Пусть не ты боишься его, а он тебя.
Впрочем, зря я пишу; ты и сама, без меня, знаешь, что делать, а мне… мне, наверное, хочется загладить свою вину, хоть так выпросить прощения за то, что я оставил тебя.
Но так было надо.
Что же до этого письма, избавься, пожалуйста, от него, как только получишь – я и так написал его против всех правил: мне положено быть тише воды, ниже травы и притворяться уроженцем здешних земель.
Никогда бы не подумал, что стану так скучать по хорошему кофе – и аксонским туманам.
Надеюсь увидеть тебя во сне.
Люблю,
Л.»
Когда я дочитала последнюю строчку, то вернулась к началу и снова пробежала письмо глазами; запомнила, сколько смогла, а затем бросила и само послание, и конверт в камин, оставив только сухую фиалку. Дождалась, пока бумага прогорит, тщательно разворошила угли…
И лишь затем позволила себе заплакать.
Лайзо был там, в Марсовии, где «повсюду лишь мрак, смерть, кровь и предательство», по его собственным словам; а ведь он никогда не жаловался и не приукрашивал своих несчастий, значит… значит…
Задумываться об этом, как и о том, что он может не вернуться, было невыносимо. Кажется, только сейчас я осознала – и с необыкновенной остротой – что он далеко. Прежде на первый план выходила другая мысль: Лайзо оставил меня, и именно тогда, когда удалось наконец раскрыть подоплёку смерти моих родителей и подобраться к Валху почти вплотную… Было больно и одиноко. Но всё же здесь я никогда не оставалась по-настоящему одна, а друзья и союзники могли в любой момент протянуть руку помощи. А у Лайзо там, в Марсовии, были только «трое не слишком надёжных парней» – и некое опасное поручение, о котором он не мог поведать даже в общих чертах.
Впрочем, я понимала примерно, что за приказ ему отдали: любая война всегда – это не только гром пушек, но ещё и противостояние лазутчиков.
И Лайзо, как никто иной, подходил на эту роль…
– Леди Виржиния? – робко поскреблась в дверь Юджиния. – Сэр Клэр Черри велел спросить, спуститесь ли вы к ужину… Ох! Вам дурно?
С некоторым удивлением я осознала, что сижу прижав ладони к лицу – и вид у меня, готова поспорить, не самый здоровый.
– Ах, нет, всё в порядке, – заставила я себя улыбнуться. – Что-то попало в камин, и в комнату дым нашёл, только и всего. Надо же, ужин готов! Как быстро летит время.
– Лучше и не скажешь, леди Виржиния, вон, и лето уже миновало – мы его и распробовать не успели, – благоразумно согласилась Юджи, продолжая исподтишка разглядывать моё лицо.
И немудрено: в наблюдательности ей не откажешь, и мои повадки она знает уж слишком хорошо, чтобы обмануть её такой прямолинейной выдумкой. Однако даже если Юджи и заметит что-то неладное, вряд ли она кому-то расскажет – в отличие от Паолы, докладывающей обо всём маркизу, и прочей прислуги, запуганной Клэром, она служит только мне.
Право, отрадно это сознавать.
Ужин шёл спокойно – пока не подали чай, а с ним и вечернюю газету, увы, только позавчерашнюю, ибо до нашей глубокой провинции любые новости добирались с запозданием. Эллис – вот уж кого тяготило пребывание в глуши – вцепился в желтоватую бумагу с такой страстью, что я на месте Мадлен, пожалуй, приревновала бы.
– Вы только послушайте! «Под мистером Хоупсоном зашаталось кресло»! Что за заголовок! – воскликнул он; от широкого жеста с булочек, лежавших на блюде посередине стола, осыпалась корица, чай в чашках дрогнул, а крышечка чайника скорбно звякнула. – Стоило мне исчезнуть на дюжину дней, и…
– Мистер Хоупсон пережил ваше, Эллис, присутствие и необходимость постоянно прикрывать вам спину, – прервал его Клэр елейным голосом. – Так что нынешний небольшой скандал, связанный с… – он скосил взгляд на газету. – …с грабежами в доках он переживёт. Тем более что грабежи всё равно не по вашей части, а значит, нет смысла так размахивать над столом газетой. Если не собираетесь дочитывать, передайте мне.
