Напуганный тем, что он, вероятно, вернулся слишком поздно, Ник бегом пересек двор и опустился на колени возле Томазины, после чего снял кожаные перчатки и коснулся ее шеи. Поначалу он не мог сообразить, то ли жилка слабо бьется у него под рукой, то ли это у него дрожат пальцы.

– Ради Бога, Томазина, не умирай! Я тебя люблю!

Испугавшись, что он слишком долго тянул со своим признанием, Ник во что бы то ни стало захотел, чтобы она узнала, как сильно он ее любит… не представляет себе жизни без нее.

Вдруг он почувствовал, что на ее шее запульсировала жилка, и с облегчением вздохнул. Она жива, и Бог не позволит ей умереть!

Он легонько провел рукой по ее телу. Никаких ран не было. Томазина оделась, словно готовилась к выходу… только шнуровка почему-то распущена. Это облегчило Нику осмотр. Все равно ни ран, ни ушибов. Только кожа горячая и сухая. Даже вроде покрасневшая. Ник поднял ей веко. Зрачок расширен. Она без сознания. Чем-то опоена.

Ник осторожно поднял ее и понес в ее комнату. Томазина пошевелилась.

– Падаю… – шепнула она.

– Ничего. Теперь все будет в порядке.

– Я падаю…

Она всхлипнула и опять затихла.

Ник остановился на полдороге и заглянул ей в лицо. Томазина спала. У него не было ни малейшего сомнения, что она стала жертвой каких-то снадобий ее матери. Наверняка они описаны на пропавших страницах. Тот, кто засунул одну страницу Редиху за пазуху, покусился и на жизнь Томазины.

Ник решил защищать ее, чего бы это ему ни стоило. Значит, они теперь хотят добраться до нее… В Лондоне он точно узнал, что Томазина не принимала участия в опытах своей матери. Она даже разгромила кладовую Лавинии. Еще не успело остыть тело матери, как она все разорвала и разбила. Как жаль, что она не сожгла книгу Лавинии!

Ник положил свою драгоценную ношу на кровать и осмотрелся. Комод был сдвинут в сторону. Значит, любой мог войти и выйти.

Неужели ее хотели заставить броситься с балкона, пока она была под действием зелья? Ник попытался вспомнить, что там по описанию должно быть. Видения. Возможен даже смертельный исход. Неужели кому-то понадобилось, чтобы она, вообразив, будто летит, разбилась насмерть? Или чтобы привыкла к яду? Так или иначе, но зачем было ее убивать?! Ник боялся не угадать врага Томазины, поэтому решил забрать ее к себе ради ее безопасности. У него в доме до нее никто не доберется!

Ник нашел шаль, завернул в нее Томазину и понес вниз. Пока он добрался до деревни, из церкви вернулись его мать и Иокаста. Томазина к тому времени уже лежала в постели, а Ник наливал себе крепкого эля.

– Наконец-то ты вернулся, – сказала Марджори.

Иокаста бросилась ему на шею, крича, что в церкви впервые были все от мала до велика.

– Господин Фейн чуть в обморок не упал!

– Жаль, что ты поздно вернулся, – заметила Марджори. – Томазины в церкви не было. Наверное, она уехала из Кэтшолма.

– Да?

– Она собиралась. И даже попрощалась со мной вчера.

Ник отпустил дочь.

– Пойди посмотри, не снесли ли курочки еще яичек.

Марджори перепугалась.

– С ней что-то случилось? – шепотом спросила она, когда Иокаста ушла.

– Садись, мама. – Он подвинул ей лучшее кресло, после чего коротко рассказал, в каком состоянии он нашел Томазину. – Я принес ее к нам. Она спит наверху. Кто-то попытался… уж не знаю что.

– Но она хотела уехать до твоего возвращения, потому что не рассчитывала на твое хорошее отношение к ней.

Ник моргнул и ничего не ответил.

– Кому, скажи на милость, нужна ее смерть. Мы должны это узнать.

– Кому – это понятно. Слишком много тайн стало ей известно, о которых в Кэтшолме не хотели бы говорить.

– Ты имеешь в виду то, что миссис Фрэнси выпалила, рассердившись на Майлса Лэтама? Томазина мне рассказала. А миссис Констанс, оказывается, обо всем знала раньше, даже до письма.

– Томазина его нашла?

