Вновь зависла пауза.

– Честно скажу, не ожидал… – промолвил Васильев.

– От старого калеки? – усмехнулся Сергей.

– Извини, я не это имел в виду… – смутился Евгений.

– Все нормально. Не обращай внимания. По-стариковски мелю, что на ум придет. Последние пару лет у меня было много свободного времени. Читал все без разбору, наверстывал упущенное. Видать, кое-что отложилось.

Он протянул руку, и Васильев во второй раз удивился силе этой каменной ладони. В чем-то Костя Могила был прав, – мужик совсем не прост! Молния озарила мрачную завесу облаков каким-то сверхъестественным золотым свечением. Мимо пробежали две молоденькие девушки, смех рассыпался в воздухе как колокольчики. Раскат грома оглушил, с яростным шуршанием забили капли дождя по листве деревьев. Ральф требовательно гавкнул.

– До завтра! – улыбнулся Сергей, и Евгений отметил, как простая улыбка меняет изуродованное шрамами лицо. Словно какой-то внутренний свет озаряет грубые черты.

Евгений улыбнулся в ответ, что удивительно, – выпить ему совсем не хотелось.

6.

… Все было нечеткое, будто окружающий мир искажала гигантская линза. Звуки вибрировали, накатывали волной, то отдаляясь, то становясь ближе, с преобладанием басовых нот, отчего звучание сливалось в единый рокочущий гул. А затем пелена спала. Он стоял на улице, ноги обуты в потертые кроссовки. «Нью баланс». Две белые полоски на замшевом ранте. Кроссовкам более пяти лет, а выглядят прилично. Он провел рукой по бедрам. Джинсы, сверху футболка и спортивная куртка.

– Ральф! – хрипло позвал. Огляделся по сторонам. Асфальт было влажным, ночное небо украшали бледные звезды. В свете ночного фонаря роились мотыльки. В двухстах метрах темной громадой возвышался многоэтажный дом, большая часть окон чернела мертвыми провалами, некоторые мерцали оранжевым или красным светом.

Звуки обрели четкость, картинка мира прояснилась. И тотчас нахлынули волной воспоминания. Ему все-таки удалось заснуть, несмотря на похмельную дрожь. Никаких снов он не видел, а обнаружил себя, стоящим на пустынной улице в спальном районе города. В приступах лунатизма всегда имелся таинственный период небытия, когда он не мог вспомнить, где был, что делал, и каким образом оказался в том или ином месте.

Подъехала машина, загорелись красные стоп сигналы. В салоне угадывалось какое-то движение, послышался крик. Хлопнула дверца, наружу выскочила молодая женщина.

– Стой! – за ней следом из салона вылез коренастый мужчина. – Стоять, сука!

Низкий голос с характерным кавказским акцентом. С водительского места выскочил второй, и устремился следом за пытающейся женщиной. Бежал молча, уверенно нагоняя.

Евгений шагнул вперед, привычный зуд в ладонях соседствовал с легкой дрожью в теле; так действует адреналин. В нынешнем приступе удалось освоиться быстрее обычного, – при памятной драке с наркоманами, помог Ральф, – прежде чем спасительная порция адреналина заполнила кровяное русло. А еще был случай, о котором он старался забыть. Трое отморозков избивали глухонемого парня. Неизвестно, что было предысторией драки, глухой выл как то по собачьи, кровь струилась из разбитого носа. Васильев не вмешался, – парни были молодыми и здоровыми, а глухонемой, – как он впоследствии убеждал себя, – скорее всего у них что-то украл. Никто не станет без причины бить инвалида. Облегчения это объяснения не приносило, сколько не тверди, – халва, – слаще во рту не становится. Вот и теперь вспомнился тот эпизод. Евгений бросился наперерез водителю, ударил влет. Противник был выше ростом, пришлось сместиться вправо, и бить снизу вверх, – нечто среднее между апперкотом из бокса, и того, что в бытовой драке именуется по «рабоче-крестьянский» удар. Так как сила удара умножилась на встречную инерцию бегущего человека, удар получился страшным. Ночной воздух наполнился хрустом челюсти, и шумом падающего на асфальт тела.

– Ты откуда взялся, твою мать… – матом выругался коренастый.

– Из ночного кошмара! – выдохнул Евгений, и ударил вторично.