Мальчики Андервуд-Черри продолжали корпеть над десертом, не обращая ни малейшего внимания на перепалку, так, что даже Паоле не приходилось делать им замечаний. Смирно сидел и Лиам, втайне внимая каждому слову: с некоторых пор его кумиром и образцом для подражания стал дядя Клэр, к вящему ужасу последнего. И только Мадлен живо откликалась на каждую фразу, то округляя глаза, то прижимая ладони к щекам – так, словно смотрела занятное представление в театре, прямо из первого ряда.
– Обойдётесь, – хмыкнул Эллис и снова азартно зашелестел страницами. Ему-то ежедневные пикировки доставляли только удовольствие, и он даже не думал это скрывать, подчас наоборот, даже поддразнивал Клэра. – О, ну так не интересно, дальше пишут, что «гуси» вышли уже на след банды… Сводки с фронта… Дипломатические танцы… Так, тут про забастовку рабочих, не интересно… «Ширманки» тоже протестуют – ну, в кои-то веки я с ними согласен, сущая глупость – не позволять женщинам учиться врачебному делу из-за «врождённого легкомыслия». Мой приятель Нэйт – самое легкомысленное существо, которое я знаю, однако он вполне освоил науку и теперь зовётся не иначе как доктором Брэдфордом. Если на врача смог выучиться он, то сможет и любая девица… Так, тут ничего интересного… Благотворительный вечер… выставка… снова новости из Алмании… А вот и последняя страница – и некрологи. Ба, знакомое имя! Некий мистер Каннинг, Арчи Канниг. Знаете такого?
Мне это имя ни о чём не говорило; Клэр же явно его запомнил, но вряд ли с хорошей стороны, потому что сразу же скривился; впрочем, он почти ни о ком не говорил благожелательно.
– Секретарь сэра Грэнвилля, председателя нижней палаты. Большой любитель бойцовских собак и покера, а также заядлый театрал, – он быстро глянул на меня. – Вот и всё, что можно о нём сказать в приличном обществе. И давно он умер?
Эллис, который явно собирался ответить остротой, вдруг нахмурился и посерьёзнел.
– Две недели назад, но пишут об этом только сейчас. Странно… И ещё намекают на некие не вполне приличествующие джентльмену обстоятельства смерти – это в некрологе-то! Либо в «Бромлинских сплетнях» у него имеется личный недоброжелатель, либо дело нечисто.
– Скорей, второе, – откликнулся Клэр задумчиво. – В подобное время неслучайные люди случайно не умирают, тем более в обстоятельствах, которые препятствуют широкой огласке и отвлекают, собственно, от самого факта смерти… Однако не лучшая тема для беседы за ужином, – поморщился он. – Лучше перелистните страницу назад и огласите результаты последних скачек. У лошадей хотя бы забавные клички.
Излишняя предосторожность – младшие мальчики по-прежнему усердно расправлялись с пирогом, глядя только в тарелки, а Лиам, предусмотрительно отвернувшись в сторону, весьма талантливо копировал дядины брезгливые гримасы. Счастье, что это видела только я!
– Ну, скачки отменили, но если вам так уж необходимо услышать нечто забавное…
Пока Эллис вкратце пересказывал занимательную историю о том, как несколько лет назад прямо перед Королевскими скачками несколько студентов-шутников похитили одного из жокеев, я завладела газетой. По иронии судьбы, она раскрылась именно на некрологах. Мистер Каннинг, тощий мужчина с узким лицом и вислыми бакенбардами, печально смотрел на меня с нечёткой фотографии; коротенькая заметка сообщала, что похороны уже состоялись, а смерть хоть и явилась «в обстоятельствах, которые привели бы в ужас любого джентльмена», но всё же была естественной. Никаких убийств – значит, и никаких расследований, то есть лучший детектив Бромли был обречён коротать время в глуши ещё неделю-другую, покуда уже я сама не начну сходить с ума от скуки и не решу до срока собираться назад, в столицу… Не самая печальная судьба, учитывая местные красоты – и то, что Мэдди, кажется, полюбила гулять с ним по склону холма.
Когда мы покидали столовую, то газета, изрядно помятая, осталась на столе.
На мгновение мне почудился влажный красноватый блик на странице некролога – но, думаю, что именно почудился.
