– Я тоже не представляю, как нам пережить это горе, доченька, – горько вздыхая, сказала мать.

Он прижала к себе дочь, и та стояла, уткнувшись в материнское плечо, больше не сдерживая слез. На столике требовательно вибрируя, ездил телефон, но ей было все равно. Она знала, кто это звонит, и до этого человека ей сегодня не было никакого дела.

Неожиданно раздался привычный протяжный скрип входной двери. Майя вздрогнула и мгновенно вспомнила, что она забыла закрыть за Дэном дверь.

– Хозяева? Есть кто дома? – раздался голос Ленки.

Майя выглянула в коридор и молча помахала рукой.

– А почему у вас дверь не заперта? – удивилась Ленка.

– Дэн забыл закрыть, – соврала Майя.

– А, понятно. А почему ты на телефонные звонки не отвечаешь? – спросила подруга.

– В душе была, – снова соврала Майя, понимая, что ошиблась в своих догадках, когда звонил телефон.

– Ладно, у меня Мирошка в машине. Буду ждать вас внизу, – заторопилась Ленка.

– А мы же еще не завтракали, – сказала Майя.

– Ничего, у тети Наташи перекусите, – отмахнулась Ленка.

На столике снова раздалось сердитое жужжание вибрирующего телефона. На этот раз она подошла, чтобы посмотреть, кто звонит. Конечно, это был Дэн. Она сбросила звонок и пошла одеваться.

К машине спускались бесконечно долго. Тетя Марина все еще была очень слаба и едва передвигала ноги. Майя с тревогой смотрела на мать, которая через каждый пройденный пролет, просила ее остановиться и передохнуть. Осознание неизбежного догоняло Майю и заставляло принять необходимое решение. Маму нужно снова положить в больницу, чтобы она оставалась под наблюдением врачей.

– Я, наверное, на кладбище не поеду, – сказала тетя Марина, усаживаясь в машину. Вас в доме подожду, у Наташи.

– Плохо себя чувствуете? – сочувственно спросила Ленка.

– Да что-то совсем расклеилась, – призналась тетя Марина.

– Да, мам, лучше подожди нас у тети Наташи, – поддержала ее решение Майя и сбросила у Ленки. – Гроб уже привезли?

Та, снова темнея лицом, молча кивнула.

– Мам, ты лучше на Веру не ходи смотреть, хорошо. У тебя и так сердце расшалилось, – попросила ее Майя.

– Ну что ты такое говоришь? Как я могу с ней не попрощаться? – запротестовала мать.

Майя чувствовала, что они ступают по очень тонкому льду. Любое дополнительное потрясение может спровоцировать кризис. Маму по-хорошему нужно везти сейчас в больницу, а не на поминки. По всем признакам было очевидно, что ее состояние стремительно ухудшается. Майя знала об этом, но все еще не решалась сказать матери.

Попрощаться с Верой тете Марине так и не удалось. Еще в машине Майя заметила темную каемку синевы, контуром проступающую на губах матери. Было заметно, как трудно дается ей дыхание, когда она пыталась выбраться из салона машины. Майя тяжело вздохнула и сказала:

– Мама, тебе срочно нужно в больницу. Мы не можем больше откладывать.

– А как же Вера? – мать зашлась приступом сухого кашля.

– Я потом к ней на могилу тебя отвезу, а сейчас мы едем в больницу, – отмела все возражения дочь.

Ленка с тревогой наблюдала за переговорами, не торопясь вытаскивать ключ из замка зажигания. Услышав последние слова Майи, она молча завела машину и стала медленно выезжать с парковки. Мирошка беспокойно завозился на детском сиденье, явно намереваясь захныкать. Ленка кивнула Майе на бутылочку с молочной смесью, что стояла, плотно зажатая в подстаканнике рядом с водительским креслом. Увидев любимую бутылочку, Мирошка потянулся к ней всем тельцем, схватил ее цепкими ручками и блаженно затих. И всю дорогу до больницы больше не издал ни одного недовольного звука.

Прошло уже полтора часа томительного ожидания, когда Майя наконец-то появилась ступеньках, ведущих от дверей больницы.

– Извини, еле уговорила без документов ее оформить. После похорон завезу. Но мама здесь частый гость. Нас все уже как облупленных знают, – плюхнувшись на сиденье, выдохнула Майя и, глянув на заднее сиденье, добавила. ؅– Уморился, бедняжка.

Мирошка сладко сопел в своем кресле, смешно приоткрыв маленький ротик и сложив ручки корзинкой на животе.

– Вылитый папа, когда спит. Мишаня тоже, если сидя уснет, руки на животе складывает, – с нежностью глядя на сына, сказала Ленка.

