— Не говори, что я такой же, как они, — задохнулся я. — Пожалуйста.

Слезы в ее глазах отражали мою агонию и сожаление.

— Ты собирался загнать меня в угол, если я решила бы не остаться с тобой?

Эмоции переполняли меня.

— Я сделаю все, чтобы быть с тобой. Чтобы удержать тебя. Я не буду лгать об этом.

— Ты сделаешь все, что угодно, кроме правильных вещей.

Я понимал, что скоро потеряю ее, и это разжигало во мне безумие. Не было никакого гребаного способа. Я никак не мог жить без нее теперь, когда знал, что она существует. Жизнь была бы бесцветной шарадой. Это как забыть о баскетболе, и я бы не хотел вставать с постели по утрам.

— Кричи на меня. Впейся в меня когтями до крови. — Я преодолел расстояние между нами в два огромных шага, сжав ее прекрасное лицо в своих руках. — Выбрось это из головы, не оставляй меня, Грета.

В моих глазах появилась влага, и ее печальный вид, разочарования во мне, почти подкосил мои ноги.

— Подпиши контракт правильным именем, — выдавила она с запинкой. — Без условий. Отпусти меня.

Мое сердце болезненно сжалось.

— Невозможно.

— Мне все равно, какую сделку ты заключишь с моим отцом, я не останусь с тобой.

— Да. Ты останешься.

Я поднял Грету и прижал к своей груди, вдохнув аромат ее волос, изо всех сил стараясь крепче прижать ее тело, но она просто осталась безвольной, с закрытыми глазами. Она не реагировала, не обнимала меня, и это самое страшное наказание, которое девушка могла придумать. Отказываясь проявлять эмоции, прикасаться ко мне.

— Ангел, я знаю, что облажался. Но то, что между нами, никуда не денется. Я никогда не сдамся.

Я целовал ее шею, зарывшись носом в волосы, и почувствовал облегчение, когда она стала задыхаться от удовольствия.

— Я буду появляться у твоей двери каждый чертов день, пока ты не простишь меня. Ты снова выберешь меня.

Грета решила показать прилив духа, выкрутившись из моих рук и оттолкнула меня.

— Не задерживай дыхание.

Если бы ее голос не дрогнул в конце этого приказа, подрагивая подбородком, я бы снова потянулся к ней. Но я этого не сделал. Я видел, что причинил ей боль. Она была предана. И не было нужных слов, не было нужных прикосновений, чтобы исправить ситуацию. Страдание заставляло меня терять самообладание, и я оперся спиной к стене, не в силах удержаться на ногах, столкнувшись с реальностью от ее потери.

— Мне жаль, Грета. Мне так жаль.

Фыркнув, она выбежала из комнаты и лицом к лицу столкнулась со своим с отцом. Он внимательно посмотрел на нас и молча протянул мне ручку. Я мог бы использовать это в своих интересах. Мой талант давал мне рычаги воздействия, но я им не воспользуюсь. Я не мог снова принудить ее и оставить еще одну рану. Когда Грета скрестила руки и пристально посмотрела на меня, у меня не осталось выбора, кроме как взять ручку и подписать свое имя — мое настоящее имя — под фальшивым. И когда она ушла, то забрала с собой мою надежду, мое сердце, мой мир.

Но если она думала, что я отдам ее без боя, то глубоко ошибалась.

Грета

С моей стороны было наивно думать, что утро на арене станет последним, когда я увидела Эрика. По крайней мере, до тех пор, пока я не столкнусь с ним на каком-нибудь командном мероприятии или, возможно, не увижу его по телевизору во время сезона игр. Выражение полной решимости на его красивом лице должно было убедить меня в том, что он так просто меня не отдаст. Когда я легла спать той ночью, он сидел возле моего дома, прислонившись к своему внедорожнику. Он наблюдал за окном моей спальни, как ястреб.

Закрытие штор не помогло.

Розы начали появляться в моей квартире на следующее утро.

Десятки и десятки длинностебельных роз всех цветов. Коробки с дизайнерской спортивной одеждой, что было точным попаданием, потому что выглядеть мило и удобно одеваться — моя слабость. Он прислал мне свое чемпионское кольцо из Денвера — и, зная, насколько это символическая вещь для спортсмена, я чуть не ответила на один из его сотен звонков.

