Случилось сие любопытное безобразие в год красного петуха и черной жабы. В то тревожное времечко зачастили на окраинах нашего прекрасного Черного болота лесочки вспыхивать, покрывая округу дымным смогом на десятки миль.

А то и зараза грудная на жителей волшебного царства Брусникинова давай нападать и прихватывать. То, знаете ли, задымит-задымит, а то и закашляет-закашляет родимая сторонка.

Простые ведьмы с колдунами жалобы окаянные сразу кидаются царю Протопупу Первому насылать. А жалобы те черными кляксами «блямб-блябм» о стекла дворцовых окон шмякают, прямо в столице, в Царёвом Городище. Эти волшебные жалобы сразу стенать принимались противными такими гнусавыми голосами – мол, так и сяк – дышать нечем и вдыхать нечем. Кляксы причитали в один голос, а его величество хмурился. Жалобы эти, пока сами не испарятся, никаким макаром от окошек их не отскоблить было.

Сдвинул Царь-батюшка тусклую и затертую, но при этом, конечно же, золотую корону на бок и давай затылок седенький чесать. Ну, что тут поделать? Ну, кто ж туточки виноват? Куды бежать-то?

Думу думал крепко. Все утро мыслил-кумекал, аж голова к шуту заболела. И у шута Горохового от этого голова заболела. Он ажно на бюллетень на конюшню уполз, там на сено завалился и давай кумполом глупым хворать. Ему сердобольные людишки квасу смородинового принесли, да и хватит с него. Не велика персона – шут, он хоть и царский, но все-таки в табели о рангах числился сразу за чистильщиком отхожих мест. Ну, а в целом жалко, конечно, человека, если вообще кому-нибудь жалко шутов. Фамилия у него красивая – Гороховый, а больше в нем красоты отродясь не было.

А вот Царь-батюшка напротив, раньше считал себя очень красивым, но лет сорок тому назад, а теперь оплешивел, постарел, прошёл стадию усушки и утруски. Теперь он считал себя просто очень симпатичным. Себе-то врать не будешь!

Он бегал вокруг своего трона – махал кулаками неизвестно кому, что-то даже ругательное выкрикнул, а потом уселся на трон и успокоился. Он ведь еще бойкий был, не смотря на убеленные свои годы. Нет-нет, да и ущипнет повариху – дежурную по борщам за округлости приятственные на том месте, где честной народ сиднем сидит, а то и другую какую кастеляншу румяную – ответственную по простыням и рушникам с рубахами всякими.

Бабёнки те взвизгнут, стало быть, для приличия, но на этом шалости Протопупины заканчивались. Угас пыл тот самый – теперича только бородёнка седая торчком оттопыривалась под выцветшими глазенками.

– А ну, где мой главный советник-министр Завид, так-перетак? – крикнул Протопуп Первый. – В державе значится непорядок, а он прохлаждается!

Министр возник быстро, почти мгновенно. Окладистую бороду пригладил к своему огромному пузу и доложил:

– Ваше-с Брусникино Величество! Тута я по вашему наказу делами забугорными занимался прям на самом высоком уровне. Басурманскому ханскому послу большой отлуп дал, мол, не жгите сосенки наши с березками, все равно степь не вырастет. Мы ж настырные – новые боровые леса насадим, а вам по сусалам накрутим, чтоб не баловали. А то и войнушкой пойдем, быстро их Басурманин-Сарай захватим, хана их сместим, кобыл коротконогих реквизируем, а баб сулемайманских в посудомойки и уборщицы определим.

– Сурово! – вновь почесал затылок Протопуп Первый. – Хотя верно. С ними пожёстче надобно. Они ведь любят, чтобы с ними по жёстче. Пока не накостыляешь, ни черта не понимают.

– Так точно, о мудрейший наш кормилец!

Царь улыбнулся незлобиво.

– И что посол Бюль-Бюль Оглы ибн Хрен Дауд на то ответил?

– Говорит: подумаем.

– Подумают, видите ли, они у меня. Пущай быстрее думают, а то я всех своих ведьмаков с колдуньями на них спущу. Тут не до игрищ будет. Мы ядрёная волшбой держава – вмиг их курултай порушим. Так и передай. А коли нет у них волшебства, так пущай слушаются.

