– Вау! Это что, реально я? Или какой-то другой чувак?

– Нуу... да? – неуверенно отвечаю, внезапно тушуясь. – Тебе не нравится?

– Шутишь? Это просто огонь! – восхищённо восклицает он. – Ты меня даже красивее, чем в жизни нарисовала.

– Да брось, – отмахиваюсь, но внутри всё ликует от его похвалы. – Я просто запечатлела то, что вижу.

Итен смотрит на меня с какой-то непонятной нежностью, и я вдруг ляпаю:

– Теперь твоя очередь.

– Чего? – хмурится он.

– Рисовать.

– Ты пошутила, что ли? Что я тебе изображу? Калякку-малякку детсадовскую?

Хихикаю.

– Я буду рада даже калякке-малякке от тебя. На, держи, – всучиваю ему альбом и мелки.

Он ещё долго на меня таращится, но потом берёт.

– Сама напросилась. Что рисовать–то?

– Меня, – отвечаю.

– Может, всё-таки тогда в стиле "Титаника"? – усмехается Итен.

Заливаюсь краской до корней волос.

– Прекрати, я и так уже практически раздетая тут. Если не заметил, на мне только купальник.

– О, я–то очень даже заметил, даже слишком хорошо.

Сердце заходится в бешеном ритме. Боже ж ты мой...

– Так, хватит трепаться, давай уже рисуй.

Итен сосредоточенно принимается за дело. Выражение его лица напряжённое и серьёзное. Рука быстро летает по бумаге. Через пару минут он провозглашает:

– Всё, готово!

Подхожу ближе и заглядываю в альбом. И тут же разражаюсь хохотом. Он нарисовал обычный кружок, точки–глаза, палку–нос и линию–рот.

– А уши–то где, Итен?

– Блин, забыл. Сейчас исправлю. Он пририсовывает пару ушей.

– Ву–а–ля! – гордо объявляет он.

– Господи, да я в детстве и то лучше малевала.

– Я ж предупреждал про калякку-малякку. Зато у тебя теперь есть свой портрет от меня. Поверь, я ещё никому таких шедевров не дарил, – хмыкает он.

Внезапно в небе гремит гром.

– Ой, кажись, дождь собирается, – Итен задирает голову к небу.

И правда, откуда ни возьмись набегают тучи. Первые тяжёлые капли барабанят по покрывалу.

– Блин, надо быстрее собираться! – восклицаю, судорожно запихивая вещи.

Мы мечемся как ошпаренные, стараясь ничего не забыть. Дождь усиливается с каждой секундой. К тому моменту, когда мы добегаем до тачки, успеваем вымокнуть насквозь.

– Ну и ливень, – пыхтит Итен, заводя мотор. – Ты как, нормально?

Киваю, выжимая мокрые волосы:

– Ага, только замёрзла немного.

Он врубает печку на полную катушку:

– Сейчас согреешься.

Мы едем обратно в полнейшей тишине. Прислоняюсь лбом к прохладному стеклу, пялясь на пейзаж за окном. Дождь барабанит по крыше, создавая уютную атмосферу. На душе странное чувство – микс лёгкой грусти и какого-то предвкушения. Кажется, что вот-вот произойдёт нечто важное, что перевернёт всю мою жизнь.

Резко просыпаюсь весь в поту, сердце колотится как бешеное. Что за хрень приснилась? Луиза рядом жарит как печка. Протираю глаза – за окном только начинает светать. Тянусь к ней, трогаю лоб – пипец какой горячий. Похоже, её накрыла жёсткая лихорадка после вчерашнего дня.

Сна ни в одном глазу. Приподнимаюсь, всматриваюсь в её лицо. Щёки пунцовые, дышит тяжело и прерывисто.

– Луиза, ты меня слышишь? – шепчу.

Бормочет, что-то невнятное, глаза плотно зажмурены. Морщится во сне, явно нехорошо ей. Осторожно вылезаю из кровати, чтоб не разбудить. Она тут же сворачивается в клубок, трясётся. Накрываю её вторым одеялом, тихо иду на кухню.

Шарю по шкафам в поисках таблеток – пусто. Завалялись только старые обезболивающие, толку от них ноль. Возвращаюсь в спальню. Луиза по-прежнему скрючилась под одеялом, лоб весь мокрый. Сажусь рядом, убираю прядь волос, прилипшую ко лбу.

– Эй, ты как? – спрашиваю тихонько.

С трудом открывает глаза, взгляд мутный, отстранённый.

– Итен? Мне так плохо...

– Вижу, солнце, – нежно глажу её пылающую щеку. – У тебя жар дикий. Потерпи немного, я слетаю в аптеку.

Она слегка кивает и снова проваливается в сон. Укутываю её получше.

