— Это часть игры, Олег. Ты и сам знаешь, что нужно давать людям то, что они хотят, но на твоих условиях. Так вот, «Коммерсант» — отличная возможность для этого. Пусть питаются тем, что мы сами выберем для них. К тому же, они счастливы, что первое серьезное интервью ты даешь именно им. Поэтому сделают все, чтоб мы были довольны.

Олег глубоко вздохнул, затем кивнул.

— Ладно, рысёнок, ты меня убедила. Разберусь с этим. Но помни: я всё равно буду скучать в пятницу вечером.

— Уверена, ты найдёшь, чем себя занять, — засмеялась я, подходя к нему ближе. — А если нет, я позабочусь об этом позже.

Он поцеловал меня. Долго. С обещанием.

— Лив, почему ты сама идешь туда? — спросил он, чуть отстранившись, но не убирая рук с моей талии.

— Потому что там будет Рамков. Главред «Вестника», — тихо пояснила я.

Олег напрягся, его пальцы слегка сжались на моей талии. В его глазах мелькнуло понимание, смешанное с осторожностью.

— Рамков? — повторил он, нахмурившись. — Так вот оно что… Ты собираешься с ним поговорить?

— Пока да. Дальше посмотрим. «Вестник» чуть меньше месяца назад перешел под контроль одного из депутатов Законодательного собрания, Олег, а буквально через несколько дней газета выпускает этот материал. А депутат — в команде губернатора. И ему ссорится с Павловым совершенно не с руки. Материал, выпущенный газетой — удар не только по нам, но и по собственному владельцу, реши мы организовать атаку на них. Со мной уже связывалась помощница депутата и дала понять, что статья — самодеятельность. Вопрос: что заставило Рамкова так поступить?

Олег понимающе усмехнулся.

— Ты молодец, что не стала атаковать. Мы могли бы поссориться с губернатором… не вовремя.

— Верно. Поэтому владелец и зол. И готов был убрать Рамкова…. Но я поспешила заверить его, что в этом нет необходимости. Он хороший и опытный главред, хоть и говно человек. И мне нужно поговорить с ним.

Олег кивнул, одобрительно глядя на меня, и в его взгляде читалось доверие. Он редко раскрывал все свои мысли, даже когда мы были настолько близки, как сейчас. Я знала, что он делится со мной многим, но его природа — держать полную картину происходящего исключительно при себе. Всё, что происходило вокруг нас, было частью его тщательно выстроенной игры, в которой каждый из нас, были лишь фигурами, действующими по его плану.

Не то чтобы я чувствовала себя марионеткой, но осознание того, что все нити находятся у него в руках, напоминало о том, насколько искусен он в своём контроле. Он не просто строил планы, он управлял ими, корректировал по мере необходимости, следя, чтобы каждая деталь оставалась на своём месте. А я… я была важной частью этой игры, но всё же частью.

Иногда это беспокоило меня — не видеть полной картины, не знать, что скрывается за его решениями. Но, глядя на Олега, я понимала: он не сделал бы ничего, что могло бы разрушить то, что мы выстраиваем вместе. А пока мне приходилось играть по его правилам, даже если я не знала их всех.

28

Премия «Перо», в начале 90-х основанная как награда за смелость и приверженность журналистским ценностям, за двадцать лет превратилась в довольно рутинное мероприятие. Однако, оно позволяло оставаться в центре внимания журналистской элиты и поддерживать важные связи между представителями медиа, бизнеса и власти. Несмотря на то, что премия со временем утратила свою первоначальную остроту и значимость, она всё ещё оставалась престижной площадкой для обмена мнениями и завоевания внимания влиятельных фигур.

Прием и торжественные награждения стали более формальными, но всё ещё предлагали возможность для участников обсудить актуальные проблемы, найти союзников или продвигать свои интересы. Журналисты, издатели, владельцы СМИ — все они собирались здесь, чтобы укрепить связи, наладить новые контакты и обсудить последние события.

Или чтобы указать некоторым на их место. В такие моменты журналистская тусовка превращалась в арену, где борьба за влияние и контроль была не менее ожесточенной, чем на политическом поле. Здесь каждый взгляд, каждая фраза, сказанная в кулуарах, могла определить будущее сотрудничество или стать началом чьего-то падения.

Костя галантно протянул мне бокал с шампанским и подал руку, увлекая в глубь зала. Шел гордо, словно я была его личным трофеем.

