— Но травы вы мне показали! — не сдавалась я.

— Про основные травы каждая селянка знает! А ты внучка ведуньи. Если бы не случилась подмена, Божена сама Забаву всему, что умеет, научила бы.

— И корову доить? — уточнила я.

— Мыслю, что Забава корову доить умела, в отличие от тебя, — Ягиня усмехнулась и добавила. — Подходи поближе. Мурёнка у меня спокойная, ласковая. Не корова, а подарок судьбы.

Подарок судьбы посмотрел на меня исподлобья и отвернулся.

— Ну, Мурёночка, ну, лапушка, — Ягиня снова начала гладить корову по холке, — не противься. Постой спокойно, пожалуйста, не вертись. Самое главное, корову надо успокоить. — Это было сказано уже мне. — Приласкать. Чтобы она к тебе привыкла. Погладь её, не бойся.

Я провела рукой по короткой грубой шёрстке. Корова напряглась, но с места не сдвинулась.

— Вот, видишь, Мурёнка к тебе привыкает, — сказала Ягиня, — теперь поговори с ней, похвали!

Ничего глупее я в своей жизни ещё не делала. Даже в страшном сне мне не могло присниться, что я буду разговаривать с коровой. Что бы ей такого сказать? Я снова погладила Муренку по холке и запинаясь произнесла:

— Ты, такая умница! И красавица!

Получилось не очень убедительно.

Корова оглянулась и недоверчиво посмотрела мне в глаза. Видимо, поняла, что ни умницей, ни красавицей я её совсем не считаю. Я продолжала её гладить.

— Ты хорошая! Ты моя ласточка! — звучало совсем глупо, но чего не сделаешь, чтобы добиться доверия этого страшного животного. Она ведь и боднуть может, и лягнуть.

Ягиня тем временем села на скамеечку и пододвинула ведро с водой, в нём плавала тряпочка.

— Перед дойкой корове нужно обязательно обмыть вымя, — произнесла она, — для этого нужна теплая водичка и чистая тряпица.

— А какой температуры должна быть вода? — спросила я.

— Что такое температура? — поинтересовалась Ягиня.

— Ну, как я пойму, какая вода должна быть? Вдруг она будет слишком горячей?

— Так локотком проверь. Вот так! — Ягиня задрала рукав и опустила локоть в воду. — Попробуй.

Я тоже погрузила свой локоть в ведро. Вода была приятно теплой.

— Запомнила?

Я кивнула. Ягиня выловила тряпицу и ловко обмыла коровьи соски.

— Теперь вымя нужно погладить вот такими круговыми движениями и можно приступать к дойке!

Девушка пододвинула чистое ведро, ловко ухватилась за два соска, надавила, и ведро ударила струя молока. Её пальцы сновали под коровой так быстро, что я не успевала за ними следить. Не уяснила я и того, как она захватывает сосок, и как надавливает на него.

— Ну, что? Понятно? — спросила Ягиня.

— Ты показываешь слишком быстро, — честно ответила я, — я ничего не поняла.

— И чего тут непонятного-то? — Ягиня снова ухватилась за соски, и в ведро брызнуло молоко.

— Как ты накладываешь пальцы? Как надавливаешь? Покажи помедленнее! — попросила я.

— Вот так, обхватываешь двумя пальцами, а потом вот так сжимаешь ладонь! Понятно так? — Ягиня очень медленно воспроизвела свои манипуляции.

— Так, да.

— Теперь садись и пробуй сама! — Ягиня встала с табуретки.

Легко сказать, садись и пробуй. Я занервничала. Корова обернулась на меня и нетерпеливо взмахнула хвостом.

— Садись уже! — подтолкнула меня Ягиня. — Пока сама не попробуешь, не поймешь.

Я несмело ухватилась за коровьи соски и нажала. Показалась одинокая капля.

— Обхватывай сильнее и нажимай резче! Не бойся! — подсказала Ягиня.

— А ей не больно? — спросила я, снова нажав на соски, выжав белую струю.

— Вот так, давай ещё! — похвалила Ягиня. — А Мурёнке не больно. Ей больно, когда вымя полное. И если грубо за соски дергать. Тогда и трещины на них появиться могут. Лечить придется. А весь надой в помойную яму сливать.

— Почему? — у меня начало получаться, и струйки молока весело звенели в ведре.

— Потому что оно порченое будет, пить такое молоко нельзя.

