Но поразила молодого сыщика все-таки не она, а прихожая – она же светлица. Медведи использовали ее как кухню и столовую. Слева располагалась закопчённая печь с чугунками, а справа большой дубовый грубый стол и такие же грубо сколоченные три стула.

На столе медвежьи чашки и миски были перевёрнуты, здесь же лежали осколки разбитой стеклянной бутылки. Куски засохшей каши валялись рядом с деревянными ложками, а по центру стола поражал своими огромными размерами остро заточенный нож-тесак с грубой ручкой. Лезвие и рукоятка были в крови.

– Таким не хлебушек резать, – вымолвил Ярунка, – таким дрова рубить впору, а то и просеку проходить в редколесье.

Сыщика удивило то, что следы разбрызганной крови были везде, даже на стене и потолке. Тёмные неприятные капли виднелись на побеленной печке, они были на перевёрнутых стульях, а на полу кровь видимо стекалась в одну большую лужицу двумя ручейками.

Ярунке Кудыкину стало не по себе.

Он с опаской обернулся на дверь, но потом приказал себе заняться делом. Явной опасности для себя он не наблюдал, тем более, что считал себя храбрым командиром-десятником волшебных стрельцов. Бояться было стыдно.

Присев на корточки, он внимательно рассмотрел оба засохших ручейка крови.

– Странно, – задумчиво протянул Ярунка. – Ручейки и лужица имеют разные оттенки цвета.

Один ручеёк был тёмным, а другой ярко классным.

– Странненько, – снова протянул сыщик.

Его так и подмывало взять и попробовать кровь на вкус, но он знал, что в мире, где кругом волшебство, делать этого не стоило, если не хочешь превратиться в какую-нибудь зверушку.

Он решил для себя, что перед ним три разных крови и каждый имеет свой оттенок.

– Но ведь и медведей было трое! Если предположить, что убийца убил всех этим ужасным тесаком, то кровь могла быть различных цветов.

Но следов борьбы мало. Ой как мало! Перевёрнутые стулья и чашки – это разве следы борьбы? Это если бы люди защищали себя, тогда да – они, пожалуй, могли бы перевернуть мебель. Но медведи! Что сделали бы медведи если бы они защищались от смертельного врага?

Ярунка зажмурился и представил себе эту картину. Тогда здесь мы не нашли бы ни одной целой щепки, да и крови было бы значительно больше, да и в комнате не осталось бы даже окон. Эта коморка была бы действительно ужасной и даже возможно волосы стояли бы дыбом!

А тут!

Ну капли, ну ручейки, ну даже лужица, даже тесак-мачете имелся, намекая на то, что он и есть орудие убийства, но картинка, в которой огромный мохнатый медведь Михайло Потапович насмерть схватился с неизвестным сильным душегубом, не возникала – в целом всё довольно мирно.

– Пока что всё, что здесь произошло не совсем логично и совсем не понятно! – прошептал Ярунка.

Он решил, что разберётся с этим.

Десятник Кудыкин, сыскарь по цареву делу ловко вытащил из-за правого голенища небольшой, но обоюдоострый кинжал. Им он соскрёб три пробы разных цветов.

– Отправлю-ка я их на изучение к знахарке.

Все три соскоба он завернул в три разных шёлковых тряпочки. Ради этого пришлось пожертвовать платком, который подарила ему голубоглазая и румяная девица Авдотья-Ветрогонка на прошлой ярмарке. Он разрезал кинжалом на три части, а потом взяв пробы, завернул их.

Затем он достал волшебное зеркальце щёлкнул по нему три раза и отражение тотчас же затуманилось и тут же в пелене неприглядности проявилось ухмыляющееся лицо посадника Саныча.

– Десятник Ярунка! Ты что уже в беду попал? – спросил Саныч.

– Ещё нет, ваше высоковолшебие! – гордо отрапортовал сыщик. – Но мне нужна ваша помощь. Я нахожусь в доме медведей и тут всё в крови, вот только кровь какая-то странная.

– Ого, – воскликнул Саныч. – Думаешь убийство?

Сыщик пожал плечами и ответил:

– Ничего не ясно. Образцы взял, но ума не приложу, как их доставить в Службу спасения для опытов знахарки Эльвиры. Она уж точно скажет кровь это или нет. А то и неровен час определит – кому она принадлежит.