— Костя, — едва улыбнувшись, одернула я его.

— Олив, ну давай признаем, мне нечасто выпадает возможность покрасоваться рядом с тобой…. Ловлю момент. Посмотри на эту красоту — салаги мне завидуют.

— Смотри в оба, Костя. Стань моими глазами и ушами.

— Тогда твои глаза и уши тебе сообщают, что в зал только что вошли Марк Покровский и его жена.

— Чудесно, — я отпила шампанское, мило улыбаясь встречным журналистам, — нас с тобой это должно волновать меньше всего. Просто продолжаем улыбаться.

Вечер ничем не отличался от сотен ровно таких же вечеров, которые я посещала ранее. Костя, чуть подуспокоившись и поняв, что я не собираюсь его контролировать, тут же погрузился в свою среду, в которой был как рыба в воде. Улыбки, рукопожатия, намеки, фальшивые комплементы, целование воздуха у ушей, колкие замечания — все как всегда.

«Агора» выходила на финишную прямую по заключении сделки о слиянии, поэтому нас с Костей сразу окружили журналисты деловых изданий, стремясь выведать хоть что-нибудь.

Машинально рассмеявшись не самой смешной шутке одного из журналистов РБК, я заметила помахавшую мне с противоположного края зала Клару.

— О, моя несбывшаяся любовь, — тоскливо заметил Костя, когда мы плавно подошли к коллеге.

— Пройдись, Костя, выдохни, — попросила я его, — принеси нам креветок, что ли….

Костя с притворной тоской вздохнул, бросив ещё один взгляд в сторону Клары.

— Ладно, Лив, — ответил он, чуть подмигнув. — Креветки для дамы — это святое.

Он быстро скрылся в толпе, а я подошла к Кларе, которая уже ждала меня с привычной лёгкой улыбкой.

— Привет, Олив, как всегда на высоте и как всегда с интересным мужчиной? — промурлыкала Клара, расцеловывая воздух у моего уха.

— Хочешь познакомиться, Клархен? — улыбнулась я. — Могу устроить.

— О, неужели ты наконец решила пожертвовать одним из своих бойцов ради меня? — Клара усмехнулась, слегка прищурив глаза. — Костя, конечно, интересный экземпляр, но мне кажется, он слишком предсказуем для моих вкусов.

— Он не так прост, как кажется, — ответила я, слегка улыбнувшись. — Но если тебе вдруг захочется рискнуть…

— Предложение весьма заманчивое…. Тем более я теперь женщина почти свободная….

— Клара, — действительно удивилась я, — неужели?

— Достало меня это все, Олив, — сухо ответила она. — Так что сейчас — только работа. И интересные мальчики, навроде твоего.

Она замолчала, и я вдруг поняла, что железная Клархен дала трещину.

— Я всегда играла по правилам этого мужского, чтобы там не говорили, мира, Олив. И похоже — проиграла, — наконец высказалась она. — Ты успела уйти вовремя, а я…. На что я надеялась, Олив? Кто мы для них?

Клара редко позволяла себе говорить о личном, и этот момент был для неё, безусловно, слабостью, которую она не привыкла демонстрировать. Я внимательно смотрела на неё, чувствуя, что передо мной стоит не просто коллега, а женщина. Женщина, которой я восхищалась, которая не склоняла голову никогда и не перед кем.

— Кто мы для них? — повторила она. — Любовницы, соратницы, вполне возможно они даже любят нас. Но никогда они на нас не женятся. Мы для этого слишком сильны.

Слова Клары ударили глубже, чем я ожидала. Она выразила ту горькую правду, которую многие женщины в нашей позиции предпочитали не признавать. Мы были для своих партнеров чем-то важным — сильные, умные, красивые. Но в их мире мы всегда оставались за пределами той роли, которую они отводили своим «идеальным» женам. Они могли восхищаться нами, ценить нас, даже любить. Но, как сказала Клара, «никогда не женятся».

— Посмотри на своего Покровского и его поганку, Олив. Он ведь ее едва выносит, последние недели две их отношения — прямая антипропаганда семейных ценностей. Его тошнит от нее, в прямом смысле слова, он ее ни во что не ставит, не смотря на ее папашу. Более того, и у папаши ее все сейчас далеко не так радужно, Маркуша вполне может играть в свою игру, но…