Здесь его ждало разочарование. Коренастый уклонился от удара, пружинисто двигаясь на ногах. Женя Васильев нигде долго и всерьез не занимался боевыми искусствами. Полгода дзюдо в пятом классе, чуть меньше года – боксом, а потом, за компанию занялся каратэ. Но драться ему приходилось много и часто. Вместе с тем он хорошо понимал разницу между уличной дракой, и схваткой с профессиональным бойцом, каким являлся кавказец. От выпада тот ушел мастерски, и сейчас, припав к земле как большая, хищная кошка, приставными шажками двигался вокруг Васильева, выбирая угол для атаки.

– Очаг ар, мехер! – процедил сквозь зубы коренастый.

Его прыжок был неуловим. Трудно представить, что массивный мужчина девяносто кило весом может двигаться так легко. Евгений успел только войти в глухой клинч, закрыв лицо и корпус руками локтями. Все-таки вспомнилась основа бокса! Два удара кулаками нацеленные ему в голову не принесли существенного вреда, скользнув по локтю и предплечью, а вот третий угодил в область печени.

– Твою мать… – выругался Васильев. Правый бок обожгло болью, словно туда плеснули кислотой, дыхание сперло в груди. Все, на что его хватило, это отскочить в сторону.

– Роц гоги! – в куполе света от ночного фонаря, губы кавказца исказила злобная ухмылка.

Васильев был на пять сантиметров выше соперника, и весил примерно также, но сказывалось последствия запоя, и недостаток мастерства. Удар в печень был очень силен. Тем временем водитель приподнялся на локтях, покрутил головой.

– Что за хренотень! – слабым голосом произнес он.

Двое меня точно прикончат! Пронеслась короткая мысль. Дыхание восстановилось, однако правый бок пронизывала тупая боль при движении.

– Этот чувак тебя уделал, Вася, а? – зло засмеялся кавказец. У него была накаченная шея и мощная трапеция. Он мог расправиться с Васильевым пока тот приходил в себя после пропущенного удара в печенку, но не спешил. Растягивал удовольствие.

– А где телка? – водитель осторожно поднялся на ноги, кроваво сплюнул на асфальт. Его еще слегка штормило.

– Здесь! – раздался женский голос за спиной у кавказца. Тот резко обернулся, но опоздал на мгновение. Ему на голову обрушилась пустая бутылка; звучный удар разбитого стекла и россыпь осколков.

– Кхаба! – трескуче прорычал тот, пошатнулся.

Превозмогая спазм боли в правом подреберье, Евгений подскочил, и что было сил ударил ногой в пах кавказцу.

– А-а-а!!! – боец согнулся, инстинктивно вцепившись ладонями в причинное место.

Он был очень крепок. Разбитая бутылка пошатнула, но не вырубила. Воспользовавшись замешательством кавказца, Евгений прицелился и ударил в подбородок. Попал точно, голову мотнуло, крик захлебнулся где-то в гортани, мужчина упал лицом вниз.

– Гоча! – воскликнул водитель.

– Тоже хочешь? – метнулся к нему Васильев, но парень пятился назад, явно не е испытывая желания разделить участь товарища.

– Все нормально, чувак! Все нормально, слышишь?

Из его нижней губы вытекала узкой полоской кровь, – черная в слабом свете уличного фонаря, глаза были замутненными после нокаута.

– Все нормально… – повторял он, мелкими шажками пятясь назад.

Евгений оглянулся, ища глазами девушку, но она уже тянула его за руку.

– Бежим!

Мир тесен! Перед ним стояла Анджела, соседка по дому, общительная девушка из Красноярского края. А у девчонки характер боевой! Она, похоже, его не узнала, или не подала виду.

– Что стоишь? – Анджела топнула ногой. – Ждешь, пока эти козлы очухаются?!

На ночном небе блистала полная луна, и в ее свете, рассыпающиеся по плечам волосы Анджелы были похожи на платиновые нити. И если бы не вгрызающаяся при каждом шаге боль в печенке, он бы решил, что смотрит один из своих кошмарных снов. Или ему пришлось столкнуться с изощренным симптомом белой горячки. К простым алкоголикам приходит «белочка», а к особо продвинутым личностями – горностай. Увы! Мир реален. И мир этот хрупок как яичная скорлупа, а вот иллюзия, – тверже алмаза, никто не в силах переписать ее зловещий сценарий.