– Пожары, Царь-батюшка, исчезли со всеми возгораниями.

– Хорошо, – задумчиво протянул Протопуп. – Видать политика посильней нашей хваленой пожарной команды будет.

– Такить, Царь-батюшка, к каждой ракитине часового не поставишь! А огнеборцев маловато у нас…

– Каких таких "огнеборцев"?! – возмутился Протопуп. – Запрещаю это слово! "Пожарники" оне – "пожарники" и есть. Другого не дано.

– Тады, батюшка, про грудную эпидемиологическую заразу послушай! Как поджоги прекратились, так "жаба" сама закончилась. Заморские партнеры в поджоги энти порошочки отравленные подбрасывали. Черного цвета.

– Какие такие "партнеры"! – снова возмутился Протопуп. – И это слово запрещаю! Никакие оне нам не "партнеры". Приказываю с сего дня величать их "вражинами, супостатами, извергами и мракобесами", а их начальника "безумцем".

– Согласен! Согласен, Царь-батюшка!

– Согласен он! Мне твоё согласование не надобно.

Протопуп Первый поднялся с трона и торжественно заявил:

– Я есмь Царь Всея Брусникинский! Так?

– Так оно, так оно, – запричитал главный советник-министр.

– Я туточки решаю, а вы всё выполняете!

– Знаем-знаем, – снова зачастил Завид. – Одобряем-одобряем, Ваше Величество! Поддерживаем всем народом все ваши начинания и решения! Без царя, кормилец вы наш, и страна не страна, и держава не держава!

Советник завис в полупоклоне, явно нарушая законы притяжения к грешной землице родимой, и воздев руки, подобострастно потянулся к царю.

Получилось очень лояльно и даже немножко раболепно. Ну и в целом – красиво и очень даже убедительно.

Протопуп Первый нахмурился сначала, отчего на улице мгновенно гроза почернела на синем небе, и молния сразу шандарахнула, но небольшая, мелковатая такая – тын подожгла у околицы и всего-то делов. Её потушили сразу. Тогда Царь-батюшка благосклонно кивнул, заметно успокоился и сел обратно на потёртый трон. Он был практически единственным в стране колдуном-атмосферником, и все об этом знали.

– Так ты говоришь, закончились пожары и сразу после этого и зараза исчезла?

– Так точно, Ваше Величество! – выпрямился Завид.

– Обе проблемы имели причины супостатные, отродясь не нашего происхождения! – размышлял вслух Царь-батюшка. – Устранив одну – устранили и другую.

– Молодцы, стервецы! – обрадовался Протопуп. – Гляди-ка! Все кляксы-жалобы поотваливались, стало быть, так всё и есть. Теперь держава наша в тишине и спокойствии.

Советник-министр кивнул.

– А поджигателей с отравителями поймали?

– Ищем. Найдем. Куда им от нашей волшбы деваться? К вечёрке управимся, а то и к полднику и найдем всех.

Его величество кивнул, устало зевнул, подумал, а не пора ли обедать, и уже напоследок, как бы между прочим, спросил Завида:

– А как там, – он снова зевнул. – Как там у нас с криминальной обстановкой?

Завидову холеную морду даже немного перекосило от этого вопроса.

– Царь-батюшка, не гневайся! До этого спокойно всё было!

Протопуп нахмурился, приподнял левую бровь и спросил:

– А сейчас, что ли, напряжённо у нас? Что-то я не понял. Ведь ведьмы с колдунами успокоились вроде бы.

Царь-батюшка скорчил удивлённую физиономию – в этот момент он выглядел почему-то очень-очень глупо, но при этом очень-очень величественно.

Советник Завид снова склонился и говорит:

– Вот зачем спросили? Так бы лучше на обед пошли – разносолов с похлёбками хлебать, да гусей жареных пробовать с рябчиками всякими. А может и наливочкой бы запили всё это, а то и карасей зажаристых через голову отведали бы, а теперича… а теперича не то, что давеча…

– Вот же дурья твоя башка! Отвечай, когда спрашивают! Кто здесь Царь? Я или дядя Вася?

– Ты, Царь-батюшка, ты, кормилец! А дядя Вася он конюх.

– Тогда не томи, язва вам всем в душу.

Завид немного помялся и вдруг прошептал, поглядывая по сторонам: