Лесная красавица (Кирилл)

За ночь конь никуда не делся. Уже хорошо. Я с опаской ждал, когда он заговорит. Но он молча жевал траву, лишь косил на меня глазами. Я достал хлеб и воду.

— Перекусим?

Белокрыл подошёл поближе, медленно прожевал горбушку и произнёс:

— Я всю ночь думал и решил, что ты не можешь быть не Путятой.

Я поперхнулся водой. Приехали. Вчера всё выяснили, а он опять за своё. Ну, если ему так легче, пусть я буду для него Путятой, кем же мне ещё быть. Выбора мне не дали.

А конь продолжил:

— Возможно ты и другой, но ты Путята, так как я здесь, а не в Нави. Я же говорил тебе, что все боевые кони отправляются в Навь вместе с хозяевами?

Я кивнул.

— А раз я здесь. Значит, такова воля богов, и я тебе нужен. Но я — боевой конь Путяты, значит ты — Путята!

Интересная логика. Но, мне это на руку. Я облегчённо выдохнул. Новую лошадь мне искать не придется.

— Дожёвывай свой хлеб, хозяин! И помчали вперед!

И мы помчали!

Только сначала я намучился с седлом. С первого раза нацепить его правильно не получилось, со второго тоже. Конь мне помочь ничем не мог, он просто не знал, какой ремешок с каким соединять. Говорят, Бог любит троицу. Вот и мне удалось закрепить ремешки так, как надо, с третьего раза.

— Ты молодец! — похвалил меня конь, когда я очутился в седле.

— Спасибо! Я старался!

Полдня мы скакали быстрым скаком. Мимо пронеслись несколько лугов и лесов. Я их уже не считал. Думаю, что уж мимо моря мы точно не проскачем. Меня больше волновал рыба-кит. Точно ли он будет плавать вдоль берега, и как на него попасть. Ну и самое главное, как нам вернуться с острова Буяна обратно. Ладно, будем решать проблемы по мере поступления.

Солнце клонилось к закату, когда мы въехали в очередной хмурый лес. Тропа виляла из стороны в сторону. Корявые столетние дубы, опутанные паутиной, тянули к нам свои ветки. Огромные пауки таращились на нас свои глазами-бусинками. Стояла зловещая тишина, нарушаемая изредка хрустом веток под копытами Белокрыла.

Конь тревожно оглядывался по сторонам.

— Этот лес мне совсем не нравится, — произнёс он.

И тут мы выехали на красивейшую поляну. Была она окружена ёлочками и березками, травка стелилась под ногами мягким ковром. В воздухе витал цветочный аромат. Из кустов доносилась трель какой-то птички. На полянке стоял терем. Про такие в наших сказках писали «ставенки резные, окна расписные». А рядом был загон для лошадей с кормушкой, полной свежего сена.

— Ну, вот, видишь, какая тут красота, — сказал я. — Чего тебе не нравится?

— Всё не нравится, — ответил конь.

Но я его уже не слушал. Моим вниманием полностью овладела девица, показавшаяся в дверях. Она медленно спустилась по лестнице и направилась к нам. Не шла, плыла лебедушкой. Вспомнилось ещё одно выражение из сказки. И была она такой красивой, что дух захватывало. Стройная, изящная. В красном сарафане, подчёркивающем тонкую талию. Из широких рукавов выглядывают тонкие ручки. На маленьких ножках красные сапожки.

Такой красоты я ещё ни разу в своей жизни не видел!

— Очнись, хозяин, — дёрнулся конь и попытался свернуть в лес. — Поехали от греха подальше.

Но я упёрся.

— Подожди. Не удобно же вот так сразу, даже не поздоровавшись.

Я спешился и пошёл навстречу девушке. Белокрыл попытался остаться на месте, но я ему такой возможности не дал, дернул за уздечку и сердито прошептал:

— Чего ты кобенишься? Сейчас отдохнём нормально. Овса пожуёшь.

— Я могу и травкой обойтись, — огрызнулся конь и поплёлся рядом.

Девушка приближалась. Я улыбался во все свои тридцать два зуба и любовался её грацией. Такая красота в лесу пропадает, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Вот закончу с делами и вернусь за ней, замуж позову. Хот, я вроде бы как женат. Но это здесь не считается. Анны здесь нет. Я, конечно, продолжал её любить, но жить одинокой жизнью в мои планы не входило. Кроме того, я понял, что в этом мире не принято оставаться холостым. Ну и, в конце концов, теперь я — Путята, а он парень холостой. Всё, решено, женюсь на этой красавице.

— Здравствуй, добрый молодец! — мягкий певучий голос ласкал слух. Взгляд лукавых глаз со смешинкой завораживал. Я понял, что пропал.

— Здравствуй, красавица!

Девичьи щёчки заалели румянцем, пышные ресницы затрепетали, а губы тронула легкая улыбка.

— Вечереет, — произнесла она, — позволь пригласить тебя в моё скромное жилище и разделить со мной скромную трапезу.

Она снова улыбнулась и взяла меня за руку.

Белокрыл толкнул меня в плечо и тихонько заржал.

— А лошадь свою оставь здесь, — проговорила красавица, — о ней позаботятся.

Я подумал, что конь сейчас возмутится и будет объяснять девице разницу между лошадью и конём, но тот молчал. Это меня удивило, я уже хотел было повернуться к нему, но девица увлекла меня в терем.

В большой горнице стоял деревянный стол, заставленный разными яствами. На скромный ужин это было совсем не похоже. Здесь был и окорок, и какая-то птица, и сыр, и мочёные яблоки, и много каких-то незнакомых мне блюд. Такая вот скромная трапеза.

Мне бы тут призадуматься, откуда такое великолепие взялось в лесной чаще, но разум мой молчал.

— Присаживайся, богатырь!

Девица подвела меня к деревянному креслу в центре стола.

— Не стесняйся! Отведай сбитень! Я сама готовила его на травах. И перепелов откушай обязательно. Я их готовлю по особому рецепту.

Молодец какая! И умница, и красавица, и хозяюшка хорошая!

Я послушно сел и сделал глоток из большой деревянной кружки.

Остальное я помню смутно. Можно сказать, совсем не помню.

Вроде, девица села рядом, предлагала мне попробовать разные блюда, подкладывала их на тарелку. Расспрашивала, кто я таков буду. И я ей подробно всё о себе рассказал. И про задание князя, и про Путяту, и про то, что я не он, и зовут меня Кирилл, и у меня есть жена Анна. Но это ничего не значит, потому что моё сердце только ей одной. И что я теперь Путята, а тот холостой. Поэтому я хочу, чтобы она стала моей женой.

Девица благосклонно улыбалась, кивала и подкладывала еду. Я почувствовал, что уже наелся и хотел было отказаться, но не смог произнести ни слова. Я посмотрел на девицу. Её улыбка как-то изменилась. Лицо приобрело хищное выражение. Глаза засверкали.

Я сохраню твоё сердце и глаза! (Кирилл)

Девица плотоядно облизнулась. С лица слетела вся миловидность. Черты его заострились. Изящные руки превратились в тощие жерди с когтистыми пальцами. И сама девица как-то вся искривилась, разлохматилась. Прекрасные глаза слились воедино и буравили меня взглядом.

Ё-моё. Куда я попал? Куда делась моя красавица-невеста?

Горница тоже видоизменилась. Приобрела вид какого-то чулана. Стены её покрылись плесенью и паутиной. В дальнем углу проявилась немаленькая такая гора из костей. А на корявом столе вместо разнообразных кушаний копошились пауки и тараканы. И я это ел? Мне стало не хорошо. Неприятный ком подкатил к горлу и так там и остался.

Дышать стало тяжело. Затуманенный мозг отказывался воспринимать окружающее. Тело не слушалось. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Закричать я тоже не мог. Видимо, она накормила меня какой-то парализующей дрянью. Лишь волосы на голове шевелились от ужаса.

Чудище пододвинулось ко мне поближе и приобняло.

— Значит, жениться на мне хочешь? — проворковало оно и растянуло губы в жуткой улыбке. — И как же мне съесть тебя после этого? А, красавчик?

Чудище прижало меня к себе покрепче.

— Меня ещё ни разу не звали замуж, представляешь? — жалостливым голосом произнесло оно. — Ни один из тех богатырей, что проезжал мимо, не говорил мне таких слов. Одни пошлости предлагали. А с виду ведь были они все приличными людьми. И только ты один единственный со мной по-человечески поговорил!

Вот и отпустила бы меня с миром. Раз я один такой тебе попался. Я снова попытался открыть рот, но губы мои меня не послушались. А чудище смахнуло слезинку с единственного глаза и продолжило.