— А как понять, что всё молоко выдоено?

— Так оно течь перестанет. Вот смотри, струи уже тоненькими стали, значит, скоро уже.

Действительно, скоро при нажатии на соски молочко течь перестало.

— Теперь вымя нудно снова обмыть, — скомандовала Ягиня. — Только молоко из-под коровы убери сразу.

— Зачем? — не поняла я.

— Коровы бывают разные, могут из вредности по ведру лягнуть, и не видать тебе молочка, как своих ушей, — пояснила Ягиня тоном строгой воспитательницы в детском саду.

— И не надо на меня так смотреть, — обиделась я. — Я же предупредила, что корову первый раз живьем вижу. И, по-моему, для первого раза у меня неплохо получилось.

Ягиня промолчала, а я занялась коровой.

— А расскажи мне, как ты жила в своем мире, — попросила меня девушка, когда мы уже сидели за столом в избушке после бани, распаренные и расслабленные. — Ты, вроде, говорила, что у тебя был муж?

— Да, — ответила я, — был. Его Кириллом зовут. Только он хотел со мной развестись.

— Это как?

— Ну, бросить меня.

— Почему?

— Потому что у нас не получалось завести детей! — ответы давались мне с трудом. Вспоминать прошлое не очень хотелось. События последнего времени настолько закружили меня, что оно как-то отошло на задний план. Думать о том, что Кирилл меня бросил, было очень неприятно и больно. Мои глаза непроизвольно наполнились слезами.

— Заводят домашних животных, — строго сказала Ягиня, — а дети сами рождаются, когда боги решат.

— Ну, значит, боги меня наказывали, и ребеночка мне не хотели посылать, — заплакала я, — вот Кир и ушёл от меня. Мама была права: нет детей, нет семьи.

— Твоя мама так тебе говорила? — спросила Ягиня, даже не пытаясь меня успокоить.

Я кивнула.

— Глупая у тебя мама. Семьи нет, когда нет любви! А любовь надо оберегать от посторонних, и никому не давать вмешиваться в отношения любящих сердец, — гневно произнесла Ягиня. — Как только меж двоих появляется третий, быть беде! И никакие слёзы тут не помогут!

Плакать мне резко расхотелось.

Разговоры на сон грядущий (Анна)

— Откуда ты можешь это знать? — воскликнула я. — В вашем мире меня чуть насильно не выдали замуж за того, кто меня пытался убить! Какая тут может быть любовь?

— Да, — не стала спорить Ягиня, — сейчас люди как с ума посходили. Обособляться стали. Купцы к купцам, бояре к боярам. Князь новые порядки придумал. Девок и парней неволить стали. Хотя парням, конечно, свободы больше. Они ещё могут приглядеть себе девицу по сердцу, и если она из его круга, то свадьбе быть. А вот у девицы выбор небольшой. Или в бега, или с нелюбимым семью строить. Хотя бывает и так, что стерпится — слюбится.

— А что в вашем мире делают, когда у пары детей долго нет? — зло прищурившись, поинтересовалась я. — Кого обвиняют в отсутствие наследников? Наверняка, женщину? Мужчина-то всегда не причём! Он — молодец, а она — пустоцвет!

— Тут ты не совсем права, Забава! — проговорила девушка. — Не знаю, как будет дальше с этими новшествами. Но до последнего времени женщин у нас никто не винил, и мужчин тоже. Ведь никому не ведомо, почему Боги одним детей посылают, а другим нет. У каждого своя ноша, свой путь. Бездетные же муж и жена брали на воспитание сироток и ростили, как родных. Частенько Боги им потом и своих деток посылали.

— И муж с женой ничего для этого не делали? Просто ждали воли богов?

— А что с этим поделаешь? — удивилась Ягиня.

— Ну у нас лечатся годами, травы всякие пьют, дни специальные высчитывают, по святым местам ездят, позы специальные пробуют, — стала перечислять я все известные мне способы, но Ягиня меня перебила.

— Ты что своего мужа всё это делать заставляла? — спросила она.

— Ну да, — ответила я.

— И сколько он терпел, бедный? — поинтересовалась Ягиня.

— С чего это Кирилл бедным стал? Я всё ради него делала, и врачей искала, и за режимом питания следила, и всякие настойки заваривала и себе, и ему. И дни высчитывала. Три года! Ты представляешь? Три года мы пытались, и всё без толку.