– Нет. Миссис Фрэнси нашла.

Марджори рассказала Нику обо всем, чего он еще не знал.

– Значит, Фрэнси нашла письмо Лавинии. Интересно…

Марджори поднялась, подошла к сыну и взяла его руки в свои.

– Ты думаешь, это миссис Фрэнси?..

– Не знаю. Она зачем-то отослала меня в Лондон. Хотела удостовериться, что Лавиния умерла. Но ведь никто же в этом не сомневался!

– Зря съездил?

– Не совсем.

Теперь он знал Томазину гораздо лучше – благодаря юной дочке аптекаря.

Сначала Томазина не поняла, где она. Какие-то звуки проникали в ее затуманенное сознание. Вот петух. Потом копыта лошади. Телега. Гуси. Детский плач. Пес. Она подскочила и села в постели. Она в Гордиче. А как она тут оказалась?

– Выпьешь ячменного отвара?

Томазина повернула голову, отчего она тут же закружилась, и увидела Ника, державшего в руках кружку.

– Ячменного отвара? – переспросила она.

– Матушка рассказывала, что ты ей всегда помогала варить похлебку, когда была маленькой. Собирала ячмень, варила его и добавляла все, что было под рукой. Это то же самое, только с медом. Тебе нужны силы.

Томазина отпила, не понимая, почему Ник сидит возле ее кровати, да еще не сводит с нее глаз.

– Я помню. Если ячменный отвар подержать, то из него получится пиво. – У нее заболела голова и сердце застучало так, словно она долго бежала. – Я болела?

– Вроде того. Матушка сейчас принесет тебе хлеб с сыром.

– Как я здесь оказалась? Давно я?..

– Вчера я нашел тебя без сознания на последней ступеньке лестницы и принес сюда.

Томазина чуть не уронила кружку.

– Что ты помнишь? Что с тобой было?

– Ужасные сны, – ответила Томазина, с трудом подбирая слова. – В одном я плясала, но ноги меня не слушались. – Она нахмурилась, не в силах передать испугавшие ее ощущения. – Потом я поднялась в небо и летала как птица. Меня держала какая-то неведомая сила, а после этого я стала падать…

– Отдыхай, – сказал Ник, беря у нее кружку. – Мы еще успеем поговорить.

Томазина хотела было возразить, но подумала, что он прав. У нее уже совсем не осталось сил, и она опять заснула.

Когда она открыла глаза, рядом с ней сидела Марджори.

– Ник меня спас?

– Похоже.

Ник ее ненавидел. Он ей не верил. В смятении Томазина старалась найти слова, чтобы спросить о чем-то очень важном, но Марджори было некогда.

– Пойду присмотрю за похлебкой.

Через несколько мгновений Томазина услыхала шаги Ника, а потом появился и он сам, заняв все свободное пространство в маленькой комнатке.

– Это твоя кровать? – спросила Томазина.

– Да.

Она расплакалась, удивив Ника и удивившись сама.

Ник обнял ее и стал шептать ей на ухо всякие чудесные слова.

– Я бы не пережил, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Томазина расплакалась еще горше, и прошло довольно много времени, прежде чем слезы перестали литься у нее из глаз и она обрела способность слушать.

– Кто-то покушался на тебя, поэтому ты должна мне рассказать все, что помнишь.

Томазина постаралась припомнить случившееся до малейших подробностей.

– Кто тебя растирал?

– Не знаю.

– Все ясно. Что-то подсыпали тебе в вино за ужином, а потом использовали записи твоей матери, чтобы чем-то затуманить тебе мозги. На тебе нет ни синяков, ни царапин, значит, ты все-таки сама спустилась по лестнице, а потом потеряла сознание.

– Кто-то был на балконе.

– После того как все ушли в церковь?

Ник отодвинулся, чтобы заглянуть ей в лицо. Она помедлила, радуясь, что он не выпускает ее руку из своей.

– Наверное, мне приснилось, но мне показалось, что там кто-то стоит и смотрит на меня, когда я уже лежала на ступеньках.

Она постаралась еще напрячь память, но безрезультатно.

– Кто, Томазина?! Кто приходил к тебе?

– Не знаю.

– Кто-то в плаще с маской Смерти вместо лица?

Томазина не знала, то ли ей плакать, то ли смеяться, потому что не поняла, шутит Ник или издевается над ней.