На несколько секунд я замешкалась, подбирая слова утешения. Увы, короткой заминки хватило, чтобы появилось новое действующее лицо, которое сбило нас с толку.
– Смерть? Кто сказал – «смерть»? – похоронно бесцветным голосом произнесла Дженнет Блэк, высовываясь из-за ширмы; почудилось, что хорошенькая белокурая головка растёт прямо из деревянной рамы, словно гриб на ножке. – Мне показалось, кто-то звал, – добавила мисс Блэк, не то оправдываясь, не то пытаясь создать впечатление, что она вовсе не подслушивала. – Очень интересно. Я бы поговорила о смерти. Скучаю по работе!
Каким-то невероятным образом она умудрялась говорить негромко, но так, что её слышали даже в самом дальнем уголке зала. Тут же в кофейне стало тише. Хотя мы по-прежнему прятались за ширмой, но сейчас будто бы очутились как на раскрытой ладони, в центре всеобщего внимания. Мисс Белл, не ожидавшая такого поворота, побледнела ещё больше и прерывисто вздохнула; вид у неё был как за мгновение до обморока.
Впрочем, что-что, а отвлекать внимание от неудобных и опасных тем я умела.
– Ах, так нынче же осень! – довольно громко заметила я. – Осенью часто приходят мысли о бренности мира, о том, что всё имеет конец. Вот и мы с моей давней знакомой сами не заметили, как заговорили о смерти. Разве с вами такого не случалось, мисс Блэк?
Возможно, кого-то другого и сбил бы с мысли мой напор, но тут, увы, не было никаких шансов.
– Постоянно, – нисколько не смущаясь, ответила она. И продолжила – на одной ноте, чуть приглушённо и бойко в то же время: – Изысканным натурам к лицу любить осень и тлен. Лето любят дети; ещё дети любят леденцы и шумные игры, а это не изысканно. Зато считается утончённым тянуться к смерти. Носить чёрное, гулять среди склепов. Изображать чахотку – тоже утончённо. Говорить, что смерть завораживает, посвящать ей стихи, вздыхать под тёмной вуалью. Вешать дома натюрморты с черепами – более изысканно, чем солнечные пейзажи. Но люди такие странные! – мисс Блэк чуть нахмурила тонкие светлые брови, почти незаметные на бледном лице. – Признаются в любви к увяданию и тлену – но так огорчаются, когда смерть и впрямь забирает кого-то близкого. Почему же? Если тот, кого ты любишь, стал частью того, чем ты восхищаешься, разве не надо радоваться? Не понимаю, – качнула она головой.
Не знаю, отчего, но я вдруг ощутила холодок – и невольно отклонилась от неё. Но ничем не выдала себя и вслух спросила только с доброжелательным любопытством:
– Может, потому что это кокетство? Когда светская жеманница крутит веером и расточает улыбки, на самом деле она вряд ли думает связать себя узами брака с одним из поклонников. Скорей, она хочет внимания. Ей приятно ощущать себя предметом обожания и иногда получать необременительные подарки и комплименты.
Дженнет Блэк задумчиво опустила взгляд; глаза её находились в тени от ширмы и казались сейчас совершенно чёрными, словно полированный обсидиан.
– Как разумно, – сказала она наконец. – Значит, они просто кокетничают со смертью. Что же, это многое объясняет. Спасибо, леди Виржиния. Какое упущение, что вы не пишете для «Парапсихического»!
Следующие несколько минут пришлось потратить на то, чтобы вежливо, но непреклонно отказаться от любезного предложения малютки Дженнет Блэк написать что-то для журнала её уважаемого отца. По счастью, пока мы говорили, гостья, мисс Белл, сумела совладать с собою. Мэдди принесла наконец нам кофе и два почти несладких пирожных из песочного теста, слив и творога.
– Не думаю, что убийство вам померещилось, – тихо сказала я, когда мисс Блэк наконец вернулась к своему «клубу странных леди», а Мэдди – на кухню. – То, что газеты не трубят об ужасном преступлении, ещё ни о чём не говорит. Скрывать смерть высокопоставленной особы могут по разным причинам, особенно в такое неспокойное время, как сейчас. Для вас не слишком обременительным будет подождать тут, в кофейне, несколько часов? Я немедля пошлю за человеком из Управления спокойствия, который займётся вашим делом со всем тщанием.