– Направляю к тебе Шкатулку–Свербигузку. Встречай. Образцы в неё положишь. Поспешай…

Лицо Саныча в зеркальце исказилось и расплылось, а после и вовсе исчезло. Видать, магическая энергия закончилась. Ярунка с сожалением сунул зеркальце в нагрудный карман и вздохнул – теперь оно цельный день напролёт будет заряжаться магией от собственного сердечного биения.

Сыщик Ярунка вышел на крыльцо и перед ним на том самом корявом пеньке, который ему пришлось перепрыгивать с риском для жизни, возникла невероятной красоты шкатулочка. Она вибрировала и подпрыгивала на неровной поверхности пенька. Затем Свербигузка издала звук «пилик – пилик – блям – блям» и открылась.

Стрелец быстро положил в неё три свернутых тряпочки и прошептал:

– Лети, дурочка, с приветом, а вернись – с ответом!

Шкатулка с треском захлопнулась и мгновенно исчезла.

– Чуть пальцы не откусила! Обиделась она что-ли? – скривил мордашку Ярунка. – Я ж пошутил.

Молодой сыщик решил больше не тратить время на осмотр избушки. Он восстановил защитный полок и немного углубился в лес, перепрыгнув через едва заметные следы какой-то телеги. Десятник решил поискать очевидцев вчерашнего исчезновения сразу трёх говорящих медведей.

Ярунка и так и сяк своими мыслишками раскидывал и крутил, а ведь выходило, что медведи ну никак не могли сдаться без шума.

Сыскарь понял – ему нужны свидетели.

Понял и понял, а дальше-то что?

Оказался сыщик в дремучем лесу, а куда дальше идти – ума не приложу, думал он, то ли к болоту обратно, толи по следам повозки, а то и в самые дебри лесные податься можно. Там конечно страшно и пропасть можно не за грош, но и здесь топтаться смысла не было.

Он решил, что если понадобится, то сможет вернуться к избе медведей в любой момент. Сведений добыл на первый взгляд много, но пока не понятно ни черта.

– Да как же я раньше-то, – хохотнул Ярунка, наступил на большого рыжего лесного муравья, а потом, как зашипит на древнем языке:

– Хытьпоган изрыгчёбневид нослыхбыл отплат!

Что на человеческом русском обозначало: «Хыть Поганец! Изрыгнись чтобы не видно, но слышно было. Отплачу!»

– Ха! – раздалось за спиной молодца-десятника. – Отплатит он…

Ярунка мгновенно развернулся на каблуках своих боевых сапог и схватился за сабельку, потихоньку потянув её из ножен. Парень уставился в темное колеблющееся марево в тени кустов и вымолвил:

– Опять ты со спины! Ни здрасти, ни до свидания!

– Эх, – проворчал демон Хыть по прозвищу Поганец. – Моё начальство запретило мне общаться с тобой без особой надобности. Само мерзейшее кураторство Джбыньк Загрызай запретил. Как руководитель он конечно очень спонтанный, жесткий и местами мракобесный, а временами просто дебил, но о начальстве у нас либо плохо, либо ничего. Хочешь-не хочешь, а слушаться надобно.

Дар вызывать демонов достался Ярунке Кудыкину от отца родненького – воеводы Падунки Кудыкина, а ему от его отца – уважаемого хранителя знаний Задумки Кудыкина, а уж ему от его бати – бесшабашного и зачастую выпившего Плясунки Кудыкина.

Общаться с тёмными кромешниками в Брусникином Царстве было по меньшей мере неприлично, а временами и наказуемо, а посему все Кудыкины скрывали этот дар, насколько это было возможно.

– Ты хотел-то чего? – зевнул Хыть.

– Разузнать кое-что.

– Это можно. За первый вопрос медяшкой заплатишь, за второй серебришком, за третий золотишком, за четвертый жизнью. Продолжать?

– А за пятый вопрос душой? – догадался Ярунка.

– Ага, – снова зевнул невидимый Хыть. – Но это не я придумал. Это у нас прейскурант такой в Изнанке.

– Тогда мой первый вопрос на медь зелёную: куда мне идти, исходя из создавшихся условий?

Хыть хохотнул во мраке тени и быстро ответил:

– Ну, это легко было! Иди к разбитой небесной молнией, старинной трёхрукой сосне, а там и до избушки Бабуси Ягусевны недалече. Дойдешь-доковыляешь уж как-нибудь.

– Зачем мне туда идти и что мне расскажет Ягусевна?