— Давай, я ушел, — попрощавшись, выхожу из кабинета Миши.

Антона нет в компании. Он будто сквозь землю провалился. На звонки не отвечает с утра, а сейчас вовсе отключился. Ведёт себя крайне странно. Обиделся, что ли? Взрослый мужик, а действует как ребенок. Только что его, интересно, так задело? Это я должен его упрекать, что так упорно пытается мне доказать, какая Маша продажная, в то время, как продажная рядом с ним. Настя в браке, беременная, но с ним спит. Но он упорно не видит того, что у него перед носом.

По пути в больницу заезжаю в магазин, покупаю фруктов. Узнаю, в какой она палате, поднимаюсь, чувствуя покалывания в груди. Бабушка Маши радуется, увидев меня.

— Внучка только уехала. Минут двадцать, наверное, — сообщает мне старушка. — Сказала, что ты занят. Что обязательно приедешь, но я не поверила. Подумала, вы поссорились. Ведь Маша и вчера одна ко мне пришла и сегодня... — и выжидающе в мои глаза смотрит, будто ждёт, что начну оправдываться и говорить, что ничего такого нет. Но, увы, между нами сейчас стоит непробиваемая стена. Мысли скачут туда-сюда и я впервые в жизни не знаю, кому полностью довериться. Разум твердит одно, а сердце совсем другое.

— Между нами все нормально. Не переживайте.

Врач приходит вовремя. Выписать бабушку можно только через несколько дней. Вижу, что она бы ушла прямо сейчас, но выбора у нее особо нет.

Покидаю больницу спустя минут двадцать. Еду домой, надеясь, что Маша уже там. Но она не приезжает ни через час, ни через два. Принимаю душ, одеваюсь в спальне и замечаю возле кровати что-то блестящее. Опускаюсь на корточки, забираю. Браслет. Тот самый, который я Маше подарил. Усмехаюсь. Обиделась, сняла и швырнула на пол? Не удивительно.

Кладу на тумбочку, отправляюсь в гостиную. Забрав телефон, набираю ее номер.

— Да, — слышу тихий голос и сразу тяжело сглатываю. Такая родная и в то же время внезапно чужая.

— Маш, ты где? — выговариваю хрипло.

— У бабушки была. Скоро до дома доберусь.

— У бабушки, значит, была, — усмехаюсь, потому что от бабушки она ушла как минимум три часа назад. — Хорошо, я жду тебя, Маша.

Не знаю, о чем мы будем разговаривать. Вчера вроде бы на все вопросы ответила. Сомнения... Эти чёртовы сомнения меня погубят, уверен. Не могу я забыть те фотографии, слова матери... Беременна ли Маша? Кто на самом деле говорит правду?

Я думал, мама врёт насчёт очередной встречи Полянского с Машей. Но всё увидел собственными глазами на тех снимках. И Машка не стала отрицать. А насчёт беременности зачем матери лгать? Она же сказала, что на тесте была одна полоска? Ведь несколько раз пыталась меня убедить... Чтобы я наконец о детях думал. А тут видит положительный результат на тесте, да только говорит обратное? Какая у нее цель?

В голове абсолютная каша. Пазл до конца не складывается и от этого я окончательно схожу с ума.

Подхожу к шкафу, открываю и смотрю на вещи Маши. Мне хорошо, когда она рядом. Мне приятно оттого, что мы живём вместе. И да, я бы хотел, чтобы все враги исчезли. Чтобы все, что я слышал против Маши, стёрлось из моей память. Женой своей сделать хочу, до последнего вздоха вместе быть...

Забираю ее кофту, подношу к лицу. Ее запах... Я чувствую ее запах и готов ее прижать к себе и расцеловать, не отпускать, едва она окажется рядом. Стал одержим ею. Ощущение, будто без нее не смогу жить дальше.

Кладу обратно ее одежду и уже хочу отойти, как вижу поверх коробки с обувью... Папку? На самой нижней полке...

— Охренеть, — единственное, что вылетает из горла вместе с нервным смешком. Это те самые документы. Тот самый проект. Та самая гребаная папка, которую мы не можем найти уже несколько дней.

Не знаю, как проходит целый час. Я наконец слышу звук открывающейся двери. Так и сижу на краю кровати, обхватив голову руками.

— Привет, — слышу тихое. А потом шаги и Маша останавливается напротив.

Поднимаю на нее глаза, смотрю в упор. В висках просто долбит от напряжения и переполняющих меня эмоций.

