору пончиков. Но не раньше субботы, это точно. До самой субботы у меня куча дел.

– Эх, Роуз… Когда ты уже прекратишь с ними нянчиться?

– Они же еще совсем дети, Мэг! – возразила Роуз. – Я не могу их бросить.

– Тебе так хочется думать. Но они давно выросли. Война сделала из них мужчин.

– Война сделала из них калек, – ответила Роуз.

В трубке тяжело вздохнули.

– Кстати, ты не знаешь, отчего она по ночам скрипит зубами?

– Кто?

– А сама как думаешь? Ну конечно, наша Ди.

– Так уж сильно скрипит?

– Прилично. Я как-то читала в «Пэрэнтс’ Мэгэзин», что всему виной неправильный прикус.

– Все у нее в порядке с прикусом. Просто, попробуй давать на ночь меньше сладкого, – сказала Роуз.

– Это все Майкл. Он вечно ее балует. Всякий раз, как выходит из дома, возвращается с кучей леденцов. Ах, Роуз, когда же он наконец найдет достойную работу?

– Может спросить у папы? Ему бы не помешал помощник.

– И как ты себе это представляешь? У Майкла здоровье ни к черту.

– Ну зачем ты ругаешься?

– Я не ругаюсь.

– Нет, ругаешься.

– И вовсе я не ругаюсь. Я лишь сказала, что мой Майкл и дня не продержится в такую жару. И к тому же, он до смерти боится лошадей. А еще, этот мерзкий запах сырого сена и дерьма.

– Ну вот, ты опять ругаешься.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

– Как остроумно.

– Неженка.

– По-моему, ты его жалеешь.

– Это я-то жалею? – крикнула в трубку, Мэг.

– Ну, не кричи так, пожалуйста.

– Я и не собиралась кричать.

– Нет, ты кричишь.

– Мне что, делать больше нечего?

– Не знаю… – сказала Роуз. – Может и нечего.

Мэг снова вздохнула. На этот раз, притворно и так протяжно. Любит она это дело. Подразниться.

– Чем занимаешься вечером? – спросила, наконец, она.

– Работаю.

– А как же личная жизнь? Начни, хотя бы, ходить на свидания. Кстати, Тодд недавно про тебя спрашивал. Спрашиваешь, какой Тодд? Ну, Тодд! Парень, что живет через дорогу от нас.

– Не знаю я никакого Тодда.

– Как же? Он еще круглый год ходит в рабочем комбинезоне.

– Комбинезон, – задумчиво произнесла Роуз.

(Какой кретин станет напяливать дурацкий комбинезон в такую жару?)

– Ты что там, уснула? Я говорю, Тодд… он славный малый. Не какая-нибудь сволочь. И дворик у него просто чудо. Видела бы ты…

– А, ты про Мистера-синие-штаны? – спросила Роуз.

В трубке послышался смешок.

– Да ну тебя, Роуз! Вечно ты придумаешь, что-нибудь. Хотя, знаешь, надо бы рассказать Майклу, ему точно понравится! – Она хихикнула. – Мистер-синие-штаны.

– Мэгги, мне уже…

– А помнишь, нашу учительницу истории? Как же…

– Которую? Мисс Марбл?

– Точно! Она вечно ковыряла в носу. Как ты ее прозвала?

– Не скажу.

– Да ладно тебе. Уже лет сто прошло.

– Ну хорошо… Шерлок Ноус. Только, она умерла год назад. Почки отказали. Может, слышала?

Вместо ответа, Мэг залилась истерическим хохотом.

Роуз снова прислушалась к звукам шагов. Они нарастали с каждой секундой.

– Мэгги, детка, мне пор…

– Короче, если дословно, – проговорила Мэг, все еще смеясь, – то сказал он следующее: Мэг, у твоей сестры красивые ножки. Думаешь, она согласиться прокатиться на моем Харлее?

– Прямо так и сказал? – спросила Роуз безучастно.

– Клянусь! Слово в слово. Думаешь, стала бы я врать?

– Ясно… – Шаги уже были совсем рядом.

– Ладно, Мэгги, я тебе перезвоню…

– Не смей класть…

– Пока! – закончила протяжно Роуз и оборвала разговор в тот самый момент, когда на пороге выросла небольшая фигура.

– Привет, док! – выдал Джонатан Рейд по-свойски. По его веснушчатому, еще детскому лицу, расплылась озорная улыбка. Он сжимал в одной руке потрепанный козырек бейсболки, а другой, медленно водил по затертым, вышитым белыми нитками, буквам. Тонкие, почти девичьи пальцы, замерли над последней, затем сделали крутое пике и вернулись к началу.

«САПЕР», – прочитала Роуз и внимательно посмотрела на юношу. На нем были старые поношенные джинсы и мятая футболка цвета хаки. Светлые, немного растрепанные волосы, выцветшие на макушки от солнца, спадали на лоб, а торчащие, как два ветряка, уши, забавно подергивались всякий раз, как он вертел головой.

Вот он снова расплылся в своей очаровательно-невинной улыбке и не смотря на все старания, Роуз не выдержала и ответила ему тем же.

– Здравствуй, Джонатан – проговорила она. – Рада, что ты наконец пришел.