Обременительным моё предложение мисс Белл не сочла, напротив. Конечно, я не умею читать по лицам подобно людям из Особой службы, однако думаю, что не ошибусь, если предположу, что изрядно обрадовала свою нечаянную гостью. Мы проводили мисс Белл в небольшое помещение за кухней, которое впору уже было называть «комнатой ожидания». От посетителей все эти перемещения не укрылись, и после возвращения в зал на меня посыпались неизбежные вопросы – весьма неудобные, учитывая обстоятельства. Не менее же неудобных ответов удалось избежать, представив – с согласия Мэдди, конечно, – мисс Белл её подругой. Это вполне объясняло, откуда бы я узнала простую телефонистку… А из аккуратно просчитанных намёков и недомолвок гости сделали вывод, что за ширмой мы обсуждали что-то связанное со свадьбой Мэдди.
Всё лучше, чем если пойдут сплетни о свидетельнице убийства, явившейся в «Старое гнездо» за помощью.
За Эллисом мы послали немедленно. Однако необыкновенной способностью находить его в кратчайшие сроки обладал, наверное, только Лайзо, а потому ждать детектива пришлось до позднего вечера. В кофейне тогда почти не осталось посетителей. Тем не менее, Эллис явился с чёрного хода – по обыкновению, промокший, замёрзший, голодный и полный энтузиазма. Он выслушал мисс Белл и записал всё, что она сказала; затем задал ещё с полсотни вопросов. Судя по его хмурому лицу, что-то не складывалось… В тот вечер мисс Белл осталась гостьей Мэдди – так было разумнее и безопаснее, а наутро отправилась на службу, чтобы не вызвать подозрений.
А через несколько часов после того, как она ушла, вернулся Эллис – взбудораженный, беспокойный.
– Так и знал, что дело даже более сложное и запутанное, чем кажется на первый взгляд! – с порога заявил он. Мэдди, заметив его, без лишних слов направилась на кухню – готова спорить, что за кофе и куском тёплого пирога с печенью. – Звонок, о котором сообщила мисс Белл, был совершён из «Клуба дубовой бочки». Это весьма респектабельное заведение. Чтобы туда попасть, нужно быть по меньшей мере членом парламента… Или детективом, – усмехнулся он. – Но никаких загадочных, трагических и кровавых происшествий там в последнее время не случалось. Даже выстрелов никто не слышал! Что же до графа Ллойда… Он и впрямь туда вхож. Когда-то граф Ллойд возглавлял палату общин – и, надо сказать, зарекомендовал себя человеком исключительно честным, лишённым личных амбиций и всецело преданным Короне. Единственное, о чём он радел больше, чем о благе Его величества, это благо народа… Так вот, четырьмя днями ранее, когда произошло предполагаемое убийство, граф Ллойд никак не мог находиться не то что в «Клубе дубовой бочки», но даже и в Бромли. Некоторое время назад он уехал в свои владения, чтобы поправить здоровье, и до сих пор ещё не возвращался. Более того, два дня назад он отправил телеграмму с просьбой выслать ему из городского особняка кое-какие книги. Но знаете, что, Виржиния? – Эллис интригующе понизил голос; уголки губ дрогнули, приподнимаясь.
Ему, кажется, было весело. Он предвкушал загадку, как дети предвкушают наступление лета или десерт – искренне и открыто; я ощутила прилив любопытства и почти неосознанно склонилась к детективу, едва-едва, почти незаметно:
– Догадываюсь. Вы думаете, что мисс Белл всё же права?
– Именно, – воздел палец Эллис. И сощурился лукаво: – Осталось только выяснить самую малость: был ли убит граф или кто-то другой, в клубе или в ином месте… И, в конце концов, кому всё это понадобилось!
Невольно я улыбнулась:
– Готова спорить, у вас уже есть план.
– Разумеется! – подмигнул он мне. И небрежно пихнул мыском ботинка потрёпанный саквояж, стоявший под столом. – Посижу тут ещё с вами ещё с четверть часа, а потом отправлюсь на вокзал. Оттуда – прямиком в графство Ллойд, в Бэрбэри-хаус. Буду там аккурат к утру. Если граф Ллойд жив и впрямь отдыхает в своих владениях, то я извинюсь, а затем попробую его разговорить и узнать, зачем он ездил в Бромли – и если не ездил, то кто мог выдавать себя за него в «Клубе дубовой бочки». Если же его там нет… Что ж, тогда я хотя бы заберу ящик с книгами, который ему отправили только нынче утром и который должен прибыть к завтрашнему полудню. Может, там найду подсказку. Так что пожелайте мне удачи, Виржиния, – подвёл он итог. – И одарите, что ли, пирогом в дорогу, а то знаю я, как кормят в поездах…