– Я мигом, – целую в горячий лоб. – Попробуй поспать.

Быстро одеваюсь, выхожу на улицу. После тёплых деньков сейчас просто дубак. Небо затянуто, того гляди ливанёт снова. Запрыгиваю в тачку, прикидываю, куда ехать. До ближайшей круглосуточной минут двадцать. Придётся гнать. На дороге пусто, редко проносятся встречки.

Давлю на газ, забив на знаки. Время ползёт как улитка. Наконец, въезжаю в город. Улицы ещё не проснулись, мало кто ходит. Паркуюсь у аптеки, выскакиваю из машины.

– Доброе утро, – сонно здоровается девчонка за кассой. – Чем помочь?

– Жаропонижающее надо, – тараторю. – И от простуды что-нибудь. И витамины, наверно, не помешают.

Она кивает, начинает собирать препараты. Нетерпеливо переминаюсь, поглядывая на часы. Полчаса уже прошло, как оставил Луизу одну. Надеюсь, ей не поплохело.

– Вот, держите, – протягивает пакет. – Здесь всё нужное. Инструкции внутри.

Расплачиваюсь, не глядя на чек, и несусь из аптеки. Обратно лечу ещё быстрее, хоть дождь и накрапывает. Подъезжаю к дому, выпрыгиваю из тачки, на ходу доставая таблетки. Взлетаю по ступенькам, перепрыгивая через две.

Тихонько захожу. Луиза всё так же свернулась клубочком, личико бледное, только щёки алеют. Подхожу неслышно, присаживаюсь на краешек кровати.

– Луиза, – зову шёпотом, легонько касаясь плеча. – Просыпайся. Я принёс лекарства.

Медленно разлепляет веки, взгляд расфокусирован.

– Итен? Ты пришёл...

– Конечно, куда ж я денусь, – улыбаюсь, поправляя спутанные волосы. – Как ты себя чувствуешь?

– Паршиво, – кривится. – Все кости ломит, голова раскалывается.

– Сейчас станет легче, – обнадёживаю, доставая таблетки и воду. – На, выпей.

Помогаю ей привстать, подношу стакан ко рту. Она покорно глотает пилюли, запивает водичкой.

– Умница, – хвалю, осторожно укладывая обратно. – Теперь чуток обождём, пока подействует.

Она немного кивает, глазки опять слипаются. Заботливо подоткнув одеяло, сажусь рядышком, нежно поглаживаю ручку. Она почти сразу засыпает.

Сижу, слежу за её дыханием. Постепенно оно выравнивается, лицо разглаживается. Жар вроде бы чуток спал. Осторожно дотрагиваюсь до лба – ещё горячий, но уже не так печёт.

За окном барабанит ливень. Небо затянуто, в комнате полумрак. Луиза ворочается, что-то бормочет сквозь сон. Глажу по волосам, утешая. Она тянется к моей ладони, будто ища защиты. Готов вечно вот так сидеть, оберегая её сон.

Медленно выплываю из глубин сна, будто всплываю на поверхность после долгого ныряния. Сквозь дрёму слышу чей-то голос, сначала глухой, как будто издалека, но постепенно всё чётче.

– Эй, соня, просыпайся давай. Тебе надо поесть, – узнаю родные нотки.

С трудом открываю глаза. Всё вокруг плывёт, но через пару секунд картинка становится чёткой. Вижу Итена – сидит на краю кровати с дымящейся тарелкой в руках. Божественный запах куриного бульона щекочет нос, аж голова кругом.

– Сколько времени? – хриплю, пытаясь приподняться на локтях.

Всё тело как деревянное.

– Почти двенадцать, – отвечает Итен, помогая мне сесть.

Его рука надёжно поддерживает мою спину.

– Как самочувствие, солнышко?

Прислушиваюсь к себе. Голова всё ещё тяжёлая, но жара вроде нет. Мышцы ноют, будто после жёсткой тренировки.

– Вроде получше, – бурчу, массируя виски. – Только есть вообще не хочется.

– Надо хоть чуть-чуть поесть, – мягко настаивает Итен. – Я сварганил куриный бульончик. Он тебя подкрепит.

Он осторожно подносит ложку к моему рту. От аромата горячего навара к горлу подступает тошнота, но я послушно открываю рот. Тёплая жидкость приятно согревает пересохшее горло. На вкус, оказывается, удивительно вкусно.

– Ммм, огонь, – шепчу, пытаясь улыбнуться.

Итен терпеливо кормит меня ложка за ложкой. Его движения такие бережные и нежные, что на глаза наворачиваются слёзы благодарности. Постепенно тошнота отступает, и я с удивлением чувствую, что проголодалась.