— Как эти документы оказались у тебя, Маша? — взяв, швыряю папку на пол. — Зачем ты их притащила домой? Ты же ведь знала, как они нам нужны!

Глава 45

Внутри меня который раз за сутки что-то неприятно щелкает. Пульсирует или сигналит, сама не пойму. Но прекрасно знаю, что это означает. Это все. Конец наших отношений. Что бы мы не делали, назад дороги нет. Он сделал свой выбор, а я... Мое глупое сердце надеялось, что он не отпустит меня, поверит и будет рядом именно со мной, а не врагами.

Но ничего такого нет. В этом я уверяюсь, когда папка падает мне под ноги. Наклонившись, поднимаю и вглядываюсь в строчки, однако перед глазами настолько туманно, что я ни хрена не вижу и не соображаю. Как это папка оказалась здесь? Ведь я ее не приносила.

И ответ на свой вопрос я нахожу сразу. Виктория Сергеевна. Зачем ей это нужно? Вот зачем она все это делает?!

Виктор, встав, проходит мимо меня, а я сажусь на его место и как он пару минут назад, обхватываю голову руками. В висках пульсирует два слова:

Это все.

Мы не справились. Мы доказали, что доверия между нами нет и не будет. Нам не быть вместе и... Я чувствую, даже наш ребенок не заставит нас взяться за здравый рассудок. Точнее, не нас, а Виктора. Я-то его простила за его ложь, а он меня не простит даже за то, что я на самом деле не делала...

Сижу так минут пять, пока не слышу грохот, доносящийся из кухни. Поднимаюсь и иду туда. На полу валяются осколки сломанного стакана. Останавливаюсь, дабы не наступить на разбитое стекло и не пораниться. Смотрю на Виктора, склонив голову набок. Он, уперевшись бедрами в подоконник и скрестив руки на груди, смотрит на меня так же пристально. Полные губы сжаты в тонкую полоску, брови сведены к переносице.

Интересно, о чем он думает? Какая я тварь и несколько месяцев ложилась с ним в постели только из-за того, что Полянский мне хорошо платит? То есть, получается, по его мнению я продажная баба, которая не имеет ни капли гордости и самоуважения...

Усмехнувшись своим мыслям, я дерзко выдергиваю подбородок.

— Так и будешь молчать? — разрушаю тишину. — Детский сад какой-то, Виктор. Ты серьезно думаешь, что те чёртовы бумаги мне как-то нужны?

— Не нужны? Тогда зачем они здесь?

— Не знаю, — нервно веду плечами. — Может, ты у своей матери спросишь, какого черта ей нужен наш разрыв? Ах, да, подожди, — вскидываю руку, дабы Виктор не перебил и снова усмехаюсь. — Ее полностью устраивает твоя бывшая жена, поэтому...

— Чушь не неси, — обрывает меня Амиров ледяным тоном. — Моя мать тебе мешает, это я уже понял. Ведь всегда ловит тебя с поличными.

Хмурюсь от его слов. Когда это такое происходило? Я не совершала ошибок, не играла против Виктора, чтобы меня поймать с поличными. Или... Стоп! Это очередная выдумка Виктории Сергеевны. Точно!

— Что она тебе в этот раз наговорила? — равнодушно спрашиваю, хоть и на самом деле грудь разрывает адская боль и эмоции, которые буквально бушуют во мне.

— Наговорила? Она снова тебя видела с тем ублюдком! В нашем дворе и...

— Подожди, — снова перебиваю, сделав шаг вперед. Почувствов боль на ноге, останавливаюсь. Морщусь, но не подаю вида. Чёртов осколок... — То есть твоя мать видела нас... Это я поняла. Но я вроде и не отрицала, что Полянский приезжал. Ты хотя бы по-человечески со мной поговори, Вик. Ведь ошибку совершаешь и даже не представляешь, каких масштабов эта ошибка... Да, я виделась с ним. Да, аж два раза в этом дворе! Но ты задумайся... Нам что, мест для встречи не хватает? Зачем нам светиться здесь, перед твоим носом? Включи, пожалуйста, логику.

— Не факт, что вы не встречались в другом месте. И тут, и там... Да везде! И почему-то ты всегда находила для него время тогда, когда меня не было дома, — цедит он сквозь зубы.

— Я не искала для него время, Вик. Я вообще добровольно с ним ни разу не встречалась, — говорю спокойным тоном.