В бардачке, мелодично тренькая, ожил забытый там с утра мобильный телефон. Ленка открыла принятые сообщения и, вздохнув, поделилась последними новостями с Майей:

– Людей мало, поэтому прощание уже закончилось. Мишаня говорит, чтобы мы сразу на кладбище ехали.

– Как же так. Мы даже и не попрощались с ней как следует, – расстроенно прошептала Майя.

– Ничего не поделаешь, Майя. Семеро одного не ждут. Если будем дальше здесь сидеть, то ее и похоронить без нас успеют, – сердито фыркнув, сказала Ленка.

– Да, конечно. Поехали быстрее, – заторопилась Майя.

Небольшая похоронная процессия была уже недалеко от въезда на кладбище, когда они, наконец, добрались до пункта назначения.

В глубине души Майя была даже отчасти рада, что ей не пришлось снова смотреть на мертвое лицо Веры. Она хотела сохранить его в памяти живым и смеющимся, а не чужим застывшим слепком.

Молчаливо кивая, здоровались с ними знакомые лица и расступались, чтобы она могла подойти ближе к могиле. Первые комья земли уже летели на крышку гроба, осыпая его мелкой сухой пылью. Глаза уже высохли, и лицо ее вместо слез припорошила эта желтовато серая пыльная пудра. Все уже начинали расходиться, а она все стояла и смотрела, как с лопат летит и крошится земля. Она заметила, что у могилы остался стоять еще один совершенно незнакомый ей человек. На первый взгляд ему было лет 35, но Майя могла ошибаться. Она исподтишка рассматривала его, недоумевая, кто же это может быть. Внимательные темные глаза заметили ее взгляд, и человек шагнул в ее сторону:

– Вы Майя? Сестра Веры, если я не ошибаюсь, – спросил он.

– Да, – коротко кивнула она.

– Меня зовут Михаил Петрович. Вера рассказывала мне о вас, – представился он и протянул ей карточку. – Вот моя визитка. Позвоните мне, пожалуйста. Я думаю, нам нужно поговорить.

– Нет, ты не можешь ко мне прийти, – в сотый раз терпеливо объясняла Майя.

– Почему? – не успокаивался голос в телефонной трубке.

– Потому что я пока не готова тебя видеть, – ответила Майя, наблюдая за черным котом, что, спасаясь от окрестных дворняг, забрался на дерево рядом с балконом ее квартиры. Интересно, как там поживает Тишка? Надо бы позвонить тете Наташе.

– Майя? Почему ты не отвечаешь? – сердясь, спросил Дэн.

– Извини, задумалась немного, – вздохнула Майя, мечтая о том, чтобы положить трубку.

– Ты даже по телефону со мной не хочешь разговаривать? – обиженно спросил он.

– Дэн, мне правда нужно идти. Ты же знаешь, что меня ждет в больнице мама, —попыталась ускользнуть от разборок Майя.

– Да, конечно. Сначала Вера, теперь твоя мать. Они всегда забирали тебя у меня, – злобно процедил Дэн.

– Ты еще скажи, что ты ждешь, не дождешься, когда сдохнет моя мать! – не менее злобно прошипела Майя, позволив своему гневу вырваться наружу.

– Да, именно об этом я и мечтаю! – в очередной раз плюнул он в ее душу.

– Да пошел ты знаешь куда… Урод! – в сердцах сказала Майя и бросила трубку.

Скотина! Какая же все-таки он скотина. Как она вообще могла с ним так долго встречаться и не замечать, какой он гадкий тип. Она всегда чувствовала, что мама не одобряет его кандидатуру. Да и Вера с Ленкой в последнее время не очень стремились с ним общаться. Она должна решиться и развязать этот узелок.

В душе было как-то пусто, и ни единая дельная мысль не смела прийти в ее затуманенную голову. Хотелось залечь на диван и весь день смотреть телевизор, позволяя ему забивать ее мозги всякой всячиной, только чтобы отвлечь от главного. Ее неослабевающей тревоги за мать. Уже прошло больше двух недель с того дня, когда они похоронили Веру. И боль утраты на время заслонила ее главная беда – здоровье матери. Постепенно ей становилось все хуже, несмотря на то, как бились над ней врачи. Казалась, мама устала бороться и готова принять свою участь, какой бы она ни была. Это было так несправедливо. Ее привычный мир рушился на глазах, поочередно отбирая близких ей людей. Даже Дэн, которому она так доверяла, предал ее. Она понимала, что это она ошиблась в нем, старательно не замечая красноречивых признаков, с головой выдающих его истинную суть. Но все же предпочитала расценивать эту ситуацию как предательство.