Он звонил раз в час, без перерыва, оставляя голосовые сообщения только поздно ночью, его голос действовал на мое тело противоположно колыбельной. Ноты голода возбуждали меня до такой степени, что я ворочалась и крутилась, пока солнце не всходило на небосклоне, а мои глаза слипались и болела грудь. Я была неудовлетворенная, беспокойная. Я… скучала по нему. Как это вообще могло быть? После того, что он сделал? Почему мне было так трудно сдержать свой гнев?

В один из таких вечеров, неделю спустя, когда сидела на краю кровати в полотенце, я начала сползать. Сегодня Эрик снова был возле моего колледжа, он выглядел невероятно сексуально, опираясь рукой на нижнюю раму водительского окна, глаза были скрыты за зеркальными черными солнцезащитными очками. Я думала, что у парней из моего класса случится сердечный приступ, они подбегали и просили автографы. Он не сводил с меня глаз, пока подписывал автографы, его челюсть постоянно сжималась. Такой серьезный, такой напряженный, что мышцы под моим пупком скрутились в узел — и с тех пор они остались такими.

Пару дней назад я попробовала прикоснуться к себе в душе, надеясь снять нарастающее напряжение внутри меня, но в этом действии не было ничего… захватывающего. Ничего важного или жизнеутверждающего. Без сильного тела Эрика, прижатого к моему, без его губ на моей шее, без его рук, блуждающих по коже, без голоса, ласкающего мои чувства, — всего этого было недостаточно. Меньше, чем. Он погубил меня.

Поднявшись на ноги, я подошла к шторам и посмотрела на тротуар. Конечно, он был там, смотрел на меня. Наверное, пытался решить, что послать мне дальше. Единственный признак того, что он увидел меня в окне, — движущаяся линия на его щеке. И прежде чем я успела догадаться о своем намерении, я позволила полотенцу соскользнуть на пол, позволив ему увидеть мое обнаженное тело. Я провела пальцем от шеи до пупка, чем привлекла его взгляд.

Он подбежал к двери моего дома, прежде чем я успела спуститься, а звонок громко сработал в моей гостиной. Адреналин и предвкушение почти ослепили меня, ноги стали такими ватными, что я чуть не спотыкнулась, торопясь дойти до двери, которую быстро открыла. Отступила назад. И стала ждать. Думала про себя, что поступила очень глупо, но я была уже слишком взволнована, чтобы беспокоиться.

— Это не значит, что я тебя простила, — сказала я, как только Эрик влетел в дверь, как бык, и захлопнул ее за собой.

В его голубых глазах вспыхнула боль, разочарование, но он быстро пришел в себя и приблизился. Он впился своим ртом в мой и потащил меня через всю квартиру к моей спальне, его руки, казалось, были везде и сразу. Моя задница, моя грудь, мои бедра — его руки бродили повсюду.

— Что тебе нужно?

Чтобы сдержать физический голод, он рычал и атаковал меня со всех сторон, заставляя стонать. Я позорно голая, залезла на него, заскулила и дернула за волосы.

— Ты. Ты нужен мне внутри.

— Тебе нужен этот большой член, чтобы испытать оргазм сейчас, не так ли? — он шлепнул меня по заднице. — Правда, ангел?

— Да, — я тяжело дышала, позволив ему ласкать мою шею и рот. — Да.

Эрик бросил меня на середину кровати, его глаза сверлили меня, когда он расстегнул молнию на джинсах, спустил пояс трусов и, прижав меня всем весом к кровати, вонзил свой ствол так глубоко, как только мог. В последнюю секунду он закрыл мой рот рукой — и слава Богу, потому что это звучало так, будто он убивал меня. Может, так оно и было. С удовольствием вместо боли. Первые два раза, когда он занимался со мной любовью, были детской забавой по сравнению с этим животным спариванием, этим бешеным трахом. Он действительно причинял мне боль между ног, он входил в меня так грубо, с таким владением, но удовольствие перевешивало боль на тысячу процентов. Это было так интенсивно, великолепно и долгожданно, что я впивалась ногтями в его спину, а пятками в его напряженные ягодицы, крича между нашими поцелуями.